Андские рассказы – 2. Юля - Павел Саксонов

Догнал он их даже не на стоянке, а на автобусной остановке: за пределами аэропорта. Они стояли на этой остановке и вроде бы мирно беседовали. Только беседа была диковатой. Подошедший к ним и ни «французом», ни верзилой не отогнанный прочь, Рауль стал свидетелем такого диалога. Верзила: «Куда ты бежишь?» «Француз»: «Надоели вы мне. Покоя хочу». «Ты же знаешь, что у нас еще есть дело». «Француз»: «Плевать я хотел на ваши дела, – он голосом выделил это „ваши“. – Они меня не касаются!» Верзила: «Как это – не касаются? Без тебя мы кости не вернем. А куда же Чули без них?» «Француз»: «Плевать мне на Чули. Он меня предал». Верзила: «Но ты же знаешь: у него есть уважительная причина!» «Француз»: «У предательства не бывает уважительных причин. Пусть безногим остается!» «Нет!» «Да!» «Нет!» «А я говорю – да!» Верзила: «Тогда мне снова придется тебя убить!» «Француз»: «Подумаешь! Тоже мне – напугал!» И тут оба – Раулю не показалось, он это видел собственными глазами – захихикали. Так, словно сказанное обоими было очень смешным, но вместе с тем и таким, над чем смеяться в голос вроде бы как не очень прилично. Нахихикавшись, они снова стали серьезными. Верзила: «Ты поступаешь очень нехорошо». «Француз»: «Я даю вам деньги. А от меня отстаньте». Верзила: «Ты не даешь. Мы их у тебя отнимаем». «Француз»: «Ну, отнимаете. Какая разница?» «Принципиальная!» «Чепуха. Так всегда было. Отнимать – традиция». «Да, но добровольное пожертвование эффективней!» «Ага. Как с Чули. Вот так предатели и появляются на свет. От мягкотелости добровольных дарителей». «Не городи вздор! Чули не предатель!» «Но меня-то он предал!» «Только после смерти!» «Фу ты, ну ты! – „француз“ аж затрясся от негодования. – На кой дьявол мне была его верность при жизни? Она мне после смерти была нужна!» «Значит, нет?» «Значит, нет». Оба замолчали.

Помолчали-помолчали, а потом повернулись к Раулю. «Француз» даже пальцем на него указал: «Слушай, – это он верзиле, а не Раулю, – у тебя же есть он. Зачем тебе я? Попробуй куклу». Верзила кивнул: «Куклу я, конечно, попробую, но видишь ли какое дело… – верзила тоже ткнул в Рауля пальцем, – он глуп как пробка и к тому же трус. Даже как-то неловко использовать его кровь. Скажу откровенно: иногда мне хочется свернуть ему шею. Какой позор! До чего докатилась семейка!» «М-да… – „француз“ деликатно кашлянул. – Беда!» Помолчал и спросил с надеждой в голосе: «А ты уверен? Может, тебе показалось?» Верзила вздохнул: «Какое там…» Еще раз вздохнул и рассказал «французу» историю похождений Рауля. Точнее, несостоявшихся похождений: о том, как его схватили на улице Прокуроров, а потом на Лягушачьей остановке. О том, как он побоялся пойти в грабители автобусов или в речные пираты. Откуда он только все это узнал? Будто в душу влез своими огромными ногами и хорошенько по ней потоптался! «Видишь?» – спросил, закончив рассказ, верзила. «Француз» же с укоризной посмотрел на Рауля, хотел что-то ему сказать, но вдруг быстро развернулся к обоим спиной – к верзиле и к Раулю – и вскочил в подошедший к остановке автобус. «Чего стоишь?! – рявкнул тогда верзила: на Рауля. – Не видишь, он снова смыться собирается? А ну за ним! Потом за машиной вернешься!»

Рауль был очень обижен, но подчинился. Тоже вскочил в автобус. Двери закрылись, автобус поехал, а верзила остался на остановке: как раз в тот момент, когда автобус тронулся, к нему (к верзиле то есть) подошел полицейский. Глядя в заднее стекло, Рауль увидел, что верзила спокойно достал из кармана бумажник, из бумажника – DNI31 и предъявил DNI полицейскому. Тот взял документ и принялся его рассматривать. Чуть ли не обнюхивать. Чем закончилась проверка, Рауль не узнал: автобус свернул, остановка скрылась из вида.

