Ливия - Сафи Байс

Все эти воспоминания пронеслись в голове у Лив за несколько секунд. Тем временем Анжелика подошла к своему туалетному столику и достала из ящичка расчёску и заколки.

– Садись, – пригласила она гостью. – Будем плести тебе косы.

Лив осторожно села на невысокий детский стульчик и взглянула на себя в зеркало. Её смолисто-чёрные волосы спокойно струились по плечам. Они не любили причёсок. Вампирша даже подумала, что им, верно, угрожает немалая опасность от рук этого милого создания, пристроившегося с расчёской у неё за спиной.

«Но мои волосы не могут выпасть,» – успокоила себя Лив.

Анжелика аккуратно расчесывала небольшие пряди, потом сплетала их в косы и закрепляла заколками на голове. В результате получилось нечто замысловатое и очень красивое. Лив сама залюбовалась своим отражением в зеркале.

– Где ты этому научилась? – спросила она.

– Тебе нравится? – глаза Анжелики вспыхнули радостью.

– Безумно! – вампирша повернулась к девочке и обняла её. – Но где ты этому научилась? Просто произведение искусства!

– Нигде, – простодушно ответила малышка. – Я люблю представлять, как заплетаю косы. Раньше у меня не было подруги, поэтому я заплетала их только себе. Заплетала и сразу же расплетала, потому что, на самом деле, я, как и ты, больше люблю, когда волосы на свободе. А ещё… их бы всё равно никто не увидел. Разве, может быть, мама… с небес. Если только она не переродилась уже кем-то другим. Может быть, птицей. Она очень любила птиц. Особенно ласточек. А чаек не любила. Говорила, что они глупые, шумные и крик у них, словно скрип несмазанных дверей.

«В голове у этого ребёнка просто какой-то коктейль из разных религиозных представлений о смерти. Впрочем, каждый верит в то, что его больше успокаивает,» – подумала Лив. Она решила не расстраивать Энжи своими соображениями по этому поводу, и её отражение в зеркале улыбнулось девочке.

8. Старый конфликт

– Не стоило тебе возвращаться в Италию, – Андрэ присел на диван.

– Хочешь выпить? – проигнорировал эти слова Артур. – Есть первая положительная и, в качестве деликатеса, вторая отрицательная. Я-то сам предпочитаю свежую, но для гостей у меня всегда найдётся что-нибудь в холодильнике.

– Не суетись, присядь, – сказал (почти приказал) Андрэ. – Мы давно не виделись. Уверен, ты можешь предложить что-нибудь поинтереснее редкой группы крови.

– Например? – чем больше Артур пытался выглядеть непринужденным, тем ярче читалось на его лице напряжение.

– Например, скажи, что ты здесь делаешь? Только не надо о родственных чувствах к Лив и ностальгии по родным краям, – Андрэ поднялся, поскольку собеседник так и не присел. Ему не хотелось смотреть на него снизу вверх.

– Если ты не веришь в это, тогда мне нечего тебе сказать, – Артур вскинул подбородок, будто пытаясь сравняться ростом с Андрэ, который был выше него сантиметров на пять. – Сотню лет я, словно изгой, бродил по миру. Сотню лет без семьи, без дома, без друга. Да, я никогда не забывал о том, что только на мне вина за всё, что случилось. Только на мне кровь моих родителей. И моя жизнь стала для меня худшим из всех возможных наказаний. Но так не может продолжаться вечность. И даже ты не можешь помешать мне начать новую жизнь.

– Знаю, ты намного сильнее, чем был тогда, – Андрэ совершенно спокойно отреагировал на его пламенную речь. – И мудрее. По крайней мере, создается такое впечатление. И срок нашей сделки закончился. Как и обещал, я ничего не рассказывал Лив о твоей причастности к гибели Алании и Романа. Ты, как и обещал, не появлялся возле сестры на протяжении столетия. Но я чувствую угрозу для неё. Не от тебя, но из-за тебя.

– Лив ничего не угрожает, – Артур ставил акцент на каждом слове. – Прошлое осталось в прошлом. Рядом со мной она в безопасности.

– Нет, это рядом со мной она в безопасности, – Андрэ шагнул к собеседнику, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. – А ты всегда останешься тем, кто привёл убийц в родительский дом. И скажи спасибо, что не для неё, а только для меня. И для самого себя, естественно.

