Великий князь Рюрик. Да будет Русь! - Михаил Савинов

Считается, что самая первая редакция «Повести» до нас не дошла, и в Лаврентьевской летописи мы видим уже несколько переработанный вариант – вторую редакцию. В этой редакции «Повесть» завершается припиской Сильвестра, игумена киевского Михайловского Выдубицкого монастыря:

«Игумен Силивестр святаго Михаила написах книгы си Летописец, надеяся от Бога милость прияти, при князи Владимире, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящу у святаго Михаила в 6624, индикта 9 лет, а иже чтет книгы сия, то буди ми в молитвах…»

Приписка эта сделана после летописной статьи 6618 (1110) г. Князь Владимир – это Владимир Всеволодович Мономах, с которым мы обязательно встретимся в следующей главе. Владимир Мономах занимал киевский стол с 1113 по 1125 г., в приписке указан 1115 г. Обратим внимание, что Сильвестр указывает не только год, в котором он завершил свою работу над летописью, но и положение этого года в индикте – 15-летнем цикле. В заключение приписки выдубицкий игумен просит будущего читателя летописи упоминать книжника в своих молитвах.

О самом Сильвестре известно, что после игуменства в Выдубицком монастыре он был епископом Переяславля Южного. Умер Сильвестр в 1023 г., двумя годами раньше Владимира Мономаха.

Что имел в виду Сильвестр под словом «написах», не вполне ясно. Очевидно, речь идет о переписке уже имеющегося текста с некоторой редакторской правкой.

Другая редакция «Повести» отразилась в Ипатьевской летописи. Составитель этой редакции внес в текст несколько северорусских известий, связанных с Ладогой. Кроме Лаврентьевской и Ипатьевской летописей «Повесть» входит также в состав Радзивилловской летописи и еще нескольких наших летописей XV столетия.

…В начальной части «Повести временных лет», которая рассказывает о расселении народов по лику Земли, никаких дат нет. Первая дата русской летописи, с которой начинается изложение событий по годам, – это 852 г. Летописец обозначает эту дату как начало правления византийского императора Михаила III, при котором Русь совершила поход на Константинополь. Но если мы привлечем к делу византийские источники, то увидим, что дата эта неверна: император Михаил начал править на 10 лет раньше.

У «Повести временных лет», как и подавляющего большинства летописей, нет какого-то одного автора. Эта летопись появилась в результате долгой работы нескольких книжников, работавших в XI столетии. Они перерабатывали труды своих предшественников, дополняли их, а что-то исправляли или исключали из текста. Следы их работы видны при внимательном прочтении летописи и при сравнении ее с другими сохранившимися древними летописями, точнее, с одной из них.

Эта летопись была составлена в Новгороде, и составитель ее воспользовался одним из древних сводов, легших в основу «Повести временных лет». Этот свод появился в Киеве в начале 1090-х гг., ученые называют его Начальным сводом.

До 1090-х гг. все летописи составлялись, очевидно, в Киеве, одна на основе другой. А вот после создания Начального свода пути русского летописания разошлись. Список этого свода попал в Новгород, и новгородские книжники, взяв его за основу, дополнили его своими, местными известиями. Так получилась Новгородская Первая летопись, вторая из древнейших летописей Руси. А киевляне в начале XII в. на основе того же Начального свода, украсив его различными легендами и выбросив из него несколько любопытных для нас известий, создали «Повесть временных лет».

Поэтому, разбирая «Повесть временных лет» в нашей книге, мы время от времени будем обращаться к Начальному своду, который в некоторых случаях помогает прояснить многие известия «Повести».

Как летописец писал свою летопись, чем он пользовался? Кем был он сам? Дошла ли до нас летопись именно в том виде, в каком она была написана, и когда, собственно, она была написана? Ответ на все эти сложнейшие вопросы можно получить, но путь к этим ответам, конечно, не будет легким.

Долгое время знания о летописях были во многом гадательными, пока выдающийся русский ученый А.А. Шахматов не разработал единственно верный метод их исследования – сравнительно-текстологический анализ.

С виду метод может показаться несложным – надо просто тщательно сверять все дошедшие списки летописей друг с другом. На практике все гораздо труднее, ведь объем летописей огромен. А для успеха исследования надо знать не только саму летопись, но и вообще всю древнерусскую литературу того времени, когда летопись создавалась, а также знать те иностранные источники (византийские или болгарские), которыми мог воспользоваться летописец.

