Любовь срывает маски - Дебора Мартин

Граф был просто безжалостным убийцей, сказала она себе. Он заслужил всю ту боль, от которой сейчас страдал. И все же кровавые пятна, темнеющие на белых простынях, тут же напомнили ей о том, что он тоже человек и заслуживает жалости и сочувствия.

Ей лучше побыстрее закончить это тяжкое, неприятное дело, подумала она, решительно поднимая иглу.

— Я собираюсь сшить вам края раны, чтобы она не расходилась и лучше заживала, — предупредила девушка, снова приближаясь к кровати. — Но, боюсь, вам будет больно.

— Вряд ли будет больнее, чем уже есть, но я от души надеюсь, что вы умеете обращаться с иголкой, — насмешливо сказал он. — Мне бы не хотелось, чтобы завтра моя нога походила на кое-как залатанные панталоны.

Его внимательный взгляд остановился на ее тонких, нежных пальцах, в которых она держала иголку.

— Разве вы не знаете? Мы, цыгане, славимся своим искусством шить, — она пыталась говорить с ним легким, почти веселым тоном, чтобы хоть немного отвлечь его от своих действий.

— Но вы-то не цыганка, — процедил он сквозь стиснутые зубы, когда она стала протыкать иглой его кожу.

Его слова настолько смутили Мэриан, что она от неожиданности с силой вонзила в него иглу, забыв об осторожности.

— Черт возьми, женщина! — рявкнул он. — Я не подушка для булавок!

— Извините, — пробормотала она, пытаясь успокоиться. — Что вы имели в виду, когда сказали, что я не цыганка?

— У вас слишком правильная речь для цыганки. Вот ваша тетя — та другое дело, у нее вполне характерный выговор. Да и голос ваш и манеры говорят скорее о благородном происхождении.

Мэриан судорожно сглотнула. Ей надо постоянно держать ухо востро, этот человек слишком проницателен. Теперь придется выдумывать какое-нибудь объяснение. Вот только какое? Она вспомнила, как ее тетя однажды сказала, что чем ближе ложь к правде, тем она надежнее.

— Мой отец был аристократом, — сказала она тихо. — Только моя мать — цыганка.

Жесткий взгляд его прищуренных глаз впился в ее лицо, и Мэриан опять показалось, что он видит сквозь маску.

— Так, значит, вы — незаконнорожденная дочь какого-то вельможи? Что ж, это, конечно, объясняет вашу речь и манеры, но только в том случае, если вы воспитывались в его доме, как дворянка. Вы хотите сказать, что ваш отец признал вас?

Слава Богу, он сам пришел к такому заключению и предложил ей уже готовый вариант ответа, так что ей не придется придумывать совсем уж бессовестную ложь. Она с усилием заставляла свои пальцы слушаться и продолжала осторожно сшивать края раны. Однако говорить ей при этом было очень трудно.

— Да. Я жила в доме отца до самой его смерти, — прошептала она. Хотя бы здесь она могла не лгать. — Однако потом его семья отказалась от меня, и я вынуждена была жить со своей тетей как цыганка. С тех пор она и заботится обо мне.

— Вам пришлось нелегко в жизни, — сказал он тихо.

На какое-то мгновение его слова смутили девушку. Конечно, она лишилась обоих любимых родителей, но все-таки она не была одинока и несчастна все эти годы. А затем Мэриан вспомнила, что он думает, будто она обезображена оспой. И девушка внезапно почувствовала досаду и стыд за то, что своим враньем они с Тамарой вызвали его сочувствие и даже жалость.

— На самом деле моя жизнь вовсе не была такой уж тяжелой, — сказала она, осторожно протягивая нитку сквозь кожу. — Даже напротив, я была по-настоящему счастлива. Для меня жизнь похожа на заросший сад. Вы можете провести все свое время, проклиная сорняки, или же будете долго и старательно выпалывать их. Но в любом случае цветы — вот что главное! Вырастут они в вашем саду или нет — зависит только от вас.

Он закрыл глаза, и на его лице появилось то циничное выражение, которое так неприятно поразило девушку при их первой встрече.

— Некоторые сады настолько заросли, что их нет смысла спасать от сорняков, лучше сразу сровнять с землей.

Мэриан вновь отвела глаза от его лица, пораженная той неожиданной горечью, которая прозвучала в его словах.

— Может быть. Но только тогда, когда вы будете уверены, что сможете посадить новый сад.

Его губы сложились в жесткую, пренебрежительную усмешку.

— Что ж, я вижу, в вашем саду есть цветы. И не важно, что произойдет с вашим садом, вы приложите все силы к тому, чтобы он цвел.

Она улыбнулась под маской.

