Водопад - Иэн Рэнкин

Репортеры готовы были начать задавать вопросы, но Дэвид Костелло уже встал со своего места и направился к выходу. В динамиках снова прорезался голос Эллен Уайли:

— … сейчас это было бы неуместно. Я хотела поблагодарить всех за поддержку…

Но вопросы все-таки посыпались. Полицейская камера остановилась на Джоне Бальфуре. Он выглядел достаточно спокойно и собранно: его руки неподвижно лежали на столе, а глаза не моргали даже тогда, когда на стене возникала его тень от вспышек репортерских блицев.

— Нет, я действительно не могу…

— Мистер Костелло! — чуть не хором ревели журналисты. — Позвольте задать вам хотя бы один вопрос!..

— Детектив Уайли! — прорезался еще чей-то голос. — Что вы можете сказать о возможных причинах похищения?

— Причины нам пока неизвестны, — растерянно откликнулась Эллен.

— Но вы признаете, что это именно похищение?

— Я не… Нет, я вовсе не это хотела сказать!

Камера показала Джона Бальфура, который пытался ответить еще на чей-то вопрос. Ряды репортеров смешались; казалось, еще немного, и в зале начнется настоящая потасовка.

— А что вы хотели сказать, детектив Уайли?…

— Я просто… Я ничего не говорила о…

Ее слова заглушил властный голос Джилл Темплер. Репортеры знали ее по прошлым пресс-конференциям, а она хорошо знала репортеров.

— Стив! — прогремела она. — Ты прекрасно знаешь, что мы не имеем права строить предположения. Если ты готов написать заведомую неправду только для того, чтобы продать несколько лишних экземпляров газеты, что ж — вольному воля. Однако я считаю, что это было бы проявлением крайнего неуважения к родным и друзьям Филиппы Бальфур.

На все последующие вопросы отвечала исключительно Джилл, которой удалось довольно быстро восстановить спокойствие и порядок. Эллен Уайли на экране больше не появлялась, но Ребус хорошо представлял себе, как она сейчас выглядит. Фигурально выражаясь, она съежилась, усохла, отступила в тень Джилл. Шивон, напротив, оживилась и заерзала на стуле.

Потом слово взял Джон Бальфур, пожелавший ответить на два-три вопроса. Он сделал это спокойно и четко, после чего пресс-конференция закончилась.

— Крутой сукин сын! — С этими словами Прайд поднялся и ушел, чтобы отдать сотрудникам какие-то распоряжения. Пора было возвращаться к нормальной работе.

— Вы не в курсе, сэр, в каком из участков на бойфренда ставят больше всего? — спросил Грант Худ, подходя к Ребусу.

— В Торфихене, — ответил тот.

— Тогда я бегу туда. — Худ испытующе посмотрел на Ребуса, но, не дождавшись никаких комментариев, добавил: — Что же вы молчите, сэр? У парня ведь это на лице написано!

Ребус мысленно вернулся к своему разговору с Костелло. Он хорошо помнил, как после истории о выколотых глазах молодой человек неожиданно наклонился к нему. «Смотрите как следует, инспектор!..»

Худ, качая головой, отвернулся. Жалюзи снова подняли, но проглянувшее было солнце скрылось за серыми тучами, затянувшими небо. Ребус знал, что над видеозаписью пресс-конференции будут работать полицейские психологи. Они станут просматривать ее снова и снова, ища в поведении Костелло хотя бы малейший намек на неискренность, но Ребус очень сомневался, что им повезет. К Ребусу подошла Шивон.

— Любопытная пресс-конференция, не так ли?

— Эллен выступила не слишком удачно, — ответил Ребус.

— Я считаю, что ее просто бросили на съедение львам!.. Такое громкое, серьезное дело… Для первого раза можно было подобрать что-нибудь попроще.

— Значит, тебе не понравилось? — лукаво осведомился Ребус.

— Никогда не любила отбивные с кровью. — Шивон повернулась, чтобы уйти, но вдруг остановилась. — А ты что скажешь?

— Скажу, что ты была права: пресс-конференция действительно любопытная. Исключительно любопытная!

Шивон улыбнулась.

— Ага, значит, ты тоже заметил?…

Ребус кивнул:

— Костелло все время говорил «мы», тогда как отец Филиппы употреблял исключительно местоимение «я»…

— Как будто у Филиппы совсем нет матери!.. — подхватила Шивон.

Ребус снова покачал головой.

— Это может ровным счетом ничего не значить, кроме, разумеется, того, что мистер Бальфур отличается чрезмерно завышенной самооценкой. — Он немного помолчал. — Но для банкира в этом нет ничего необычного. Как твои компьютерные дела?

