Отряд Аз - Михаил Кельмович

Наконец на очередном изгибе трассы из-за стены леса вынырнул огромный трейлер на скорости не меньше сотни километров в час. Двухэтажная квадратная морда «Манн» двигалась прямо на них. Сзади мелькнули на платформах крыши новеньких блестящих Тойот.

Прямо в лоб дальнобойщику летел сумасшедший форд и чуть дальше такой же психованный Галенваген. Грузовик пытался сначала уйти в сторону, потом встать на полных тормозах. Асфальт завизжал истерично. Хвост трейлера с семью джипами в два этажа потащило вбок, перекрывая все шоссе поперек. Тин резко вильнул вправо, уходя от лобовухи. На мгновение борт Галенвагена открылся, и Макс всадил в колесо две последних пули.

Водитель Галенвагена увидел опасность на мгновение позже, попытался вырулить. Но в этот момент скат правого переднего колеса разорвало, машина пошла юзом, и влепилась в огромный трейлер. Тот подмял ее, протащил, искореженным железом джипа соскребая асфальт. Форд успел проскользнуть узкую щель на дороге. На лихом вираже они обошли хвост трейлера, с которого через секунду обрушатся, размалывая на своем пути новенькие тойоты.

Они успели. Победа! Спасение! Но, пролетая мимо, Тин увидел еще одну огромную тень. Идущий вслед за трейлером междугородний автобус, полный спящих пассажиров, с выключенным светом в салоне, пытаясь избежать столкновения, выруливает на обочину и с высокого откоса медленно заваливается набок. Кабину водителя сминают стойки трейлера.

В каком-то внутреннем онемении Тин проехал еще сотню метров, гася скорость. Заглушил двигатель у обочины и замер. Вместо чувства победы – ужасающая пустота внутри. Отчетливо, внутренним взором он видел, как гибнут в салоне автобуса спящие люди. Кричат испуганно раненые и дети. Чужая боль невыносимо рванула нутро. И такая же невыносимая ударила мысль: это было неизбежно.

– Мы их убили, – сказал он хрипло, не глядя на Макса, выскочил из машины и побежал к опрокинутому автобусу.

Следующий час вспоминался смутно. Все слилось: кровь, искореженное железо, стоны раненых, мгновенно набухающие алым, чистые бинты, мигание и вой медицинских и гибддешных мигалок, плач и истерики оставшихся в живых. Они первыми пришли на помощь и помогли всем, кому можно было помочь.

Двоим или троим Тин сохранил жизнь с помощью игл и незаметной энергетической закачки. Это было, пожалуй, настоящим чудом. Они не дожили бы до приезда скорых. Макс помогал в перевязке… Скорые приехали. Потом, когда инспектора ГБДД начали заниматься аварией, искать свидетелей, надо было незаметно исчезнуть. Вот-вот обнаружат следы перестрелки, и нарисуется очень странная картина происшествия. А еще след в Сестрорецке, и авария на мосту. Скоро, скоро, подтянутся службы посерьезней.

Бандиты не появились, что-то их остановило. Шуму, что ли, много наделали. Хорошо, что форд стоял в отдалении, за поворотом. В общей неразберихе и образовавшейся ночной пробке им удалось отъехать незаметно, свернуть на первый же проселок. Через десяток километров, в сумерках белой ночи, на границе поля и леса они остановились. Долго молчали.

Нарушил молчание Макс.

– Я пойду, пожалуй. Что-то я такое почувствовал… Ситуация вся эта, все, что с тобой происходит. Непростое, что-то не так… Не могу толком объяснить. Ты правду сказал – необычный день… Короче, сейчас мне идти надо к своим. Тебе – тоже.

Тин молча кивнул. «У меня своих нет», – подумал он.

Макс продолжил:

– Ты мне на самом деле жизнь спас. За мной должок. Может, встретимся потом, расскажешь, что это было? Короче, номер мобилы скажи.

Тин проговорил номер. В оглушительной тишине неожиданно резко и странно заверещал звонок мобильника и стих.

– Когда надо будет, наберешь. Бывай! – Макс вышел из машины и растворился в ночной сырости и полосах тумана, выползавших с поля.

Тин долго сидел неподвижно. Ночь тянулась без конца. Не было звезд в небе, луны, не было ветра, и не лаяли в вдалеке собаки. Мертвая тишина.

Наконец он пошевелился, хотя шевелится не хотелось. Чувства умерли. Осталась пустая воля, которая подсказывала рациональные и своевременные действия. Он заглянул в навигатор. Разобравшись с маршрутом, двинулся в сторону финской границы. Машину следовало надежно спрятать и выбрать дальнейший маршрут.

Безмятежный взгляд на небеса

Место и время не определяется.