— Наверное, мои слова звучат слишком легкомысленно для человека, который только что был ранен разбойниками и едва не лишился жизни.

— Пожалуй. Немного. Или, быть может, слегка наивно.

Его слова неожиданно больно задели ее.

— А что вы знаете, милорд, о тяжелой, полной лишений жизни? — в запальчивости воскликнула она. — Вы сами когда-нибудь страдали в детстве от нужды? Или, может быть, видели, как умирают от голода дети? Вы видели смерть на войне, это правда, но вы ведь никогда не сомневались, что это достойная смерть во имя славы! — Мэриан невольно вспомнила тех бедных мужчин и женщин, которых лечили ее отец и мать, их ужасные и подчас бесцельные страдания. — Я столько раз видела, как смерть приходила за теми, кто ничем не заслужил ее, кто умер только потому, что родился в бедной семье. Нет, конечно, такие, как вы, предпочитают не замечать этих страданий. Вам и невдомек, что вы можете оказаться их причиной!

Он внимательно наблюдал за ее внезапной эмоциональной вспышкой, его глаза потемнели, как показалось девушке, от гнева.

— Ваша тетя не единственная в вашей семье, кто не любит аристократов, — тихо сказал он.

Мэриан отвернулась, смущенная и сердитая на себя за эту глупую вспышку. Почему она вдруг с такой злостью отреагировала на его, в общем, довольно безобидное замечание? Ведь она вовсе не может сказать про себя, что не любит аристократов. Да и с какой стати? Ее отец — баронет.

И все же она относилась к высшей знати несколько иначе, чем можно было бы ожидать от дочери придворного. Ее мать уже давно открыла ей глаза на страдания и нужды простых людей, она учила свою дочь лечить их, сострадать, ухаживать за бедными и нищими так же, как и за богатыми горожанами. Вот почему ее отец так неохотно согласился на роль придворного лекаря. Хотя его симпатии всегда принадлежали роялистам, с приходом Кромвеля он начал думать, что, возможно, это не так и ужасно — иметь правительство, которое управляет страной от имени всего народа, а не только самых богатых и знатных.

И вот теперь вновь вернулся двор — праздные, ленивые дворяне под предводительством своего развращенного государя. Мэриан испытующе посмотрела на графа. Возможно, он и кажется на первый взгляд другим, однако в глубине души он такой же, как и все вельможи при дворе. Он смотрит на мир предвзято, не задумываясь, не испытав хоть однажды безнадежного отчаяния нищеты. Мэриан вновь принялась сосредоточенно зашивать рану, на этот раз уже в полном молчании, упорно не поднимая глаз до тех пор, пока вся работа не была благополучно закончена.

Затем Мэриан, все еще охваченная негодованием на графа и таких, как он, принялась со злостью разрывать специально приготовленную простыню на узкие ленты.

— Почему-то у меня возникло такое чувство, будто вы представляете себе, как разрываете не эту тряпку, а меня на мелкие кусочки, — насмешливо сообщил он через несколько минут.

— Не говорите глупостей, милорд! — вспыхнула она. — Мне просто нужно чем-то перевязать вам ногу.

Он усмехнулся уже шире.

— По-моему, здесь достаточно бинтов, чтобы перевязать меня всего, и не один раз, если я не ошибаюсь.

Мэриан остановилась и растерянно посмотрела на груду льняных бинтов на кровати.

— Пожалуй, хватит, — с грустью согласилась она, опустив руки с остатками простыни.

— Если вы и в самом деле хотите использовать столько перевязочного материала, то, пожалуй, вам стоит проткнуть и мою вторую ногу, — продолжал подшучивать он. — Думаю, вы сделаете это с огромным удовольствием.

Как он может шутить, когда рана в ноге должна вызывать невыносимые мучения, с удивлением думала Мэриан. Или таким образом он пытается отвлечься от боли?

Она решила поддержать его шутливый, легкомысленный тон.

— Может быть, и стоило. Тогда я смогла бы проверить варварское средство вашего старого слуги на второй ноге.

Его лицо внезапно помрачнело, несмотря на невеселую усмешку. Мэриан поняла, отчего это, — улыбались только его губы, но не глаза.

— Нет уж. Разве что вы используете остатки бинта, чтобы привязать меня к кровати. Я прикажу ему, чтобы он под угрозой смерти не смел использовать свои врачебные таланты ближе чем в сотне миль от моего поместья. Мои арендаторы начнут умирать как мухи, если только он станет лечить их.

Очень медленно она подняла глаза и встретила его веселый, чуть удивленный, ироничный взгляд. Вот уж воистину, за сменой его настроения было почти невозможно уследить. И только она хотела спросить, какое, собственно, дело этому жестокому, порочному человеку до нужд его арендаторов, как вернулся Уильям с лекарством.