Шивон улыбнулась. «Компьютерные дела» — эти слова выражали практически все, что Ребус знал о жестких дисках, материнских платах и всем прочем.

— Мне удалось узнать пароль.

— И что это нам дает?

— Теперь я могу проверить последнюю почту Флип… Как только доберусь до стола, конечно.

— А как насчет ранних сообщений?

— Их я уже просмотрела. Разумеется, за исключением тех, что были удалены. Их не восстановишь. — Шивон неожиданно задумалась. — По крайней мере, мне так кажется.

— Разве сообщения не сохраняются на каких-нибудь… перфокартах?

Она рассмеялась.

— Ты мыслишь категориями шпионских фильмов шестидесятых годов, когда компьютеры занимали несколько комнат.

— Виноват, исправлюсь.

— Ничего страшного. Для человека, который считает, что сервер — это официант, ты неплохо справляешься.

За разговором они вышли из рабочего зала в коридор. Ребус сказал:

— Я еду в Сент-Леонард. Тебя подбросить?

Шивон покачала головой.

— Я на машине.

— Ну что ж, увидимся там.

— Похоже, нас собираются на днях подключить к ХОЛМСу…

Что такое ХОЛМС, Ребус знал. Так называлась центральная компьютерная сеть Министерства внутренних дел, позволявшая значительно ускорить процесс сбора и сопоставления данных. Ее задействование означало, что поиски Филиппы Бальфур становились для полиции Эдинбурга одним из приоритетных направлений.

— Вот будет смешно, если выяснится, что Филиппа, никому ничего не сказав, просто поехала в Лондон прошвырнуться по магазинам, — вслух подумал Ребус.

— Для нас это было бы большим облегчением, — сказала Шивон. — Но я лично считаю, что дело обстоит гораздо серьезнее. А ты?

— Пожалуй, что так, — негромко сказал Ребус и отправился в буфет, чтобы купить себе в дорогу что-нибудь перекусить.

Снова оказавшись за своим рабочим столом, Ребус еще раз просмотрел дело, уделив особое внимание истории семьи Бальфур. Джон Бальфур был банкиром в третьем поколении. Первый банк, основанный прадедом Филиппы в 1900 году, размещался в Эдинбурге на Шарлотт-сквер; в 1940-х годах он перешел к ее деду, который удалился от дел только в восьмидесятых. Начиная с этого момента семейный бизнес возглавлял Джон Бальфур, чуть ли не первым шагом которого на посту руководителя банка было открытие отделения в Лондоне и перевода туда основных активов.

Филиппа училась в закрытой частной школе в Челси. На север страны ее родители перебрались только в конце восьмидесятых, когда умер отец Джона, и Филиппа стала ходить в частную школу в Эдинбурге. Семья поселилась в «Можжевельниках», роскошном сельском имении, площадью шестнадцать акров где-то между Гуллейном и Хаддингтоном.

Интересно, задумался Ребус, как себя чувствует в этом доме супруга Джона Жаклин? Одиннадцать спален, пять общих комнат… муж проводит в Лондоне как минимум четыре дня в неделю…

Эдинбургское отделение банка, по-прежнему располагавшееся на Шарлотт-сквер, возглавлял старый друг Джона Бальфура Раналд Марр. Они познакомились еще в Эдинбургском университете, а затем вместе учились в школе делового администрирования в Соединенных Штатах. Ребус прозвал Бальфура «мелким лавочником», но в действительности его маленький частный банк обслуживал узкий круг очень состоятельных клиентов, нуждавшихся в инвестиционных консультациях, в управлении крупными пакетами акций и в переплетенных в кожу чековых книжках — знаке причастности к элите.

Когда представители полиции разговаривали с самим Джоном Бальфуром, основной упор делался на похищение с целью выкупа. Не только домашний телефон, но и телефоны отделений банка в Лондоне и Эдинбурге были поставлены «на кнопку»; вся входящая корреспонденция перехватывалась и просматривалась, на случай если требование о выкупе поступит по почте (чем больше отпечатков пальцев, тем лучше), однако до сих пор оба этих канала не дали ничего, кроме нескольких звонков и писем от явных психов.

Еще одной, гораздо более мрачной версией, выдвинутой полицией, была месть. Бальфур, однако, утверждал, что у него нет и не может быть врагов. Короче говоря, он так и не разрешил следствию ознакомиться со списком клиентов своего банка. Эти люди доверяют мне, сказал он. Без такого доверия банк просто не может существовать. Тщетно полицейские убеждали Джона Бальфура, что от этого может зависеть жизнь его дочери; он остался непоколебим. В заключительных репликах разговора уже чувствовалась явная взаимная неприязнь.