Песнь колдуньи - Мирей Кальмель

— Неприятные известия, друг мой? — спросила Сидония, нежно касаясь запястья барона.

Жак наконец поднял на нее взгляд. Грусть, которую она прочла в его серых глазах, кинжалом вонзилась ей в сердце.

— Речь идет о Филиппине, — сказал барон и протянул ей письмо.

Побледнев, Сидония взяла пергамент. Однако он заговорил прежде, чем она начала читать послание.

— Двое мужчин устроили из-за нее дуэль у стен аббатства. И оба пребывают между жизнью и смертью. По мнению аббатисы, Филиппина спровоцировала эту стычку своим безнравственным поведением, — закончил он устало.

Румянец возмущения появился на щеках Сидонии.

— Я не верю ни одному ее слову, — заявила она, кладя письмо на маленький столик, на котором стоял подсвечник.

Женщина повернулась к Марте:

— Спустись вниз и скажи рассыльному, что он нам понадобится. И закрой за собой дверь.

Сидония подождала, пока Марта выйдет, потом подошла к Жаку, взяла его за руку и переплела свои пальцы с его, давая понять, что всегда готова его поддержать.

Попытайся она убежать, вышло бы еще хуже. Несколько мгновений Альгонда тешила себя надеждой, что Марта, как и рассыльный, пройдет мимо, не заметив ее. Она снова нагнулась и сделала вид, что трет паркет, но стоило Марте выйти в коридор, как Альгонда поняла, что та ее увидела.

Она сделала вид, что поглощена работой, однако внезапная боль заставила ее забыть обо всем. Зная, что за плотно закрытой толстой дверью барон и Сидония ничего не услышат, Марта наклонилась, схватила Альгонду за косу у затылка и заставила выпрямиться.

— Глядите-ка, какую противную мышь я поймала! Или тебе нравится попадаться мне в когти? — прошипела она, потянув за косу еще сильнее.

Альгонде показалось, что еще немного, и Марта вырвет ей косу вместе с куском кожи. Она инстинктивно вскинула обе руки к затылку, чтобы себя защитить.

— Отпусти! — крикнула Альгонда, пытаясь вывернуться.

— Заткнись, маленькая ехидна! — вполголоса бросила Марта. — Иначе я прикажу высечь тебя за то, что подслушиваешь под дверью!

— Я не подслушиваю! И молчать не буду! — отозвалась нарочно громко Альгонда.

На этот раз она не позволит себя унизить, а дальше будь что будет. Жестокость во взгляде отчитывающей ее горничной взбесила девушку. Сидония, услышав шум в коридоре, открыла дверь в тот самый миг, когда Альгонда вцепилась зубами в руку обидчицы. Слишком поздно, чтобы помешать Марте влепить девушке звонкую оплеуху.

— Ах ты маленькая дрянь! Дождешься, что я тебя…

Марта не договорила. Ее руку, занесенную для очередного удара, Сидония остановила на лету.

— Довольно!

Рука упала.

— Я застала ее подслушивающей под дверью!

— Это правда, Альгонда?

— Зачем мне было подслушивать? — соврала девушка. Она была готова на все, лишь бы победа в этой словесной схватке не досталась ее мучительнице.

Губы Марты искривились в злобной усмешке:

— Она врет, мерзавка! Она подслушивала, говорю я вам.

— Вот и нет! Я натирала до блеска паркет, который вчера навощила, — заявила Альгонда, наклоняясь, чтобы поднять свою тряпку.

Потрясая ею в доказательство правдивости своих слов, она добавила:

— Я уже закончила и собиралась идти вниз, когда эта фурия на меня напала.

— Ты слышала наш разговор? — спросила Сидония.

— Я думала о своем, ваша милость, — начала было девушка, но потом вспомнила о том, что ей удалось услышать, и решила, что отрицать очевидное будет с ее стороны глупо: — Но дверь была приоткрыта, и… Мне показалось, что вы расстроены.

— Видите, она сама призналась, дрянь эдакая! — торжествовала Марта.

— Я не из тех, кто распускает сплетни, — попыталась защититься Альгонда.

Сидония услышала достаточно. У нее было слишком много своих забот, чтобы тратить время на склоки между слугами. Жестом она заставила обеих замолчать и повернулась к Марте.

— Поторопитесь предупредить рассыльного!

Марта бросила на Альгонду ненавидящий взгляд и, подобрав юбки, побежала вниз по лестнице.

— Я могу идти, ваша милость? — спросила Альгонда с надеждой.

— Передай матери, что я жду ее у себя, — сказала Сидония.

Прежде чем Альгонда осознала, что подразумевается под господской просьбой, Сидония вернулась в комнату и закрыла за собой дверь.

По лестнице Альгонда спускалась медленно, волоча ноги, и на сердце у нее было тяжело. Из-за ее глупости мать лишится места, это было очевидно. Она хотела было вернуться к хозяйке и, признавшись в том, что соврала, умолять ее не наказывать вместо нее управительницу, но на это ей не хватило смелости. И это наверняка только ухудшило бы ситуацию. И все-таки, прежде чем начать собирать пожитки, она должна была рассказать о случившемся матери и попросить у нее за все прощения.

Перед заплаканными глазами Альгонды промелькнуло смеющееся лицо Матье, потом лицо Мелюзины. Девушка невесело усмехнулась: по всей вероятности, предсказывая ей будущее, фея ошиблась.

Она передернула плечами. И какое это теперь имеет значение? У входа в кухню, где, Альгонда была в этом уверена, находилась в это время ее мать, девушка нос к носу столкнулась с Мартой. Та, поговорив с рассыльным, торопилась вернуться к хозяйке.

— Когда-нибудь я тебя уничтожу, — с ненавистью шепнула ей на ухо горничная.

Альгонда доставила себе удовольствие посмотреть на нее с вызовом, но глаза у нее были такие грустные, что Марта добавила язвительно:

— Хотя, может, кто-то уже сделал это за меня…

По всей кухне, которая располагалась в донжоне, сновали, присматривая за приготовлением обеда, поварята. Запах жареного мяса спорил с ароматом мясных же круглых больших пирогов, которые пеклись на прогоревших углях. На чурбане лежала только что ощипанная птица, дожидаясь, когда ее свяжут и подвесят над углами рядом с тихо булькающим в кастрюле тушеным мясом с овощами. Обычно Альгонда обожала задержаться здесь на пару минут хотя бы ради того, чтобы насладиться этим букетом ароматов. К тому же мэтр Жанис всегда оставлял для нее немного сливок, которые Альгонда обожала.

Мэтр Жанис как раз говорил что-то ее матери, а в нескольких шагах от них рассыльный доедал свой обед. Жерсанда, мать Альгонды, была из тех женщин, которых называют сильными. Строгая, но справедливая, безупречно честная, внимательная ко всем, добросердечная, но любящая дисциплину. Высокая и полная, Жерсанда была на голову выше главного повара, которому как раз отдавала распоряжения, загибая свои пухлые пальцы. Она могла бы выйти замуж второй раз после случайной смерти своего супруга, но предпочла в одиночку воспитывать дочь, а помимо этого рьяно исполняла обязанности управительницы, рассудив, что мужчины годятся только на то, чтобы делать детей да падать с крыши, перебрав спиртного. И хорошо еще, если они, в отличие от ее покойного муженька, не поднимают руку на свою жену! Она гордилась своим вдовством, но еще больше — своей многолетней безупречной службой и дочкой, которую все не уставали нахваливать.