Звездочет - Мишель Яффе

Йен испытующе смотрел на нее, силясь найти в ее лице что-то, что говорило бы об обмане, но не видел ничего подобного. Бьянка была так искренна, что ему хотелось верить ей. Но она могла быть зловещей убийцей или по крайней мере знать, кто совершил преступление. Думая о его ранах и причиненном ею ущербе, она совершенно забыла, что ненавидит графа. Да еще вид его обнаженного тела, освещаемого красноватым пламенем свечей…

— Я проводила собственное расследование, — наконец сказала она.

— Расследование? — фыркнул граф. — Что это за расследования, которые требуют, чтобы убийца… — он намеренно четко произнес это слово, — одевалась как мужчина?

Бьянка не обратила внимания на его попытку разозлить ее.

— Возможно, вы и не знаете этого, милорд, но женская одежда очень сковывает. В женском платье невозможно править гондолой, вскарабкаться на стену или забраться в…

— Все это потому, — перебил ее Фоскари, — что женщины обычно ничего подобного не делают.

— Не думаю, что человеку, одетому… — Бьянка усмехнулась, выразительно глядя на наготу графа, — как вы, стоило бы делать подобные замечания.

Это безумие, подумал Фоскари. Он стоит голый в этой огромной комнате, в луже собственной крови и спорит с хитрой авантюристкой, которая то и дело приводит какие-то логические доводы, лишь бы не давать ему необходимых фактов. Это было настолько безумно, что доходило до смешного. Закинув голову назад и закрыв глаза, Йен дал волю душившему его хохоту.

Бьянка поначалу удивилась, потом встревожилась. Это было ненормально. Любого человека, который бы так хохотал, можно было бы счесть безумным. Скорее всего его раны серьезнее, чем она предполагала, а потому он от боли и кровопотери теряет рассудок.

Дождавшись, пока граф отсмеется и немного успокоится, Бьянка осмелилась заговорить с ним:

— Милорд… Я полагаю, что мне нужно перевязать ваши раны. Ваше поведение, мягко говоря, тревожит меня.

Йен открыл глаза и посмотрел на нее. Кто она такая? Что за существо, которое в столь короткий срок сумело превратить его размеренную жизнь в сущее безумие? Она и в самом деле очень красива. Фоскари намотал на палец ее светлый локон, выбившийся из-под шапки, и внимательно посмотрел в лицо. Внезапно ему захотелось поцеловать ее волосы, зарыться лицом в их шелковистую пену. А потом его губы дотронутся до ее уха, он поиграет его мочкой и шепнет ей соблазнительные слова, от которых кровь забурлит в ее жилах. Его руки будут ласкать ее тело, ее маленькие твердые груди, ее бархатные бедра — то самое тело, которое он видел во сне и в котором ему теперь так хотелось утонуть.

«А почему бы и нет?» — спросил Йен себя. В конце концов, они помолвлены, и он имеет на это право. Возможно, это поможет ему, и он перестанет видеть тревожные сны. По собственному опыту граф знал, что стоило ему переспать с женщиной, как все ее очарование для него терялось. Временами это огорчало его, и тогда он бросался на поиски идеала, которые уводили его все дальше от Венеры.

Да, в этом и кроется ответ, решил граф, и его удивило, что он не подумал о такой простой вещи раньше. Он переспит с нею, и это поможет ему наладить жизнь. И чем скорее это произойдет, тем лучше.

— Пойдем. — Взяв Бьянку за руку, Йен вывел ее из лаборатории.

Слишком изумленная, чтобы сказать что-то, Бьянка послушно следовала за ним по длинным коридорам и лестницам. «Может, он решил сдержать свое обещание и отвести меня в тюрьму?» — с тревогой спросила она себя. Признаться, она вела себя не совсем идеально, испытывала его терпение и…

Черный соболий плащ покачивался при каждом шаге, подчеркивая великолепную фигуру графа. Интересно, подумала Бьянка, если дотронуться до его тела, то оно на ощупь покажется каменно-холодным или теплым? Наконец они остановились у огромной резной двери из красного дерева — она была раза в два больше, чем дверь ее покоев.

Йен пропустил ее в комнату, освещенную лунным светом. Посреди спальни стояла широкая кровать, накрытая шелковым покрывалом. Не говоря ни слова, он подтолкнул девушку к середине комнаты и зажег огонь. Он намеревается заняться любовью с ней только из чувства долга. К тому же ему нравилось, как отблески огня играют в ее волосах.

Когда огонь в очаге разгорелся, Йен пододвинул к нему бархатный диванчик, беспечно уронив соболий плащ на пол. Пламя осветило его тело, его высокие скулы, сильный уверенный подбородок, превратив из обычного человека в настоящее золотоволосое божество. Выпрямившись, не стыдясь своей наготы, Фоскари наконец-то заговорил.

— Иди сюда, — промолвил он хрипловатым, зазывным голосом.

Бьянка стояла против него, всеми силами пытаясь сдержать дрожь. Граф привлек ее к себе, крепко обнял, а потом приказал снять жакет.

Подумав мгновение, Бьянка принялась расстегивать пуговицы непослушными пальцами. Медленно сбросив с себя одежду, она посмотрела прямо на Йена, который не сводил с нее глаз. Она еще ни разу в жизни не раздевалась перед мужчиной, и, как ни странно, это подействовало на нее возбуждающе. Несмотря на огонь, ее тело покрылось мурашками, отвердевшие соски просвечивали сквозь тонкую ткань сорочки. Йену безумно хотелось сжать эти нежные бутоны в своих пальцах, припасть к ним губами, катать их языком, но он сдержал себя. Он не будет спешить, он заставит ее тело раскрыть ему все свои секреты. Он поднял с пола черный жакет Бьянки и бросил его в огонь.

— Но это… это же мое! — возмутилась девушка, глядя, как красные языки пламени лизнули темную ткань.

— Тебе не следует носить подобные вещи, — заявил Йен, подумав, что его невесте больше всего пойдет нагота. — А теперь снимай лосины.

— Может, мне и не следует ходить в этой одежде, — отозвалась Бьянка, — но, думаю, еще неприличнее разгуливать по дому голой. Не говоря уже о том, что вы увидите меня обнаженной, милорд.

— Твоя забота об этом очень трогательна, дорогуша, — язвительно молвил Фоскари, чувствуя, что его возбуждение нарастает, — однако я бы сказал, что она, как обычно, неуместна. Эта дверь ведет прямо из моих покоев в твои, так что тебе не стоит опасаться, что тебя кто-нибудь увидит нагой. К тому же мы обручены, и никого бы не удивило, что ты стоишь передо мной голая.

Несколько минут оба молчали, тишину нарушало лишь потрескивание огня в камине.

— Так вы хотите… — наконец дрожащим, прерывающимся голосом спросила Бьянка, которой казалось, что от волнения сердце выскочит у нее из груди, — вы хотите заняться со мной любовью?

Ее наивность поразила графа, что-то в нем шевельнулось. Уже во второй раз за эту ночь он усомнился в ее вине. Неужели она действительно невинна? И невинна во всех смыслах? Йен размышлял об этом, глядя на ее точеную фигурку, до тех пор, пока его восставшая плоть не потребовала к себе внимания.