Дым на небе, дым на земле (СИ) - "Jean-Tarrou"

— Поделай еще так.

Я погладил скулы.

— Так?

— Ага, отвлекает…

Я помассировал виски и принялся разглаживать морщинки на лбу и переносице. Рок прикрыл глаза и умиротворенно вздохнул.

— Ты пахнешь иначе, — пробормотал он и провалился то ли в сон, то ли в обморок.

Есть люди, которые не умеют болеть. Рок относился как раз к таким.

К себе он засобирался, стоило Фрэнку вправить ему плечо.

— И куда Вы, юноша, позвольте спросить?

— К себе. Посплю часок, проверю графики расхода воды на следующий месяц, и надо подумать насчет коров, две из них молоко давать перестали, так может…

— Ты издеваешься, Рок? У тебя подозрение на сотрясение и, возможно, ребра сломаны!

— Это поэтому на вдохе болит?

— У тебя болит на вдохе?!

— Нет.

И все в таком духе. Однако ничто не могло испортить Фрэнку настроение, потому что рюкзак Рока кроме лекарств для Жужи оказался набит кучей других дефицитных препаратов.

Благодаря снотворному и всеобщим увещаниям, Рока удалось продержать в лазарете неделю. Утром к нему приходили с делами, советами, просьбами ("Блин, я как умирающий король, принимаю народ свой в постели! Фрэнк, ну сколько можно, а?"), днем под бок к брату забирался Жужа, радующий здоровым румянцем на щеках и удвоенной страстью к сложным словам, а вечер негласно закрепился за мной.

Нельзя сказать, что между нами что-то изменилось, просто если раньше мы как будто плавали в шторм, не слыша друг друга за грохотом волн, то сейчас море успокоилось.

После работы я мылся, переодевался и шел в лазарет, за мной, как тень, следовал Карл. Карл был альфой из команды Рока, и тот приставил его ко мне, как только узнал, что теперь вся Крепость ощущает меня как омегу. Я было возмутился, но Рок ласково потрепал меня по волосам и сказал смущенно:

— Ну я же пока не могу тебя охранять.

И я не стал возражать, тем более Карл оказался забавным малым.

В пятый день пребывания Рока в лазарете я сидел на его постели и зачитывал метеорологические сводки на завтра:

— А этот твой А.Л. Локс, он в курсе, что апокалипсис наступил, или вы бережете его нервы?

Рок хмыкнул.

— Он, между прочим, крутой специалист, работал на Высокогорном Аяксе и сводки делал для национального канала.

— По-моему, он до сих пор их делает для национального канала. Не, ты послушай: "Осадки умеренные…" Что это значит? У нас дожди два-три раза в год, умеренные относительно чего? Абсолютной засухи? А потом он как будто удивляется: "Очень низкая влажность, всего 45 процентов, высокая испаряемость…(да ладно?). Горячий южный ветер (Ох ты ж е, обломал-таки с прохладным бризом)…"

— Лейв, мне больно смеяться.

— А в конце… — я заржал. — Черт… А как у него с чувством юмора?

— Отсутствует.

— "Гражданам рекомендуется использовать солнцезащитный крем".

— Че, правда? Я его сводки по диагонали читаю, чисто на предмет бурь.

— Зачем тогда меня просишь их зачитывать?

— Нравятся твои комментарии.

— Ну ты зараза, я, вообще-то, уставший, с работы.

Я бросил бумаги на тумбочку и прилег рядом с ним, стараясь не потревожить плечо.

— Если б я знал, какая альтернатива, то в жизни бы не заикнулся про сводки.

Мы редко прикасались друг к другу, это было слишком сильно и хорошо, а продолжить мы пока не могли: Рок болел, я видел, как он морщится, придерживая плечо, когда думает, что никто не смотрит. А я…словом, пятилетний перерыв в сексе не способствует раскрепощению. "Как херов девственник перед первой брачной ночью", — ругался я про себя.

И все же из нас двоих именно я порой не мог сдержаться.

Свет мы не включали, и фиолетовые сумерки смягчили холодную стерильность палаты.

