Девочка на холме - Ольга Кузнецова

— Он… Это самый совершенный жеребец, которого я когда-либо видел в своей жизни! Иногда мне кажется, что он пытается мне что-то сказать, но не может. Иногда мне кажется, что он не такой, как все. — Последние слова дядя произнес тихим шепотом, опустив лицо в раскрытые ладони.

— Дядя Рей, ты сам себе противоречишь. Если тебе не нравится Шварц, то зачем держать его? — Я уже начинала злиться, но не на дядю, а на себя, потому что эта история уже порядком начинала мне надоедать.

Дядя не ответил.

Мне хотелось закрыть руками уши, зажмурить глаза и кричать: не верю — не верю — не верю!.. Но я не могла не поверить. А все этот холм! Этот чертов холм, который внезапно исчез ни с того ни с сего!

Все это казалось бредом, абсурдом, полнейшей чепухой. Говорящая лошадь? Вы, что, приняли меня за умалишенную? Любой ученый скажет вам, кто вы такой, если вы хоть заикнетесь о говорящей лошади! А исчезающие холмы? Хотите кому-нибудь рассказать об этом? Да вам уже палата в сумасшедшем доме приготовлена!

Я стала подниматься на второй этаж, глотая непрошеные слезы. Я не знала, почему мне так хотелось зарыдать. Возможно, это был протест. Против всех и вся. Я уже почти мечтала о том, чтобы вернуться домой в Мельбурн к "милой" Ллевелин.

На лестничной площадке находилась большая выемка, в которой мы с братом любили возиться, когда были детьми. И, как будто я вновь та самая пятилетняя "Джинджер", как всегда называл меня дядя, я залезла в углубление, поджала коленки к подбородку и принялась наблюдать за тем, что творилось в поместье через маленькое окошечко.

Рогатый полумесяц уже выполз на ночное небо, и в мягком лунном свете перед моими глазами открывалась вся долина. Ровные поля с шелестящей в ночи мягкой травой и редкие полуголые деревья, с каждой минутой теряющие все больше и больше листьев своего прекрасного наряда. Наступала осень — такая, какой она и должна была быть: холодной, мрачной, мерзкой. Но в такие дни фотографии получаются особенно удачными, и при этом каждая осень неповторима. Можно хоть до бесконечности снимать падающие листья, и ни один кадр не будет похож на другой.

Я любила этот край, как может только Стеф любить походы по магазинам. Но я не могла здесь остаться. Я просто боялась сойти с ума.

Даже если то, о чем говорил дядя Рей, правда — а это определенно не может быть правдой — то мне тем более нужно уезжать. Этот мир — придуманный — не для меня. Я хочу стать частью лишь того мира, который знаю.

Внезапно небо разразила гроза. Она была яркой, резкой. От неожиданности я вздрогнула, а затем прикрыла себе рот ладонью, чтобы не закричать.

В темноте гроза осветила холм с огромным дубом и привязанными к нему качелями, на которых прямо сейчас кто-то качался. Может быть, ветер? По крайней мере, мне хотелось верить, что это был именно он.

Глава четвертая. Земля нашего сумасшествия

Второй день подряд я почти не спала. Временами проваливалась в какую-то легкую полудрему, но быстро возвращалась в реальность. Сон был беспокойным, прерывистым. Я то пропадала, то вновь появлялась. Фантазии в моей голове смешивались с черно-белыми снами, и в каждом сне я видела одно и то же: одиноко стоящий в долине холм и маленькую девочку, раскачивающуюся на качелях. Лица девочки было не разобрать, но она почему-то казалась мне очень знакомой. Как будто я всю жизнь ее знала.

Я проснулась от резкого света, ударившего прямо в лицо. Распахнув глаза, я поняла, что это солнце играет лучами и ненавязчиво пытается меня разбудить. Оказывается, я так и заснула в углублении на лестничном пролете с маленьким окошком, через которое открывался великолепный вид на восточную часть фермы.

Как я и ожидала, вдалеке вновь расстилалась знакомая долина, идеально ровная. Без единого выступа. Без всякого холма.

И я вновь напомнила себе, что в Мак-Марри быстро сходишь с ума. Подумаешь, холм! Сегодня он есть, а завтра его нет.

С вечера я немного остыла в своем желании уехать обратно в Мельбурн — теперь это решение казалось мне уже не таким правильным. На свежую голову и думалось как-то лучше. Так что с отъездом я решила повременить и отложила этот вопрос на вечер, на то время, когда я вернусь из школы. Если мне понравится класс или учителя (или пусть даже местный кафетерий), я останусь. Как-нибудь разберусь с говорящими лошадьми и прочей ерундой.

Умывшись в маленькой ванной на втором этаже, я оглядела себя в зеркало. Я узнавала себя: синеватые глаза, каштановые волосы, тонкие губы… Все это, казалось, было моим, знакомым, прежним. Хотя, признаюсь, я была немного разочарована: все произошло совсем не как в тех фильмах, где главная героиня смотрела в зеркало и не узнавала себя. Я же совсем не изменилась. Было такое ощущение, что вчерашние приключения должны были оставить на мне какой-то свой особенный след: сделать меня чуть серьезнее, глаза чуть темнее, да и вся я должна была стать чуть взрослее. Но я не была главной героиней остросюжетного боевика или сопливого женского романа. Я просто была собой, и это казалось мне немного странным.

Из раковины шел противный запах, чем-то напоминающий керосин, и я подумала, не использовал ли дядя эту ванную только тогда, когда ему нужно было вылить что-нибудь. Интересно, в Мак-Марри вообще есть люди, приветствующие чистоту и личную гигиену? Или в провинциях все такие нещепетильные?

Я по-быстрому приняла душ, кое-как приноровившись держать мочалку в зубах, а затем, усталая и почти счастливая, обмоталась полотенцем и босиком прокралась в свою комнату. Ступни приятно касались холодного пола, а по коже побежали мурашки. Мне хотелось ощущать реакцию тела на внешний мир, хотелось убедиться, что я все еще та Джинни, которой была всю свою жизнь, и все это мне вовсе не снится.

Привезенный мною из Мельбурна электронный будильник показывал семь двадцать один, и я неспешно принялась подбирать себе одежду для первого учебного дня. Это не должно быть что-то броское и в то же время… ковбойское. Как бы смешно это ни звучало.

Жители Мак-Марри просто-таки помешаны на своих ковбойских традициях. Конные скачки, родео, овцы, соломенные шляпы… Эти люди как будто сошли со страниц популярного местного журнала "Настоящий ковбой". Все они были точно придуманными, ненастоящими. Все: начиная от дяди Рея и кончая владельцем лавочки, где продается фото-инвентарь. Светлые джинсы с высокой талией, из такого же материала жилетки, клетчатые рубашки и особенно эти всеми любимые ковбойские сапоги на увесистом каблуке. И мне предстояло присоединиться ко всему этому сумасшествию.