Сокровище двух миров - Ольга Вольска
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что, и спать с ней в обнимку будешь? – ехидно осведомился байкер минуту спустя, пытаясь хоть как-то разбить повисшую в воздухе тревожную тишину.
– Ага… – рассеянно откликнулась Радислава, все так же глядя в одну точку и машинально поглаживая выпуклый бок квиддеры.
Кровать скрипнула и просела под тяжестью еще одного тела. Менестрель не удержала равновесия и привалилась к плечу оружейника.
– А как же я? – с наигранной обидой возмутился он, сгребая оборотничку в охапку вместе с инструментом. – Мышка, не сердись. Одному мне холодно и одиноко…
– Ей тоже, – фыркнула Радислава, осторожно укладывая инструмент на кровать и любовно проводя пальцем по лакированному боку. – Мне проще ее согреть, а ты вон какой здоровый.
– Хорошего человека должно быть много, – иронично хмыкнул Виктор, откидываясь на подушку и увлекая за собой подругу.
В коридоре скрипнула соседняя дверь. Оборотничка мигом встрепенулась, вывернулась из рук байкера, скатилась на пол и на четвереньках кинулась к двери. Замерла, прислушиваясь к крадущимся шагам. Хлопнула внутренняя, а затем и входная дверь.
– Родная, ты что? – озадаченно уставился на нее Виктор.
– Наш сосед куда-то ушел, – буркнула менестрель, поднимаясь и отряхивая колени.
– Ну мало ли, приспичило мужику, – лениво отмахнулся байкер.
– Удобства, к твоему сведению, внутри. Они в противоположном конце коридора. – Радислава принялась раздеваться, намереваясь перекинуться. – Прослежу-ка я за ним. Отвернись!
– Не проследишь, – спокойно ответил мужчина, перехватывая ее руку. – Проследим. Одну я тебя разгуливать по лавре не отпущу, да еще в таком виде.
Глава 4
Ночь – время отчаянных. Темнота усугубляет все ощущения, ночная прохлада бодрит, и адреналин выделяется в сумасшедшем количестве, прибавляя сил. Ночь придает пикантную остроту даже самой обычной прогулке, а уж необычной – тем более…
Брат Юлиан почти неслышно скользил меж ухоженных монастырских клумб, усаженных белыми и алыми розами. Равнодушно плыла по небу луна, обливая серебром все вокруг и роняя скудный свет на выложенные разноцветными плитками дорожки. Но представитель ордена иезуитов в Венгрии в дополнительном освещении не нуждался. Хлебнув перед выходом эликсирчика из секретных разработок ордена, он прекрасно видел в темноте. Наутро, правда, потребление оного настоя грозило аукнуться страшной головной болью, но ради правого дела професс был готов смириться с побочным эффектом чудо-зелья.
В столярной мастерской, несмотря на поздний час, все еще светились окна. Кто-то вопиюще нарушал монастырский распорядок, трудясь во имя Божье даже после захода солнца. Брат Юлиан криво усмехнулся. Расспросив будто бы невзначай нескольких послушников, он довольно быстро выяснил, что брат Захарий частенько ночует в мастерской, засиживаясь допоздна с работой. А на все упреки отца настоятеля отвечает, что в какой час и сколько трудиться во славу Бога – это его личное дело. И сейчас такое упрямство оказалось иезуиту на руку. Ибо когда еще представится другой случай побеседовать с угрюмым резчиком без свидетелей.
В мастерской терпко пахло деревом, морилкой и немного подсолнечным маслом. Настольная лампа на длинной суставчатой «ноге» цаплей нависала над верстаком, чуть поблескивая облезлым помятым абажуром. Захарий наблюдал, как мальчишка-подмастерье переносит узор с кальки на широкую доску. Из-под детской руки выныривал то замысловатый побег растения, то диковинный зверь, то ангел. Иногда резчику казалось, что узор наливается теплым светом и начинает пульсировать. Да, мальчишка определенно талантлив, но таланту его в монастыре не место… И не только таланту…
Снаружи послышались едва различимые шаги. Брат Захарий напрягся.
– Диметрий, слазай-ка наверх, посмотри, высохли там заготовки, что мы вчера в масле варили. Если высохли, рассортируй.
Мальчишка неохотно оторвался от рисунка, но ослушаться наставника не посмел. Захарий разрешал ему засиживаться в мастерской допоздна, когда все уже спали, покрывал некоторые мелкие шалости, защищал от старших мальчишек. За это Диметрий готов был мириться с грубоватым обращением резчика и его тяжелым характером.
Подоткнув длинный подол подрясника, отрок проворно вскарабкался по узкой деревянной лестнице на чердак. Стоило мальчишке скрыться в чердачном проеме, как дверь мастерской скрипнула и на пороге возник брат Юлиан. Захарий хмуро уставился на ночного посетителя. Он догадывался, что рано или поздно иезуит придет. Только лучше бы это случилось чуть позже, чтобы мальчишки в монастыре уже не было. Достойный професс змеей проскользнул в глубь помещения и остановился напротив резчика.
