Коридоры памяти - Владимир Алексеевич Кропотин

Во дворе отовсюду несло теплом. Насквозь теплыми были стены дома, пыльный ствол груши, тень под нею. Как недавно квартира, так сейчас кладовка в сарае из еще свежих досок притягивала своей пустотой, возможностью заполнить ее всем тем, что не должно было находиться дома.

Осмотрев сарай, Дима сошел по узкой и крутой лестнице и, не зная, как быть ему дальше, остановился. Но что-то явно радовало его. Не только непривычное тепло южного края. Не только необыкновенно белые облака и густо подсиненное небо. И не новый дом, не сарай. Как раз то и радовало, что он как бы освободился от дома и мог вот так выйти и гулять. Обилие света и тепла, зеленый поселок вокруг — все куда-то звало его. Он чувствовал сейчас не себя, а открывшиеся перед ним новые места, которые, как квартиру и сарай, тоже предстояло чем-то заполнить.

Выйдя к дороге за домом, он увидел мальчишек. Как стесненно-один был он, так свободны, явно зная, что им делать, были они. Вот что сейчас он сделал бы прежде всего: он пошел бы с ними.

Один, маленький и подвижный, в коричнево-клетчатых рубашке и брюках, в сандалиях, широко и часто раскрывая рот, с выражением преданности и дружбы на загоревшем лице говорил что-то длинному и узкому мальчишке в расстегнутой на верхние пуговицы старой белой рубашке на голом теле, в узеньких коротковатых ему брюках, в заштопанных парусиновых, на голую ногу туфлях. Третий мальчишка шел чуть в стороне, с интересом слушал маленького и с скрытой настороженностью поглядывал на длинного и узкого. С вскинутой головой, с высоко поднятыми плечами, так иногда поднимают крылья птицы, тот был сама заносчивость. Бегло поглядывая по сторонам, он не замечал третьего, был доволен привязанностью заступавшего ему под ноги маленького.

Пять домов было на новой Пролетарской улице. От последнего дома дорога шла влево, в поселок, а мальчишки сошли с нее вправо вниз, где ничего не было видно, а в отдалении возвышался бурый холм с изрытой вершиной. Дима еще несколько раз поднимался домой и выходил во двор. Дома быть не хотелось. Все время чудилось, что не дома теперь, а в самом поселке должна была проходить его жизнь.

Там, где скрылись мальчишки, оказался стадион. Гулко разносились звуки ударов по футбольному мячу. Надвигаясь синевой, небо соединялось с зеленым полем в праздничное впечатление. Приятно чувствуя равномерность спуска и густую короткую траву, Дима сошел к полю.

Били по мячу два взрослых парня, а третий, тоже взрослый, стоял в воротах. Особенно сильным, даже мяч звенел, был удар одного, хотя был он бос, а другой был в бутсах. Караулившие мяч мальчишки восторженно называли босого Мекой.

Дима выбрал место посвободнее, но всякий раз, когда мяч шел к нему, вперед выбегал уже знакомый ему длинный и узкий мальчишка и, встряхивая своими негнущимися членами, как связкой ключей, с размаху точно бил по мячу. И оглядывался довольный. Так было, пока кто-то из ребят не сказал осуждающе:

— Ты что не даешь ему?..

— Беги! — сказал тот же справедливый голос.

Дима разбежался и промазал, еще раз разбежался и попал вскользь. Так нетерпеливо, показалось ему, все ждали, пока он сделает свое дело, что он устыдился, взял мяч руками, добежал до ворот и там отдал.

После игры мальчишки расселись за воротами на двух толстых гладких бревнах. Сели не сразу, подождали, пока подошел к ним Мека. У него было мясистое бурое лицо, голова на жилистой шее держалась высоко, как у жеребца, коричневые глаза усмехались, а толстые губы раздвигались в досужую улыбку. Набухшие и мозолистые ступни его ног под наползавшими на них вспученными на коленях брючинами ничего, наверное, не ощущали.

— Иди сюда! — позвал Диму знакомый справедливый голос.

Мека был здесь кумиром. Как приближенный сидел рядом с ним длинный и узкий, с вздернутыми плечами. Преданно смотрел маленький в клетчатом и признательно оглядывал компанию. Другие тоже были довольны. Кто-то еще, кроме Димы, был здесь новым, и Мека спросил его:

— Ты видел, как дым идет из глаз? Хочешь, покажу?

Тот захотел и был наказан. Толстыми пальцами Мека надавил ему на нос так, что на синих смирных глазах показались слезы. Был захвачен врасплох маленький в клетчатом. Мека сделал ему «ерша», провел большим пальцем против волос. Стремглав метнулся длинный и узкий. Только двое, Мека их не трогал, да ничего не подозревавший Дима не тронулись с мест.

— Хочешь, покажу Москву? — Теперь Мека спрашивал Диму.

— Ее не увидишь.

— Давай покажу.

Дима вскочил. Мека сделал за ним несколько крупных ленивых шагов, крикнул:

— Все равно придешь!

Дима не ушел, но и не сел снова со всеми на бревна, сидел на траве неподалеку, пока тот же справедливый голос не позвал его. Дима не шел. Тогда крикнул Мека:

— Иди садись, не тропу!

Так началась для Димы новая жизнь. Чуть ли не каждый день он проводил в компании. Ходили на холм за стадионом и сидели там, свесив ноги в траншеи, вырытые под фундамент будущего самого большого в районе кинотеатра на шестьсот мест. Как своему протянули Диме раскуренную папиросу. Оп потянул воздух через папиросу в себя и содрогнулся. Сквозь слезы он видел смотревших на него ребят, видел и себя со стороны: тянулся за выроненной папиросой.

— Он не умеет. Ему не надо, — необидно сказал знакомый голос, и папироса пошла по кругу.

Ходили на обе речки, что разделяли поселок. На большой реке строился новый мост вместо узкого и скрипучего старого. Вода там была цветной, от берегов и дна отдирались гладкие плитки голубого, зеленого и белого глинистого сланца. Маленькая речка широко разливалась между круглыми валунами или суживалась до стремительного ручья. Высокий левый берег ее осыпался, обнажая могилы забытого кладбища, а пологий правый устилала белая галька.

Больше всего занимал их футбол. Кто-то говорил, что был такой вратарь Кандидов, не пропустивший ни одного мяча в свои ворота, что была вратарем в американской или английской команде обезьяна, и никто не мог забить ей гола. Другой слышал, что обезьяну эту насмерть убил советский футболист Бобров. Он так ударил, что мяч пробил грудь обезьяны и вместе с животным влетел в ворота. Верилось, что советские футболисты были самыми сильными в мире и никакие обезьяны никого не могли спасти от поражения. Оказалось, в поселке тоже была своя команда. Хотели, чтобы она победила на первенстве края, чтобы в нее взяли Меку. Ему было уже обещано это. Ворота на стадионе стояли голые,