Вселенная работает как часы. Лаплас. Небесная механика. - Карлос Касадо

«Взятие Бастилии», полотно, написанное в 1789 году Жаном Пьером Уэлем(1735- 1813). В центре картины — арест маркиза де Лонэ, коменданта крепости.

Он переоделся в лакея, королева также облачилась в платье поскромнее, и ночью пара отправилась в дорогу, но в Варене их опознали, задержали и под конвоем вернули в столицу. Ветер свободы веял над всей Францией, но в паруса короля он не попадал. Вместе с тем достигло пика напряжение в Австрии, Пруссии, Испании и остальных державах, настроенных к революции враждебно.

Несмотря на мрачную картину, которую мы только что нарисовали, Лаплас — как и остальные его коллеги-академики — наблюдал за ситуацией вблизи со смешанными чувствами страха и надежды. Скромный Лагранж, со своей стороны, испытывал антипатию и очевидное отрицание: все эти бурные события нарушали тишину и спокойствие, которые были так дороги ученому. Честный Лежандр присматривался к окружающему с любопытством, но оставался зрителем. Кондорсе, Монж и Карно, напротив, отдались революции со всей страстью. Лаплас также выступил на стороне революции, но скорее из расчета, как это ему было свойственно. Как любой хороший оппортунист, он воспользовался революцией, чтобы двигаться вперед и достичь своих целей, возглавив французскую науку.

Несмотря на свои расхождения, почти все ученые разделяли идею: необходимы срочные реформы во всех сферах социальной жизни — не только политической и социальной, но и технической и научной. Казалось, что новое общество, родившееся в 1789 году, воспримет изменения благожелательно. В 1790 году Ассамблея ратифицировала фундаментальные предложения Академии: адаптация десятичной системы мер и весов, основными единицами которой станут метр, литр, грамм, акр и кубический метр. Это был мирный путь для достижения равенства и объединения провинций очень разнородной страны, сгладивший, таким образом, давние местные особенности, касающиеся измерения. Эта реформа, связанная равным образом с решением физической и математической проблемы, и станет предметом настоящей главы.

Группа депутатов-патриотов во главе с адвокатом Максимилианом Робеспьером (1758-1794) по прозвищу Неподкупный обычно собиралась в древнем монастыре Святого Якоба. Врач Жан-Поль Марат (1743-1793) был близким родственником Робеспьера, а некоторые ученые, такие как Карно и Монж, регулярно посещали собрания этого клуба. Депутаты, занимавшие верхние трибуны ассамблеи, стали называться монтаньярами (от фр. Montagnards — «люди на вершине») — это название будет ассоциироваться с революцией в ее кровавые дни. В оппозиции к радикальным якобинцам находились умеренные жирондисты (выходцы из департамента Жиронда) под руководством активного депутата и журналиста Жака Пьера Бриссо (1754-1793). Их ряды пополнил и Кондорсе. Наконец, существовала третья группа — «Болото», — члены которой заседали на нижних рядах и склонялись то к одной, то к другой фракции в зависимости от своих интересов. Таким был состав законодательной ассамблеи, когда в апреле 1792 года разразилась война, которую объявил король Людовик, нарушив свои обещания. В августе депутаты объявили короля подлецом и изменником, что ускорило окончательное падение монархии и образование временного правительства. Монж и Карно несли политическую ответственность за организацию флота и армии. По предложению Кондорсе Монж был назначен морским министром, а Карно — военным министром.

В это же время народ, вдохновленный борьбой против «подлых деспотов» и «королей-заговорщиков» (как поется в «Марсельезе»), начал вооруженное восстание, которое привело к захвату городской ратуши и формированию Парижской коммуны. В обществе началась убийственная истерия, ведущая к сведению счетов. В Академии наук химик и якобинец Фуркруа, последователь Лавуазье, предложил очистить учреждение от членов, не осознающих свой гражданский долг. Эпоха, когда знаменитые академики беззаботно читали лекции и проводили исследования, подходила к концу. До этого переворота Лаплас развернул колоссальную деятельность: он участвовал в многочисленных комиссиях и органах для поддержки инициатив Ассамблеи.

Когда Франция пылала в огне Революции, инженер-якобинец Лазар Карно (1753-1823) сделал большой вклад в организацию армии. Он известен как «великий Карно» или «организатор победы» (это прозвище ему дал Робеспьер), его исключительное чувство порядка способствовало успехам французской армии на полях сражений и в тылу, где Карно укреплял дисциплину и руководил обязательным набором рекрутов. Наполеон назвал его самым честным организатором революции. Даже посвятив себя национальной защите, Карно продолжает заниматься математикой.

