Галиция против Новороссии: будущее русского мира - Ростислав Ищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Талергоф отличается от Освенцима масштабами, но не принципом. Забывая о жертвах Талергофа, создаем предпосылки для аналогичного отношения к жертвам нацистских концлагерей – со временем даже самые большие числа прекращают впечатлять, а гекатомбы превращаются в статистику. Ну а забыть о жертвах, значит оправдать палачей. И открыта дорога новым политикам, стремящимся решать межэтнические, межпартийные и межгосударственные противоречия при помощи этнических чисток и политических репрессий. И новые концлагеря, новый геноцид уже воспринимаются обществом не как нечто экстраординарное, невозможное, как то, что не должно повториться, но как эффективный инструмент решения сиюминутных политических проблем.
Глава 6
Причины трагедии
Формальный повод для массовых расправ – нелояльность местного населения в отношении австрийской власти и поддержка им русской армии. Население австрийской Галиции действительно считало себя одним народом с русскими[103]. Однако мотивом для стремления к воссоединению с Россией стала для галицких русинов не культурно-историческая общность, но факт развязанного австрийцами геноцида. Они хотели не изменить Францу Иосифу, а изменить условия существования, навязанные им правительством Франца Иосифа. Фактически, переходя к русским русины не изменяли, но спасались от террора. Не было бы массового террора, не было бы и массовых переходов.
«Тысячи виселиц в начале этого гигантского боя, сотни могил, покрывших тогда нашу родину, тюрьмы и поля далекого Талергофа – вот доказательства налицо, куда клонились наши сердца», – говорилось в обнародованном уже по окончании войны Меморандуме Народного совета Русского Прикарпатья, предназначенном для дипломатов стран Антанты. Таким образом в документе обосновывалась необходимость присоединения Галиции к «великому Русскому государству»[104].
Еще раз подчеркнем, что австрийцы и их местные пособники, пытаясь за счет геноцида решить проблему потенциальной нелояльности местного населения, перевели нелояльность русинов из состояния эвентуальной угрозы в состояние политической реальности. Можно долго спорить, что первично: курица или яйцо. Однако факты говорят сами за себя. Если в той же Италии в эпоху австро-франко-сардинских войн существовало серьезное антиавстрийское политическое и партизанское движение[105], наличие которого могло хоть как-то оправдать репрессии, то Галиция, несмотря на явную враждебность австрийских властей к русинам, оставалась спокойной до начала войны и даже после начала репрессий. Открытая поддержка русских войск началась лишь тогда, когда стало ясно, что репрессии не остановятся и уничтожение грозит практически всему русинскому народу.
«Практически все представители русинского народа не только в своих политических воззрениях, но и в действиях примкнули к русскому лагерю против нас», – подчеркивалось позднее в официальном австрийском отчете о русской оккупации Восточной Галиции и Буковины[106]. М. М. Пришвин записывал в дневник информацию о взятии Львова: «Русские войска входили – все на улицы, будто парад, а говорят, казакам подносили яблоки и виноград, они брали охапками цветы»[107].
«Все русские крестьяне тяготеют к России», – сообщал в январе 1915 года о настроениях жителей Буковины жандармский ротмистр Лакингер[108].
«Население городка Судова Вишня и окрестных сел очень сочувственно относится к России, ее правительству и Царю, безгранично радуясь факту присоединения Галиции к петроградским владениям», – записывал унтер-офицер русской армии Бигунов[109]. И таких свидетельств было множество. Разница между домашним австрийским террором и русской оккупацией была настолько очевидна и настолько не в пользу Австрии, что русины Галиции однозначно сделали выбор в пользу оккупационного режима, надеясь на последующую аннексию провинции Россией.
