Обрекающая - Глен Кук

Но ее отвлекали. Контакт то появлялся, то исчезал. Все же она следовала за поисковым отрядом, ощущая в основном их страх. Каблин все время вертелся перед ней с немым вопросом в глазах. Она нетерпеливо мотала головой, пока наконец его любопытство не вывело Марику из себя.

– Отстань! – рявкнула она. – Не лезь! Когда будет что сказать, я тебе скажу.

Время от времени она пыталась достать и Грауэл, которая несла послание в крепость. Это ей не удавалось, но Марика не тревожилась. И в лесу, и в поле Грауэл была лучшей в стае. Если не пробьется она, то не пробьется никто, и тут уже надеяться будет не на что.

Разведчицы вернулись в сумерках, невредимые, но угрюмые. Снова в избу Скилдзян набились взрослые женщины стойбища. В этот раз они были спокойнее – все знали, что вести будут плохие. Доклад Скилдзян был краток.

– Кочевники напали на стойбище Ласпов. Они прорвались через частокол. Захватили кладовые, оружие и инструменты, подожгли избы и ушли. Они не стали убивать всех и щенков тоже взяли не многих. Мы говорили с уцелевшими. Они сказали, что кочевники взяли стойбище Бруст и устроили там свою базу.

Конец доклада. Несказанное пугало не меньше сказанного. Метам Ласпов без кладовых, инструментов и оружия не выжить. Брустов, конечно, всех уже убили.

Кто-то предложил взять охотниц Ласпов в стойбище Дегнан.

– Лишние лапы, способные держать оружие, не помешают, когда придут кочевники. Зато не умрет имя стаи. Будущим летом они возьмут новых мужчин и отстроятся.

Скилдзян покачала головой:

– Кочевники – дикари, но не дураки. Всех женщин щенородного возраста они перебили. Охотницы их вынудили.

И Скилдзян глянула на говорившую взглядом, в котором ясно читалось, что дура-то как раз она.

Так поступали меты – при защите стаи бились насмерть. Выживали лишь те, кто был слишком стар или слишком мал, чтобы держать оружие. Ласпов можно было вычеркивать из списка стай Верхнего Поната.

Марику удивило, что вести приняли так спокойно. Две знакомые стаи перебиты. Уже несколько поколений не случалось исчезнуть ни одной. Это была катастрофа, и она означала катастрофы еще худшие.

– А кочевники? – спросил кто-то. Несмотря на напряжение, собрание вело себя тихо, без ворчания или щелканья клыков. – Какой ценой они взяли стойбище?

– Какой бы ни было, все равно недостаточной. Уцелевшие Ласпы говорили, что их десятки десятков десятков.

По собранию пронесся шумок недоверия.

– Да, звучит невероятно. Но они бросили своих мертвых. Мы их осмотрели. Большинство – вооруженные мужчины.

Снова прошел гул, мрачный и угрюмый.

– У них фетиши, по которым видно, что там не меньше двадцати различных стай. Мы допросили одного молодого, которого бросили, приняв за убитого, и которого Ласпы еще не пытали. Он был послабее нашего недавнего гостя. И перед смертью успел рассказать многое.

Снова шум, сильнее и дольше.

– Он говорил, что этой весной среди кочевников появился сильный верлен. Бродяга без стаи, который пришел ниоткуда и очень скоро заставил ощутить свое присутствие на всем Севере.

Еще более громкий и долгий гул, теперь с испуганным бормотанием.

Верлен? А что это? Неизвестное слово. Как же многого еще не знала Марика!

В дальнем конце избы мужчины оставили работу и обратились в слух. Шерсть у них встала дыбом от страха. Они знали, что такое верлен, чем бы он ни был.

По собранию прокатились слова «бродяга», «силт». Кажется, не одна Марика не знала слова «верлен».

– Он начал с того, что подчинил себе женщин самой сильной и известной стаи. И вместо сбора запасов на зиму повел стаю на территорию соседей. Победить ее охотниц он смог собственной силой и воодушевлением своих бойцов. Стаю он присоединил к силам, которые уже шли за ним, и так далее, пока не подчинил себе десятки стай. Пленник сказал, что слава его уже его опережала. Он поднял Север на завоевание. Он вторгся в Верхний Понат не только потому, что настала зима и дичь ушла с Севера, но и чтобы отвоевать его у нас, чьи праматери отобрали эту землю у предков кочевников. Пленник даже предположил, что он хочет в конце концов объединить все стаи мира. Под свою лапу.

Мудрые тихо заговорили между собой. Те, кто возражал против отправки Грауэл в крепость, сдвинули головы. Потом одна из них поднялась и объявила:

– Мы снимаем наше прежнее возражение против призыва к силтам. Перед нами мерзость самого грязного сорта. И нет другого способа, как встретить ее силами более древней мерзости.

И только сумасшедшая старая Зертан неколебимо отвергала всякую возможность сношений с крепостью.

Заговорила Скилдзян:

– Мы с Герьен поговорили по дороге от стойбища Ласпов. Наше мнение, что нужно послать новое сообщение. Силты должны знать то, что мы узнали сегодня. Может быть, это заставит их прислать подмогу. Если нет, то пусть знают ради себя самих.

Решение приняли. Задачу поручили Барлог, одной из охотниц Герьен, и она отправилась немедленно. Меты не любили двигаться ночью, но это время было безопаснее. К рассвету Барлог уйдет на много миль от кочевников, которые могут напасть на ее след.

Что можно было сделать – сделали. Больше обсуждать было нечего. Гостьи потянулись к выходу.

Саэттл позвала щенков на уроки.

Марика воспользовалась случаем спросить, что такое верлен. Саэттл явно не хотела отвечать в присутствии младших щенят. Было видно, что от вопроса ей не по себе. Она сказала:

– Такие чудовища, вроде граукенов, и лучше про них не говорить, пока они воют за частоколом.

Было вполне понятно, что нет таких обстоятельств, в которых Саэттл стала бы объяснять. Расстроенная Марика поплелась к своим шкурам.

А Каблин хотел поговорить.

– Замби сказал…

– Дурак твой Замби, – огрызнулась Марика, не слушая, что мог бы сказать второй братец. Тут же сообразив, что сама ведет себя как дура, Марика позвала:

– Эй, Замби, ты где? Иди сюда!

Недовольно ворча, второй брат вылез из темного угла, где кучковался со своими сверстниками. Он был велик для своего возраста. У него были рост, сила и выносливость, которых так не хватало Каблину.

– Чего тебе надо?

– Мне надо знать, что ты знаешь про верленов.

Замберлин завел глаза к небу.

– Всесущий милостивый, делать тебе нечего, что ли…

Он осекся. Губы Марики поехали назад, глаза вспыхнули.

– Ладно, ладно. Не заводись. Я только знаю, что Пуги сказал, что Варт сказал, как он слышал, что Хорват сказал, будто верлены – это вроде Мудрых, только еще больше. Как шаман из мужчин, он говорил, только он не обязательно старый. Как силт, сказал Хорват. Только я этого слова не знаю.