Не рычите, маэстро, или счастье для Льва (СИ) - Тур Тереза

Ирина.

Лев застыл, чтобы не налететь на женщину, сбавил широкий шаг, подстраиваясь под нее. Любопытно, что будет, если он ее сейчас догонит, положит руку на плечо. Развернет к себе – и просто поцелует. Жадно, неистово. Как тогда… Боже, прошло пять лет, а он помнит вкус ее сладких, до дрожи манящих губ. Помнит.

Он – идиот. Ему не забыть поцелуи женщины, с которой какого-то дьявола решил не видеться. Грезит женщиной, от которой удрал. О которой так старательно забывал, что даже запретил себе видеть ее во сне. И странность какая! У него даже получилось. Целеустремленный он. Или целеупертый. И вообще – вот что он будет делать, если она – вот прямо сейчас – обернется. Ну, не целоваться же, в самом деле! Что ей сказать? Лев подумал. Пришел к глубокомысленному выводу, что скажет «Привет». А там дальше – по обстоятельствам. Главное, чтобы она не запалила его до того момента, пока не дойдет до детского садика. И он не увидит Сашу. Сына. В этом он не сомневался. Но. С какого момента это стало навязчивой идеей?

А вот с того самого, наверное, как он, после приезда из Питера, после занимательной беседы и последовавшей за ней исторической попойки, толком перестал спать. Так что этой зимой самолеты, поезда и даже автомобили, были ему просто спасением. Там он вырубался сразу, как только тело приобретало устойчивость. А дома. Слова, которые сказала ему Ирина, начинали биться в голове, словно поселились у него в доме и подкарауливали целыми днями, скучая в его частые отлучки.

И ведь он даже не мог себе сказать, что эти слова были несправедливыми. Неужели он может только требовать что-то от других, ничего не отдавая взамен. И способен существовать только лишь в таком режиме? Вспомнилось вдруг, сколько он обещал заехать к маме и папе. А добрался лишь тогда, когда ему понадобились детские фотографии для клипа.

- Мама! – услышал он ликующий крик.

И вот тут его принакрыло. Потому что одно дело рассматривать фотографии. А совсем другой – вот так, через забор, смотреть на свое отражение.

- А мы пойдем на площадку? А ты поэтому без Джесси? А почему снег такой крупный. А ты купила билеты? А когда мы уезжаем? А почему…

Горящие глаза, незакрывающийся рот, сумасшедшая жестикуляция, от которой он себя старательно отучал…

Это было сумасшедшее узнавание, от которого голова шла кругом. От того, чтобы броситься вперед, его останавливало понимание, что мальчик может испугаться, если рядом с ними откажется высокий незнакомый человек, с сумасшедшим взглядом. О! он просто был уверен в том, что выражение глаз у него в этот момент просто ненормальное.

А с Ириной придется договариваться. Потому что – вот теперь он понял это совершенно отчетливо – он не готов быть просто посторонним этому мальчишке. И, наверное, его маме.

Хватит. Оба хороши. В конце концов, могла бы известить, а не скрывать. И если ему надо научиться любить, а не только требовать что-то для себя, он готов. Может, Ирине прислать цветы?

Ага. Вот прямо сейчас заказать. И приложить записку: «Я за тобой следил». Чтобы она еще и в полицию для внесения разнообразия в их непростые отношения обратилась.

Он шел за этими двумя совершенно счастливыми созданиями, даже не вслушиваясь в слова, просто наслаждаясь интонациями и голосами.

«Именно так – в этой тональности, с этими интонациями звучит счастье», - понял он. И мелодия, которую он обязательно напишет, как только доберется до рояля, зазвучала в нем. Да так, что даже кончики пальцев зазудели.

- Мама, смотри! – детский голос вернул его в реальность.

Оказывается, мальчишка уже был на детской горке, яркой и веселой, как новогодняя сказка. Он жизнерадостной макакой карабкался по перекладинам, ловко цепляясь. Ирина улыбалась ему, при этом она держала руки поднятыми, чтобы успеть подстраховать, если что.

Засуетившись, Саша неловко поставил ногу, поскользнулся. Лева, как в замедленной съемке, увидел, как Ирина пытается поймать сына и понял, что рухнут они оба.