В результате на этом этапе начались реальные действия галицких русинов, направленные на поддержку российских войск. Галицкие русины начали оказывать всемерное содействие русской армии, информировали ее о расположении и передвижениях австрийских подразделений, служили проводниками, повреждали телеграфные линии в тылу австрийских войск. Иногда действия отдельных жителей носили характер партизанской войны. Так, один из русинов из села Старо-Лисецы запер в сарае и сжег 25 австрийских гусаров, за что впоследствии сам был казнен[110]. Впрочем, случаи открытого сопротивления были единичны.
Но ведь так, по сути, и разгорается любая партизанская война: необоснованные репрессии оккупационных властей получают ответ в виде нарастающего народного сопротивления, которое, в свою очередь, провоцирует новые репрессии властей. И закручивается порочный круг. Единственный важный момент, делающий ситуацию в Галиции нехарактерной для обычной партизанской войны и народного сопротивления, – война развернулась не против оккупантов, но против собственных властей, фактически спровоцировавших глухой саботаж в провинции, население которой еще каких-то 40–50 лет назад было самым лояльным в Австро-Венгрии. Вена смогла быстро убедить русинов, что спастись, физически выжить они могут, только оказывая сопротивление австрийским войскам и опираясь на защиту русской армии.
Не лучше для австрийцев обстояли дела и среди русинов, призванных в армию. Большую тревогу у австро-венгерского командования вызвал бунт в 80-м пехотном полку, в значительной мере укомплектованном галицкими русинами. Когда офицеры стали призывать их к борьбе с «азиатами-москалями», из строя послышались выкрики: «Русский – не азиат, он брат наш родной, мы не будем стрелять в него!» Более трети всех солдат полка отказались воевать против России. Их отделили от остальных военнослужащих, обещая послать на другой фронт. Впоследствии каждый десятый из них был расстрелян. Остальных поодиночке влили в венгерские части, посланные, однако, действительно, против других армий (не против русской)[111].
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Коцовський В. Маркіян Шашкевич // Зоря. – 1886. – № 4. – С. 66.
2
Ададуров В. Наполеон і Галичина: встановлення французького тимчасового протекторату в 1809 році. // Вісник Львівського університету. Серія історична. – 1999. – Вип. 34. – С. 454.
3
Филевич И. П. Карпатская Русь накануне XX века// Новый сборник статей по славяноведению. – СПб, 1905. – С. 49.
4
Свистун Ф. Прикарпатская Русь под владением Австрии. – Львов, 1895. – С. 74.
5
Кельсиев В. Галичина и Молдавия. Путевые письма. – СПб, 1868. – С. 173.
6
Православное. – Прим. авт.
7
Свистун Ф. Указ. соч. – С. 269.
8
Алабин П. Четыре войны. Походные записки в 1849, 1853, 1854–1856, 1877–1878 годах. Ч. 1. – Самара, 1888. – C. 15, 25–26.
9
Филевич И. П. К истории Карпатской Руси // Варшавские университетские известия. – 1906. – № 1–2. – С. 140–141.
10
На тот момент представлявшей альтернативное Московской Руси русское государство.
11
Свистун Ф. Указ. соч. Часть II. – Львов, 1896. – С. 51.
12
Кревецький І. З секретів польської політики у Галичині 60–70 рр. м. ст. // Літературно-науковий вісник. – 1911. – № 7–8. – С. 36.
13
Раевский М. О национальном и религиозном движении русского народа в Галиции // Христианское чтение. – 1862. – Ч. II. – С. 115.
14
Погодин М. П. Отрывки из писем, о положении славян в Европе, к министру народного просвещения // Русская беседа. – 1859. – Т. I. – С. 78.
15
Филевич И. И. Вопрос о двух русских народностях и «Киевская старина» // Научно-литературный сборник. Повременное издание «Галицко-русской матицы». Т. 2. Кн. 4. – 1902. – C. 156.
16
Соколов Л. Осторожно: «украинство»! – М., 2009. – С. 249.
17
Модестов В. И. Австрийские русские и Львовский процесс. // Наблюдатель. – 1882. – № 8. – С. 144.