Тогда Рауль, сам не понимая, как на это решился, подергал за рукав «француза», а когда тот не очень-то вежливо спросил «Чего тебе?», задал вопрос: «О чем вы все говорите? Кто вы такие?» «Француз» прищурился. «Мальчик, – сказал он, – не расстраивай меня. На сегодня ты меня достаточно расстроил. Отойди в сторонку. Я – не злой человек, но могу и треснуть. Будет больно». Но Рауль не сдался: «Кто такой Чули?» Глаза «француза» снова распахнулись, а его самого передернуло: «Негодяй и подлец! – ответил он. – Вот кто такой Чули. Чтоб ему вечно на карачках ползать!» «Хромой!» – догадался Рауль. «Ну, – согласился „француз“, – можно и так сказать». «А зачем нужна моя кровь?» «Как – зачем? Для куклы». «Какой куклы?» «Француз» опять прищурился, и сквозь этот прищур полилось почти физически ощутимое злорадство: «Скоро узнаешь!» Очень неприятно хихикнул: совсем не так, как на остановке. Очень неприятно. И вдруг сам спросил: «Скажи, а ты правда такой трус?» Рауль покраснел: «Не знаю. То есть знаю. То есть нет…» «Да или нет?» «Да». «А ведь это здорово! – „француз“ перестал щуриться, но злорадство из его взгляда не ушло; его, пожалуй, стало еще больше. – Это я только что сообразил. Да! Это здорово. Большая удача! Нет, не большая: грандиозная! Чтобы в нашей семье объявился трус, такого еще не бывало, и тут на тебе! Представляю, каким будет эффект, когда кукла напьется твоей крови! Потрясающий будет эффект!»

«Француз» громко и весело засмеялся. На весь автобус. На него и Рауля начали оборачиваться. Но «француза» это не смутило. Отсмеявшись в свое удовольствие, он положил ладонь на голову Рауля и даже с какой-то особенной нежностью погладил его по волосам. «Мальчик мой, – сказал он, улыбаясь, – я больше на тебя не сержусь. Я понял: ты послан мне богами. Сам Инти тебя послал, вдохнув в тебя самое гадкое, что есть на этом свете: отвратительную, гнусную, позорную трусость! Ну, Чули, паршивец ты этакий! Ну, держись!»

Если бы можно было попятиться, Рауль бы попятился. Но пятиться в полном людей автобусе нельзя. «Да, – между тем, продолжал „француз“, поглаживая Рауля по голове, – фантастическая удача. Слушай, а может, тебе деньги нужны? Знаю я эту шайку: скупы до безобразия. У самих денег – куры не клюют, но вечно требуют, чтобы я раскошеливался. Помню, доставили мне дивным образом обработанные шарики. Теперь-то я знаю – вздор, дешевка, стекло, qespe32, – но тогда это казалось чудом. Огонь с неба касается песка и… впрочем, – самого себя перебил „француз“, – это неинтересно. Так что насчет денег? У меня есть. Да ты и сам знаешь. Сколько? Хочешь пять тысяч?» «Француз» выхватил из внутреннего кармана куртки бумажник, раскрыл, вытащил из него, не считая, пачку банкнот и протянул их Раулю. «Держи! Повеселись сегодня. Выпей за мое здоровье. Ну, и за свое не забудь!» И снова – веселый смех на весь автобус. А потом, так как Рауль протянутые деньги взять почему-то не решился, «француз» силком вложил эти деньги Раулю в ладонь и сжал ее в кулак: чтобы деньги из ладони не выпали. «Приехали!»

Рауль, ощущая себя словно во сне, только и успел что выскочить из автобуса вслед за «французом». Осмотрелся и обнаружил, что они – около дома, в котором «француз» и жил. «До встречи, племянничек!» – попрощался тот и скрылся за воротами. И только когда он скрылся, Рауль окончательно пришел в себя. Разжал ладонь и взглянул на скомканные купюры. Опять все по двести! Расправил их и пересчитал: двадцать пять штук, ровно, как и обещал «француз», пять тысяч солей. И с каждой из этих двадцати пяти купюр на него, Рауля, печально смотрела святая Роза Лимская. Однако печально или нет, но деньги были настоящими. Рауль сунул их в карман и улыбнулся: может, конечно, всё очень странно и непонятно, но своя прелесть в происходившем имелась – факт. Еще никто и никогда не давал Раулю столько денег всего за несколько дней и только за то, что он, Рауль, существовал на этом свете. А если кому-то нравится считать его, Рауля, своим племянником или еще каким-нибудь родственником, что ж: пусть считает. Мир очарователен своим разнообразием. Не будь в нем очудаченных на всю голову людей, кто бы стал швыряться деньгами?

Француз ушел, сбегать он вроде бы уже не собирался, нужно было возвращаться в аэропорт: за машиной. Пока туда-сюда, времени прошло немало, близился вечер. Рауль, нашаривая рукой в кармане деньги, начал подумывать о том, чтобы завалиться в какой-нибудь клуб, какую-нибудь, как принято говорить в Перу, дискотеку, где можно, имея деньги, очень приятно провести время. К тому же все буквально кричало о том, что эти пять тысяч – не последние. А ведь у Рауля оставалась еще и часть от тех двух тысяч шестисот, которые ему дал верзила! Да он богач! С такими деньжищами можно такой кутеж замутить!

Увы, но эти приятные размышления были прерваны не очень-то приятным звонком. Звонил, разумеется, верзила. Требовал, чтобы Рауль все бросил и немедленно явился: мол, дело есть. Спрашивать, какое дело, Рауль, перед верзилой откровенно тушевавшийся, не стал, но тот и сам объяснил без всякой деликатности: «Чули куклу слепил. „Француз“, конечно, та еще сволочь – да ты и сам уже это понял, – но в одном он прав: можно попробовать с куклой. Даже нужно. Так что давай, двигай сюда, нам снова твоя кровь нужна. Не поверишь, но та стухла. Шевелись!»