Она смотрела на звезды днем и в белую ночь. В их рисунке давно не было изменений. Небесный рисунок созвездий – единственное, что не скучно наблюдать. Но и не забавно, не смешно. Не встречается смешных галактик. Ну, пожалуй, та… слева и вверху от Юпитера. Облачные поля без тени проплывали внутри ее взора. Беспечно и безмысленно она утонула взглядом в переливах Млечного Пути. «Он, как драгоценное украшение работы Фаберже». Откуда пришла эта мысль? «Фаберже». Откуда она знает это слово?

Какое-то ничтожно малое, меньше чем мимолетное ощущение вдруг привлекло ее внимание. Вид Евразийского материка был обычен, умеренно скрыт тучами. На его фоне с краю – как будто она смотрела фасетчатыми глазами, как у стрекозы – один из миллионов зрячих кристаллов вдруг приблизил картинку. Она увидела ленту извилистого шоссе среди леса и на одном из его поворотов мгновение перед аварией. Две легковые машины летели в лоб грузовика, а сзади вот-вот в него врежется автобус. Она не знала названий этих бессмысленных вещей и событий. Они не интересовали ее. Некий смутный смысл был откуда-то известен. Странно, что столь малая крупица пространства и времени выделилась в ее сознании. И, собственно, что из этого. Всякое бывает. Увеличенная картинка уже исчезала, когда в первой машине, летевшей навстречу грузовику, она разглядела как будто золотую искру, и ей не захотелось вдруг, чтобы эта машина разбилась.

Машина проскочила мимо грузовика по обочине. Она взглянула на звезды, и все забылось тут же. Только от золотой искры сохранилась тень мимолетного вспоминания: как будто что-то такое было.

Эпизод 3. Каникулы

Назначение жертвы. Год 2011

25.05.2011 года.

– Ты понял тогда что-то о Дикой охоте? – спрашивает Вирджи.

– Да, еще в самый первый раз.

Тин вспоминает, как переворачивался автобус, как ощутил он невыносимую боль умиравших рядом людей и так же невыносимо вспыхнувшую мысль: это было неизбежно.

– Тогда я понял все. Аура зла исчезла. Продолжения не будет. Я осознал, зачем нужна была эта сумасшедшая охота. Я понял, что было нужно, чтобы она завершилась. Нужна была жертва.

В тот день я вмешался в судьбы тысяч, десятков тысяч людей, избавил их от неминуемой гибели. Но такое вмешательство не может пройти бесследно. Я использовал свою силу и, следовательно, взял гибельную судьбу этих людей на себя. Теперь нужно было заплатить за это своей жизнью или принести жертву. За мной охотились не враги, а сама судьба. Я разорвал ткань предписанного потока событий, и вся сила разорванных связей, все зло гибельных причин и следствий замкнулось на мне, создавая новый, безумный, бессмысленный сюжет убийства новоявленного «героя».

Грубое прямолинейное вмешательство… самонадеянный поступок. – Тин прищурился. – Подобное не прощается в мире магов. Мне пришлось бороться, точнее, уворачиваться от этого потока. Как можно бороться с асфальтовым катком? Остановить такую силу могла только жертва. И она была принесена.

Первая жертва: смерть убийц в подворотне на время остановила охоту. Затем еще десяток невинных душ, не меньше – и закрыты счета. Все оплачено. Я отчетливо чувствовал тогда, что аура зла ушла совсем. Она присутствовала все время, пока продолжались погоня и перестрелки. А затем, после аварии возникло чистое пустое пространство. Охота завершилась.

Он помолчал и потом добавил:

– Арифметически все не так уж плохо и, возможно, справедливо. Вместо уничтожения поселков и городов, смерть десятка пассажиров автобуса, ну еще нескольких бандитов. Но арифметика здесь ни при чем, и логика ни при чем. Не я выбирал между своей гибелью и принесением жертвы. Получилось как получилось. И я так и остаюсь в этой точке, в этом мгновении выбора, который не могу сделать сам: каждый раз повторяется одно и то же.

Тин и Вирга сидят на террасе ее квартиры. Стеклянная дверь в комнату распахнута, и органзу ветром выдувает наружу. Внизу и перед глазами скаты, гребни, ступени ржавых и блестящих цинковые крыш. Над городом начинают клубиться сиреневые сумерки. Прошло пять дней после схватки с собаками, и Тин только что закончил рассказ о первой своей встрече с Дикой охотой. Они молча смотрят вдаль на оранжевую, фуксиновую, одновременно сиреневую и розовую полосу заката: смешение таких цветов возможны только в этом городе.

Долго молчат, не шевелятся. Потом Вирга почти беззвучно разжимает губы.

– Тин, ты кто?

Разбор полетов

25.05.2011 года.