Я лежал на боку, между нашими телами оставалось несколько сантиметров, но ощущались они, как пропасть. Футболка Рока слегка задралась, и я любовался узкой полоской загорелой кожи над штанами, а потом, повинуясь порыву, провел подушечками пальцев, наблюдая, как сокращаются мышцы живота, горячая, гладкая кожа… Его запах стал острее, и я задышал чаще, обводя пупок, двинулся вверх… Широкая ладонь перехватила мою. Очнувшись, я испуганно вскинул голову и встретился с укоризненным взглядом.

— Ты садист, ты в курсе?

— Прости, — я попытался отдернуть руку, но Рок переплел наши пальцы.

— Два дня, Лейв. Я просто не хочу делать это в лазарете.

Но все как всегда пошло не по плану. Жужу выписали, и он потащил меня на смотровую башню повторять галилеевский опыт по изучению падения тел.

— Тебя Бурый прибьет, — говорил я, взбираясь за мальчиком по винтовой лестнице.

— Ничего с его гирей не случится, и, возможно, он даже не узнает.

— Признайся, ты позвал меня, только чтобы я затащил ее наверх.

— Мы поделили предметы!

— Офигенно мы их поделили, мне десятикилограммовая гиря, тебе — перо и мячик.

Я остановился, чтобы перевести дух, у меня с утра болела голова и чувствовал я себя фигово, так что даже работать толком не смог. Вот и решил "отдохнуть" с Жужей. Наивный.

— И зачем повторять этот тупой опыт? И так все ясно: сначала гиря, потом…

— Во-первых, вовсе не так, и я удивлен, что ты аристотелианец. Во-вторых, мы совершим историко-психологическую реконструкцию…

— Ладно, замолчи, башка раскалывается.

— Ты в порядке?

Мы выбрались на смотровую площадку, и я поставил гирю на пол. Сначала я решил, что перенапрягся с тяжестями, но… То, что сперва было общим недомоганием, многократно усилилось: меня бросало в жар, внутренности как будто скручивало и… Столько времени прошло, что я не сразу распознал симптомы. Доктор предупреждал, что когда мой гормональный фон придет в норму, первая течка будет проходить крайне тяжело. Он рекомендовал мощные ингибиторы, которые сейчас хрен где достанешь. Я сполз по стенке на бетонный пол.

— Лейв! Лейв, что с тобой! — Жужа схватил меня за руку, и я зашипел.

— Не трогай…

— Ты умираешь?! — в глазах мальчика стояли слезы.

— Не говори ерунду, у меня…то, что бывает у взрослых.

— Течка? — Жужа заметно успокоился.

— Да, только очень плохая течка, — я хмыкнул и тут же сложился пополам, низ живота как огнем опалило.

— Тебе Рок нужен.

— Он в лазарете.

Что ж все не как у людей… Черт!

— Ты идти можешь?

— Я сидеть не могу…

— Значит, он придет… Я сейчас, Лейв! Я мигом! — последнюю фразу Жужа проорал с лестницы.

Я с тоской оглядел смотровую площадку: гиря, мячик и перышко замерли посередине инопланетным натюрмортом.

Смазка выделялась сильно, между ягодиц стало мокро, а кожа приобрела почти болезненную чувствительность. Я попытался встать, но ноги не слушались.

На лестнице раздались быстрые шаги.

От его запаха меня словно ударило той самой чертовой гирей, я стиснул зубы, влажные ладони сжимались и разжимались, хватая воздух.

— Ты чего делаешь?

— Пытаюсь поднять тебя.

— Тебе нельзя.

— Ну уж никто другой тебя сейчас точно не понесет.

— Да подожди ты… Я попробую встать, другое плечо подставь, ага, давай потихоньку, пойдем.

С одной стороны, присутствие Рока придало мне сил, но с другой — сделало возбуждение невыносимым. На середине лестницы мы остановились передохнуть, и я прижался к нему, сжав его член через ткань джинсов.

— Да что ж! — Рок дернулся, ударившись затылком. Часть меня понимала, что веду я себя, как слетевший с катушек мальчишка, а не взрослый двадцативосьмилетний мужик. Это Рок тут должен с ума сходить, но он проявлял чудеса выдержки, и это окончательно добило мой здравый смысл. Я провел языком по его шее, пробуя на вкус, и принялся расстегивать рубашку.

— Лейв, постой, — я ущипнул сосок, — угомонись, еб ты, тебя всегда так уносит?

— Не-а, — я потерся пахом о его ногу и оказался прижат к стене, кажется, Рок на автомате использовал какой-то боевой захват, тело словно парализовало.