По затерянным следам - Борис Левин

Тина осталась. Темные густые тени закрыли всю поляну. Недалеко в лесу, может быть, в ста метрах от поляны, вдруг ухнул филин: заливистое эхо раскатилось по чаще. Тина вздрогнула, подобрала ноги и тесно прижалась к стене пещеры. Одна коса ее лежала на плече, другая свесилась почти до земли.

Прошло полчаса, возможно, больше. И вдруг она почувствовала что-то необычное. Отчетливо послышался стук. Стучали, однако, не на поляне, постукивали где-то здесь — в пещере. Она осмотрелась, из-за куста шиповника в это время проглянул бледный свет луны, и почти вся пещера осветилась голубым сиянием. Нет, в пещере никого не было.

Тина настороженно слушала: вдруг снова раздастся тот стук? Но, кроме учащенного биения собственного сердца, она пока ничего не слышала. Прошло еще несколько минут, и в том самом месте, где лежал камень, застучали — сначала один раз, потом еще, потом послышалось какое-то приглушенное бормотание.

Тина почувствовала, что по спине у нее поползли мурашки. Звать на помощь она не могла — язык ее онемел.

В минуту внезапной опасности человек часто забывает об источнике этой опасности, он только видит ее и ищет средств к защите. Так случилось и с Тиной. Она забыла о том, что в лесу, недалеко от этой поляны, потерялся ее школьный товарищ. Она слышала подозрительные невнятные шорохи, и это ее пугало.

Бормотание, между тем, усиливалось, хотя стук и прекратился.

Тина встала, готовая в любую минуту бежать. Вместе с тем ее что-то удерживало. И она… оставалась на месте.

Вдруг на ее глазах камень, в котором Седлецкий не обнаружил ничего особенного, зашевелился и чуть-чуть приподнялся и так и остался приподнятым. Вода, затекавшая с пригорка в пещеру, хлынула в открывшуюся щель.

Но Тина видела только камень, видела, как он шевелится, и чувствовала, что волосы на ее голове тоже шевелятся, словно обдуваемые ветром.

— Еще раз! — раздалось в пещере громче. И камень приподнялся выше. И вдруг в отверстии показалась чья-то голова. Лунный свет упал на нее, и Тина оробела еще больше. Голова повернулась и… заговорила.

— Тина?! Ты?

Это был знакомый голос, он очень напоминал голос Феди Боярченко. Но назвавший ее по имени совсем не был похож на Боярченко: голова взлохмачена, глаз почти не видно, на лице какие-то темные полосы.

В это время из-за куста шиповника показались Игорь Седлецкий и Петя Волошко.

— Тина! — позвал Игорь. — Ты здесь?

Девочка не отозвалась. Она окончательно потеряла дар речи при виде появившегося из-под земли человека.

— Помоги же! — сказал сердито Федя Боярченко. — Камень немного подержи… Чего стоишь? Скорей же! Вода за шею льется. Ух, х-холодная!

— Потерпи малость, поможем.

Это сказал Игорь, бросаясь на помощь отважным разведчикам.

Домой!

Из пещеры вышли Андрейка Седых и Федя Боярченко. Васю Козика они вели под руки.

— Вот он, пропавший без вести, — пошутил Петя и стал перед Васей, глубоко заложив руки в карманы. — Да его ведут, как барина.

— А чистенькие какие — просто ужас, — не утерпела Тина, которая уже успела обрести дар речи.

— Может быть, умоетесь? — предложил Игорь Седлецкий.

И Седых, и Боярченко были изрядно перепачканы. В глине оказались штаны, майка Андрейки и рубашка Феди. Но пуще всех перепачкался Козик. Глядя на него, можно было предположить, что его нарочно и долго мазали глиной. Попал он в подземелье после дождя, и вся глина, по которой он полз или к которой прикасался, оставалась на нем. Не только на рукавах и коленях — глина была на подбородке, на голове, на ушах, лбу и мягких, как сдобные булки, щеках. Козик казался смешным, и Тина звонко рассмеялась.

— Ой умора, ой, не могу. Подбородок и тот в глине… А глядит героем!..