Странно, но пока он на это все «смотрел» и даже анализировал, тело жило какой-то своей жизнью. Он перемахнул через загородочку – и успел перехватить Ирину и сына.

- Держу, - прошептал он, прижимая их обоих к себе, умудряясь при этом удержаться на ногах. Да здравствует Ванька с его маньячеством по поводу спортивной формы всего квартета. – Держу!

…

Такое странное ощущение, когда мечты сбываются. То ли сейчас раскинешь руки – и взлетишь. То ли обернешься к мужчине, что прижимает тебя и сына, как две величайшие драгоценности, словно от этого зависит вся его жизнь – и начнешь орать, как базарная баба. На предмет – откуда ты тут вообще взялся…

То ли…

Она подняла голову. И тут ее просто затрясло. Перекладины. Саша наверху. И она бы его не удержала. Высота, лед, заборчик…

- Тихо, тихо… - Лева шептал ей на ухо, щекотал дыханием. – Все. Все хорошо.

Саша решил тем временем, что обнимашек уже предостаточно – и решительно освободился. Ирина, честно говоря, хотела поступить так же – слишком уж жаркие и крайне неприличные мысли проносились у нее в голове, хотя Лев просто удерживал ее, не давая упасть. Однако ноги решительно отказывались ее держать. Вот с чего она размазалась, как какая-то размазня!

- С тобой все в порядке? – тихий низкий голос снова защекотал шею. Да что ж такое! А?!

- Мама, ты чего рычишь?

А вот что ей оставалось делать, злясь на свою слабость? Ирина решительно высвободилась из затянувшихся объятий, успела заметить огонек сожаления в глазах Левы. Покачнулась. Лева, вздохнув, подхватил ее за руку и отвел к скамейке. Ну и все равно, что она мокрая и в снегу. Ирина опустилась на нее.

И мысленно рассмеялась – ну, просто тургеневская барышня. Поникшая. И безмерно страдающая. И тут она перевела взгляд на сына. ОООООО.

Это она до этого момента считала, что у нее сын – почемучка? И очень-очень любопытный мальчишка. Нет. Судя по блеску глаз, он четыре года своей жизни готовился к этому знаменательному дню.

- Здравствуйте, - Саша бросил недовольный взгляд на маму, став вдруг очень-очень похожим на прабабушку, к которой с почтением и сильной опаской относилось даже высокое университетское начальство. Недовольство переросло в вопрос. Взрослые тупили, никто ничего не объяснял. Они просто смотрели друг на друга. Как-то странно смотрели. – Мама?

- А? – словно очнулась она. – Саша, познакомься. Это…

И она как-то беспомощно посмотрела на мужчину.

- Лев, - протянул руку ребенку.

Тот взглянул на него с восхищением.

- Муравьиный?

- Практически.

- А вы любите чай?

Лева, который отродясь ничего, кроме экспрессо, в количествах, смертельных для нормального человека, не пил, отчего-то кивнул. Чай – так чай. А если еще и горячий. И тут он понял, насколько замерз.

- А вы любите печенье или конфеты?

- Вот к сладкому отношусь равнодушно, - почему-то ответил Лева во-первых, правду, а во-вторых, серьезно, как взрослому. Опыта общения с маленькими детьми у него не было, но вот с этим малышом сюсюкать желания не возникало вообще. – А пирожки – вообще ненавижу.

- Мама?

Ирина рассмеялась. Ну, восхитительная требовательность во взоре.

- Лев, позвольте пригласить вас на чай, - смирилась она. – Пирожков нет, могу вас уверить. Но можно сварить кофе.

Саша чинно взял ее за руку, хотя обычно не любил подобного. Потому как не к лицу такая излишняя опека молодому и самостоятельному человеку четырех лет. Но сегодня было как-то по-другому.

- Спасибо, - тихо проговорила Ирина, понимая, что с этого, пожалуй, надо было начинать.

Лев взглянул на нее удивленно. Потом вздохнул и так же тихо проговорил:

- Я рад, что приехал.

Глава девятая

Они были созданы друг для друга.

Но тупили, блин, по-страшному

(увидела сегодня в ВК, хохотала)

(С)

- Только с Джесси придется познакомиться поближе, - предупредила Ирина, когда они поднимались на третий этаж. – А то она будет нервничать.