По дороге с облаками - Нина Шевчук

— Водку с лимоном, — скомандовала Катя бармену и уселась рядом с Елизаветой. — Ветка, у тебя опять что-то стряслось?

Девушка потерла вспотевшей ладонью и без того алый нос.

— Ой, Катечка, мне опять не повезло.

— Извращенец?

— Нет.

— Не заплатил?

— Нет. Хуже.

— Что же может быть хуже? Побил, что ли?

— Да нет. Это я обидела клиента.

Трошина с недоумением оглядела костлявое тело Веты.

— Ты застряла у него в зубах?

— В смысле? — не поняла девушка. Чувство юмора не входило в перечень достоинств Лизаветы.

— Шучу, забудь. Так что же произошло?

— Борис Степанович привел клиента. Ну, я ему понравилась. Все типа нормально было. Мы поднялись в номер. Он мне такой: «Раздевайся!» Ну я разделась. А он такой: «Теперь меня раздевай!» Я все с него сняла и вдруг смотрю, а у него вот такусенький!

Вета свела большой и указательный пальцы на такое расстояние, будто держала спичку.

— Ну и что? Тебе же лучше.

— Я начала ржать.

— Да ладно!

— Угу, — Вета жалобно кивнула и отхлебнула пиво из своего бокала.

— Ну ты, мать, даешь! И что он? В ухо не зарядил?

— Нет. Он обиделся и ушел.

— Зря не дал. Борис уже знает?

— Знает. Сказал, что больше со мной не будет работать.

— Хреново.

— Не то слово. Меня через два дня хозяйка из комнаты попрет. Я за два месяца задолжала. И пожрать не на что.

Катя соскользнула со стула. Предоставлять недавней коллеге кредит на жилье она не была намерена. Многочисленные физические и моральные увечья, которые Вета за три месяца работы умудрилась нанести себе и клиентам, не делали из нее надежного заемщика. Однако покормить неудачницу ужином Трошина была в состоянии.

— Пошли в «Марусю». Я угощаю.

Глиняный горшочек в затейливых узорах выдыхал густой ароматный пар, источаемый пельменями с грибами и сыром.

— Может, закажешь что-нибудь посущественней? Этим разве наешься?

Катя неодобрительно кивнула на зеленую жижу в тарелке Веты.

— Нет-нет. Вечером я всегда ем только салат из морской капусты. От него не поправляются.

— У нас работа слишком вредная. От нее не поправишься, как от герпеса.

— А ты не боишься поправиться?

— Нет. Я боюсь заболеть, — хихикнула Катя.

— В смысле? — снова не поняла Вета.

— Забудь. Шучу.

— Странная ты.

За спиной Елизаветы была изображена русская барышня с коромыслом, одетая в пестрый сарафан и кокошник. Видимо, имелась в виду та самая Маруся, в честь которой было названо заведение. Круглые румяные щеки и увесистая грудь декорации намекали на то, что сама Маруся регулярно не брезговала полным горшком пельменей. Катя, воображение которой скинуло кандалы трезвости после ста граммов водки, почему-то вдруг представила на месте Маруси Елизавету. Вот стоит она на полянке возле избы, громоздкий кокошник еле держится на воспаленных красных ушах. Коромысло Вета не берет, для нее и сарафан — тяжелая ноша. А деревенские мужики сидят в стороне и думу думают: «Не приложить ли страдалицу веслом, чтобы не мучилась?»

— Не знаю, что теперь делать, — грустно прервала Вета Катины мысли.

— Езжай к матери в деревню.

— Не хочу. Она по синьке заезжает. И отчим тоже. Мне чем туда, лучше сдохнуть. Придется работать самой.

— Самой нельзя. Опасно.

Трошиной вдруг стало жаль непутевую коллегу. Она не могла до конца понять Вету, так как судьбы их были совершенно разными. Катерина не происходила из неблагополучной семьи. Напротив — мать дала ей все, что могла. Просто, могла немного. Пикантную профессию Трошина выбрала не от безысходности, а по собственному желанию. Две попытки поступления на иняз не увенчались успехом, так как у мамы не было денег на взятку. Замужество не принесло стабильности. Отношения с супругом после свадьбы стали скверными и продлились меньше года. Тогда Катя и решила: раз принятые в обществе стандартные способы достижения женского счастья и материального благополучия не работают, нужно заняться чем-то другим, более действенным. Тогда она и познакомилась с Борисом Степановичем, скромным полковником в отставке, который предложил поступить под его командование во взвод жриц любви. Борис не обижал своих подопечных. Можно сказать, даже относился к ним с теплотой и пониманием. Причиной тому, скорее всего, было наличие у него трех дочерей.

Трошина доела пельмени, затем открыла сумку и извлекла оттуда пятидесятидолларовую купюру.

— На вот, возьми. За ужин расплатишься, а на остальное купи чего-нибудь поесть. С твоим аппетитом хватит на неделю. Меня клиент ждет, — соврала Катя, чтобы поскорее распрощаться с занудной девушкой, и поспешила покинуть кафе.

Обносившийся чумазый проспект нервно моргал подбитыми глазами фонарей. Холодный осенний воздух с трудом проникал в Катин организм, под завязку наполненный мучной пищей. Но настроение вдруг резко улучшилось. Так часто бывает, когда встречаешь человека, столкнувшегося с серьезными проблемами. Чужого человека, конечно же. Ты выслушиваешь жалобы, делая вид, что тебя невыразимо трогают его злоключения. Можешь даже оказать какую-нибудь посильную помощь. Но когда прощаешься и оказываешься наедине с собой, то вдруг начинаешь радоваться. Мысль «хорошо, что я — не он, и у меня все не так плохо» не звучит в сознании, так как оно, сознание, понимает, что негоже приличному человеку радоваться чужой беде. Радость приходит незаметно, из глубины бессознательного.

Вернувшись к воротам гостиницы, Катя уселась на широкую скамью и достала мобильный, собираясь вызвать такси. Но тут внимание ее привлекла интересная сцена, разыгрывающаяся на другой стороне улицы возле банкомата. Три низкорослых гопника обступили человека, лица которого Трошина не могла рассмотреть за воровато сгорбленными покачивающимися спинами нападавших. Бедолага, вероятно, как раз воспользовался своей банковской картой, чем и вызвал интерес джентльменов в спортивных костюмах. Прислушиваясь к приглушенным голосам, Катя поняла, что господа приводят различные доводы, почему человеку с картой непременно нужно поделиться с ними полученными средствами. Тот, во всей видимости, не соглашался с их аргументацией, за что начал получать пока что легкие тычки и оплеухи. Внезапно он бросился в сторону и вырвался из круга, но один из гопников успел поймать его за куртку и повалил на землю. Джентльмены стали работать ногами. Свет фонаря упал на лицо жертвы и Катя вдруг узнала его: это был тот самый клиент с гадкой рожей, который пару часов назад пренебрег ее услугами.

«Ну вот, а мог бы потратить эти деньги с пользой», — злорадно подумала она и закурила.

Двое гопников продолжали пинать иностранца, а третий натужно пытался вырвать из его рук барсетку, в которую хозяин вцепился мертвой хваткой. Время от времени он издавал сиплое “Help!”, но в этот час вряд ли кто-то пришел