– Думается мне, нам есть о чем потолковать, брат мой, – с легким акцентом произнес он, хищно разглядывая сухощавого инока.
Тот мрачно буравил его взглядом из-под насупленных бровей. Узловатые пальцы сами собой нашарили в ящике с инструментами тяжелый резец.
Диметрий в нерешительности застыл у чердачного люка, привалившись к стене, не зная, спускаться ему или подождать, пока неурочный гость соизволит уйти. Осторожность требовала оставаться на месте, природная сообразительность подсказывала, что брат Захарий намеренно услал его подальше от досужих глаз, а неуемное любопытство требовало немедленного удовлетворения. Поколебавшись, мальчишка все-таки приник к щели в чердачном полу.
– …где документ? – приглушенно донеслось снизу.
Брат Захарий молчал, угрюмо глядя на посетителя.
– Не хотите говорить, я обращусь к вашему подмастерью… Мальчишки ведь любознательный народ. К тому же есть разные зелья… – Договорить брат Юлиан не успел.
В мастерской послышалась невнятная возня, раздался глухой стук, и Диметрий поспешно зажал себе рот, чтобы не закричать. Лампа внизу, повинуясь чужой руке, погасла. Мальчишка испуганной мышью шарахнулся к чердачному окну и, протиснувшись в него, кубарем скатился по внешней лестнице…
– Надо было тебя на поводок взять, – проворчал Виктор, кладя руку на холку волчицы.
– Ну извини, – недовольно откликнулась та, – естественная потребность… К тому же этот куст и так метили все кому не лень.
– Ты разумное, высокоразвитое, культурно продвинутое существо, ты должна быть выше низменных инстинктов, – легонько щелкнул ее по уху байкер. – След не потеряла? – деловито осведомился он.
– И что бы ты без моих «низменных инстинктов» делал? – насмешливо фыркнула оборотничка, утыкаясь носом в землю.
– Спал бы спокойно в уютной комнате на теплой кровати, – насмешливо откликнулся мужчина.
Следы отправившегося на ночную прогулку по лавре иезуита привели их сначала к келье приснопамятного брата Андрея. Бесцеремонно обшарив комнатушку вслед за братом Юлианом и не найдя там ничего достойного внимания, уважаемые господа дипломаты, крадясь, аки тати в ночи, двинулись дальше. Следы, петляя меж ухоженных клумб, вели к мастерским, что немало озадачило Виктора.
– И не спится же паршивцу в ночь глухую, просвиру ему в селезенку! – осуждающе пробормотал он, спотыкаясь впотьмах.
Радислава напряженно застыла, поводя носом. Байкер почувствовал, как по ее телу пробежала волна дрожи. Шерсть на загривке вздыбилась. Оборотничка боролась с желанием плюхнуться на зад и завыть от разлитой в воздухе злости и смерти… дурной смерти. Из приоткрытой пасти вырвался не то стон, не то скулеж.
– Радислава… Рада… – будто сквозь вату донеслось до сознания. – Что случилось?
Виктор присел на корточки, обхватив волчицу за шею. Та встряхнулась, избавляясь от захлестнувшего наваждения.
– Кровью пахнет, – сдавленно произнесла она, – человеческой…
– Та-ак, дело пахнет керосином, – понимающе протянул оружейник, вставая и решительно подходя к двери столярной мастерской.
Оборотничка тенью скользнула за ним.
– …! – только и смог сказать мужчина, очутившись внутри. Глаза худо-бедно приноровились к скудному освещению. А льющегося в окошки лунного света оказалось достаточно, чтобы очертить застывшее на полу человеческое тело с нелепо раскинутыми руками. На досках растекалась приличных размеров темная лужа.
– Брат Захарий… – уныло констатировала волчица, приближаясь к телу и брезгливо отряхивая ставшие влажными лапы. – Похоже, иезуитский выродок нас опередил…
– С чего ты взяла, что это он? – Виктор склонился над убитым и, аккуратно подцепив за подбородок, повернул голову мертвеца набок. Бледный лунный свет озарил жутковатую рваную рану на шее. – Вон какая дырка, будто его оборотень грызанул. Но ты вне подозрений, милая, – поспешил добавить он, увидев, что верхняя губа Радиславы возмущенно вздергивается, недвусмысленно обнажая клыки.
– С того. – Волчица, стараясь не влезть повторно в кровавую лужу, обнюхивала одежду покойника. – Ведь это он стоял под дверью кабинета настоятеля, когда мы туда вошли, и слышал весь разговор. А еще на одежде мертвеца остался его запах… И к твоему сведению, оборотень всегда хватает за горло пастью, а здесь явно использовались какие-то крючья или когти…