Взгляд Андрэ был уничтожающим, но Артур не отвёл глаз и не отступил в сторону, хотя и чувствовал огромное желание сделать это. Все защитные реакции толкали его подальше от этого коршуна, нависающего над ним. И о чём было с ним говорить? Предаться теплым воспоминаниям о том времени, когда он, Артур, из-за своей навязчивой идеи разбогатеть, вступил в сделку с киллерами, чтобы те ограбили его дом? Идея была парадоксальной. Но, в то же время, единственной более-менее реальной. Их семья жила в лучших традициях обедневшей аристократии: с претензиями на роскошь, но без средств для удовлетворения этих претензий. Они посещали множество богатых приёмов, но сами уже давно не устраивали ничего подобного. Отец всё ещё пользовался уважением не только в Италии, но и во всей Европе, а мать по-прежнему выглядела шикарно в своих нарядах, щедро украшая себя фамильными драгоценностями. Именно в этих побрякушках Артур и видел залог своего весёлого будущего. Конечно, Алания скорее бы согласилась умереть, чем отказаться хотя бы от самого малого из своих камешков. В итоге, ей действительно пришлось умереть из-за них. Но больше всего тому виной стал родной сын – её главная драгоценность.

Артур нашёл вампиров, которые должны были ограбить его дом. Он нарисовал им план и указал, где именно мать хранила свои украшения. Был выбран день, когда родители вместе с маленькой Лив отправятся в гости. Артур тоже должен был ехать с ним, но в последний момент отказался под каким-то (уже и не вспомнить каким) благовидным предлогом. Он сам провел киллеров в свой дом, сам открыл перед ними все двери. И кто бы мог подумать, что его семья вернётся слишком быстро, потому что одна из четырёх лошадей умерла в дороге, а три оставшиеся никак не смогли бы довезти своих пассажиров до дальней виллы вампиров, которые ожидали их визита. Поэтому Роман отправил к Ленолам извозчика с извинениями, а сам, вместе с женой и дочерью верхом вернулся домой. К их возвращению киллеры уже нашли всё, что хотели и собирались покинуть дом. Не хватило буквально пары минут, чтобы они разминулись с хозяевами. Роман столкнулся с ними первым, на входе в гостиную. Трое невысоких вампиров в чёрной одежде, но без каких-либо масок (они рассчитывали, что прятать лица не будет необходимости), набросились на него. Двое заломили руки за спину, одного Роман успел полоснуть клыками. Артур смотрел на всё это, спускаясь с лестницы. На несколько секунд он просто застыл на месте, с трудом осознавая то, что видел. А когда пришёл в себя и бросился спасать отца, было уже поздно. Роман лежал на полу со свёрнутой шеей и отломанным деревянным поручнем дивана в груди. Киллеры сбежали прежде, чем Артур успел что-либо предпринять. Все награбленное, естественно, ушло с ними. Алания попыталась задержать их на выходе из дома. В то время, когда Роман пошёл в гостиную, они с Лив зашли на кухню, так как малышке захотелось пить. Заслышав угрозу, вампирша закрыла девочку на кухне и приказала сидеть тихо. Она отломала две щепки от дверного косяка и поспешила туда, откуда минуту назад доносилось жуткое рычание и звук ломающейся мебели. Но в гостиную ей попасть не пришлось, Алания столкнулась с киллерами у входной двери. Одного из них ей удалось серьёзно ранить своим импровизированным оружием. Вот только их было трое. И они посвятили всю свою жизнь тому, чтобы шлифовать технику убийства. В итоге одна из щепок Алании оказалась у неё в груди, а другая – в животе.

В один день Артур потерял всё: и семью, и те немногие богатства, которые ей принадлежали. Среди гостиной лежал труп отца и валялись обломки дивана с лиловой обивкой (уникальная в своем роде вещь, сделанная на заказ для их бабушки). В прихожей – мёртвое тело матери в платье из зеленого бархата с золотой вышивкой и бурыми пятнами вокруг торчащих из него деревяшек.

А на кухне тихонько сидела маленькая сестра, которая даже не подозревала обо всем этом. И Артур не представлял, что теперь с ней делать, как ей всё объяснить. И что вообще он будет делать дальше.

Андрэ не мог слышать мысли Артура, но по его глазам не трудно было догадаться, о чём тот думает.

Андрэ тоже вспоминал то время. Вспоминал совсем ещё юного Артура, испуганного и полубезумного, который прибежал к нему молить о помощи. Вспоминал, как сжигали они на рассвете той злополучной ночи тела его родителей. Вспоминал, как только после этого они открыли кухню, где всё это время была Лив. Девочка ни о чём не догадывалась, она играла в чаепитие (только вместо чая в маленьких фарфоровых чашечках была кровь) с воображаемыми гостями. Её фантазия не позволяла ей скучать в одиночестве. Лив любила сочинять истории и начинала жить ими. Она, как и все дети, легко входила в роль, которую сама же для себя придумывала, не важно, будь то принцесса или мотылек, или гостеприимная хозяйка.