Именно метод А.А. Шахматова показал, что древнерусский летописец никогда не выдумывал из головы. Он всегда опирался на труды предшественников – других летописцев. В их работу он вставлял что-то свое, а что-то, наоборот, выбрасывал. Сравнительное изучение летописей позволило даже установить поименно некоторых редакторов-летописцев.

На этом месте пора вспомнить о самом знаменитом из русских летописцев – Несторе.

Вообще-то большинство летописцев нам по именам неизвестны. Место создания летописи можно определить более или менее уверенно по составу ее известий. Например, летопись, созданная в том или ином городе или монастыре, будет уделять повышенное внимание событиям, связанным с этим городом или монастырем. С редакторами-летописцами дело обстоит значительно сложнее. Некоторые из них прямо обозначают свое участие в летописной работе, как, например, Сильвестр. О некоторых известно, что они имели отношение к летописанию, но известно это не из летописи, а из других источников, поэтому точное определение – что именно наш редактор внес в летопись – оказывается весьма сложным. К этому роду книжников-летописцев относится и Нестор.

Нестор традиционно считается едва ли не единоличным автором «Повести временных лет». В действительности о его отношении к летописанию свидетельствуют лишь два коротких упоминания в Киево-Печерском патерике – сборнике рассказов о монахах старейшего на Руси Киево-Печерского монастыря.

Первое: «Нестер, иже написа летописец…»

Второе: «Блаженный Нестер в летописец написа…»

Вот и все. Что скрывается за словом «летописец» – «Повесть», или какой-то из предшествующих ей летописных сводов, или еще какая-то запись исторических фактов, – неясно. Связь Нестора именно с «Повестью временных лет» можно косвенно вывести из фразы, читающейся в заглавии третьей редакции этого летописного свода: «Повесть врменных лет черноризца Федосьева монастыря Печерьского». Но имени монаха-составителя в этом заглавии нет, можно лишь заключить, что Киево-Печерский монастырь имел отношение к редактированию летописи.

Биографических фактов о Несторе вообще немного. Известно, что помимо работы над «летописцем» он создал два жития – «Житие Феодосия Печерского» (основателя монастыря) и «Житие Бориса и Глеба». «Житие Феодосия» может дать нам некоторые новые сведения для биографии Нестора.

Представление о Несторе как авторе «Повести временных лет» было разработано в XVII в., тогда же было создано «Житие Нестора». К этому времени образ летописца дополнился многочисленными поздними домыслами и предположениями.

Чтобы получить реалистическую историю работы Нестора над нашей летописью, понадобился тщательный анализ текста «Повести» и «Жития Феодосия». В «сухом остатке» получается следующее: Нестор трудился над летописью в 1070—1090-х гг. Особое внимание этот летописец уделял событиям, связанным с Тмутороканским княжеством (повышенное внимание к Тмуторокани прослеживается и в «Житии Феодосия»). Кроме того, участок летописи, над которым работал Нестор, содержит характерные цитаты из Паремийника – богослужебного сборника библейских фрагментов. В частности, Нестор пользовался Паремийником для создания литературных портретов князей, похвалы которым вносил в летопись.

Итак, Нестор работал над русской летописью и оставил в ней свой след как редактор и автор ряда статей. Но, конечно, не он был составителем «Повести временных лет» – она была создана позднее, в начале XI в., и не он внес в нашу летопись легенду о Рюрике.

Многие события нашей древней истории произошли в то время, когда у нас еще не существовало письменности. Как же работал самый первый летописец?

Конечно, этому первопроходцу летописания было намного сложнее, чем всем остальным. Но и он использовал труд предшественников, правда, не русских предшественников. Летописец взял за образец византийскую хронику.

В некоторых случаях летописцы прямо обозначали цитаты из византийских авторов: «яко же пишется в летописании гречестем», «Глаголет Георгий[18] в летописании…». Иногда эти цитаты видны только при сравнении текстов летописей и переводов хроник.

Но византийцы не могли дать летописцу всей нужной информации: они писали про Русь только в тех случаях, когда с нею соприкасались (например, Русь нападала на Константинополь). Остальное приходилось брать из устной традиции – передающихся из поколения в поколение рассказов об исторических событиях. Устная традиция, конечно, передавала эти события неточно, и чем дальше событие уходило в глубь веков, тем больше неточностей наслаивалось на рассказ о нем. Наконец, наступал момент, когда рассказ о некогда бывшем реальном факте превращался в миф или даже в полноценную сказку, которая развивается по характерным законам сказки.