В 1797 году, во время короткого периода политической ссылки, он пишет «Размышления о метафизике исчисления бесконечно малых». Ученый рассматривает основы анализа и задается вопросом, должен ли он опираться на дифференциальное исчисление Ньютона, дифференциал Лейбница или теорию пределов д’Аламбера. Его самый важный труд — «Геометрия положения» — ставит его наряду с Монжем в ряд основателей современной геометрии. Род Карно включает выдающихся деятелей: среди его потомков — великий физик (сын Лазара Сади Карно, известный своими исследованиями по термодинамике), химик и даже президент Республики.

Так, в 1791 году он стал членом консультативного бюро искусств и ремесел, в его обязанность входило оценивать изобретения и патенты, которые поступали в изобилии. Наконец, неожиданная победа подарила Франции передышку. В первый день заседания Национального Конвента, 20 сентября 1792 года, французские войска сдержали наступление прусской армии в Вальми. Одержавшие победу французские солдаты восклицали: «Да здравствует нация!», и под эти возгласы началась новая эра. Революция выжила.

Сначала в Конвенте доминировали жирондисты, хотя якобинцы постоянно поддразнивали их, особенно депутат Робеспьер, голос которого был слышнее остальных. В 34 года Робеспьер, человек безупречного поведения, холодный и элегантный, гордый и обидчивый, был одним из трех членов триумвирата, куда также входили Жорж Жак Дантон (1759-1794), прекрасный оратор, хотя и не такой честный, как сам Неподкупный, и внушавший ужас Марат. Последний отвечал за массовые убийства и не стесняясь публиковал в газетах домашние адреса депутатов-врагов, чтобы народу было легче их найти. В первый год Республики разногласия между жирондистами и якобинцами были еще не так остры. В это же время медики Жозеф Игнас Гильотен (1738-1814) и Антуан Луи (1723-1792) работали над проектом хитроумного механизма. У дворян были отобраны привилегии, и для них настало время взойти на эшафот, ведь все граждане должны быть равны и при жизни, и перед смертью. Гильотина, названная позже «Луизон», была готова, и 21 января 1793 года был обезглавлен Людовик XVI; лезвие опустилось — и палач поднял его голову за волосы перед толпой.

Казнь короля ужаснула Европу, да и саму Францию. Страна уже находилась в состоянии войны с другими государствами, но вдобавок в ней развернулось жестокое соперничество между жирондистами и якобинцами. Первые, представители процветающей буржуазии, собственники и коммерсанты, защищали умеренный федерализм и экономические свободы. Вторые, представители народа, поддерживали авторитарный централизм. Обе стороны двигались к бездне. На смену напудренным парикам вскоре придут красные колпаки. Под звуки набата 31 мая народ, воодушевленный Маратом, осуществил якобинский переворот. Национальная гвардия арестовала Бриссо и других руководителей жирондистов. Несколькими днями позже якобинцы захватили власть и в Конвенте — это было первым крушением демократии. Комитет общественного спасения взял верх над Ассамблеей. Террор — эта кровавая интерлюдия между июнем 1793 и июлем 1794 года — стал главной нотой общественной жизни, заглушив победу Франции над коалицией европейских стран во внешней политике. Второй год Республики прошел под знаком гильотины.

Фанатик Жиронды Шарлотта Корде 13 июля заколола Марата в ванной, где он обычно проводил много времени, чтобы успокоить хронический дерматит. Это развязало Комитету общественного спасения под руководством Робеспьера руки, чтобы начать преследования врагов народа. Террор был главным вопросом повестки дня.

Академия наук была закрыта 8 августа 1793 года. «Республике не нужны ученые», — говорили революционеры во время охоты на внутреннего врага. Тремя месяцами позже прошла чистка в Комиссии мер и весов, работавшей с 1790 года, в результате чего были уволены многие ее члены, в том числе Лаплас, Кондорсе и Лавуазье. Всех их объявили плохими гражданами, «недостойными доверия к их республиканской порядочности и ненависти к королям». Любопытно, что Лагранж сохранил свою должность президента комиссии, возможно, потому что он не проявлял особых политических амбиций — как, впрочем, и симпатии к революции.