— Мы пить хотим, — сказал Федя. — Дайте скорее воды!

— Во, полная фляга, — поднял над головой Васину флягу Петя Волошко.

— Не хватит — из озера добавим, — заметила Тина.

Напившись, ребята полили друг другу на руки.

Федя, вытираясь носовым платком и кося глазами на Тину, сказал:

— Смеешься? А помнишь, как ты язык проглотила?

Тина не нашлась что ответить: это правда, в пещере она испугалась. Чтобы выйти из неловкого положения, девочка вдруг заторопилась.

— Поздно уже… Давайте пойдем домой.

— Сейчас пойдем, — сказал Игорь. — Расскажите скачала, где это вы были?..

— Котелок вот, видите? — сказал Федя. — Немецкий. И буквы немецкие. Это мы нашли… И бинокль нашли.

Котелок был привязан к ранцу, Федя повернулся так, чтобы его могли увидеть. Все с любопытством разглядывали находку.

— А бинокль? — спросила Тина.

— Вот, — Вася вытащил бинокль из кармана.

— Какой он? — спросил Петя. — Морской?

— Конечно, морской, — уверенно ответил Вася.

— Точно, — подтвердила Тина. Брат ее служил на флоте, и можно было поверить, что она это знает. Возражать во всяком случае не стали, тем более, что никто, кроме Тины, в самом деле не видел настоящего морского бинокля.

— Мы и пистолет нашли, — сказал Федя совсем спокойно, без тени хвастовства.

— Пистолет! — в один голос воскликнули Игорь Седлецкий и Петя Волошко.

— Самый настоящий, с кассетой, только без патронов. — Федя извлек из ранца пистолет типа «ТТ» с тяжелой массивной ручкой.

Седлецкий молча с напряженным вниманием разглядывал находки и невольно подумал над тем, какими интересными экспонатами пополнится школьный краеведческий музей.

Найденные вещи говорили о многом. И, прежде всего, о том, что в Сахновщине были бои. Теперь необходимо выяснить, кто был хозяином пистолета, как он попал в пещеру. Еще не раз придется приходить сюда. Он хотел спросить, в каком именно месте обнаружены находки, но, взглянув на Андрейку Седых запнулся на полуслове.

Андрейка был бледен, он хотел что-то сказать и не мог. Почему он такой? Что его так взволновало? Почему Боярченко и Козик многозначительно и как-то странно поглядывают на своего товарища?

Седых вынул из кармана блокнот — небольшой, в черной клеенчатой обложке, развернул его и молча подал Седлецкому.

Вожатый перевернул одну страницу, вторую, начал читать и, пока не окончил, не отрывался. По мере чтения он хмурился, густые темные брови сдвигались. Наконец, он прочел заключительные слова предсмертного дневника Антона Седых и несколько минут стоял перед притихшими ребятами задумавшись, уйдя в себя.

Потом, протянув Андрейке блокнот, сказал:

— Он твой… возьми его себе…

Тина и Петя, не зная, что происходит, удивленно смотрели на Игоря, на блокнот в руках Андрейки.

Вдруг Федя Боярченко, поддерживая Васю Козика, шагнул к Андрейке.

— Игорь прав, — сказал он. — Раз дневник твоего отца, значит, и возьми его себе…

Вот в чем дело! Тина и Петя с нескрываемым сочувствием смотрели на Андрейку. Значит, следы отца Андрейки отыскались. Его отец был в пещере, дневник оставил.

Андрейка, хмурясь, отрицательно качнул головой, при этом челочка упала на выпуклый лоб.

— Пусть он… в школе будет… Пусть все читают. — И обращаясь к Седлецкому, попросил. — Только сегодня… я домой его отнесу. Можно? А завтра мы… отдадим. Насовсем.

— Конечно, — согласился Седлецкий. — Возьми, пожалуйста…

Лес стоял безмолвный. На траве лежал чистый, голубоватый свет луны, катившейся между ветвей высоких и будто застывших в немом торжестве дубов и сосен…

По тропке всё ближе к лесной дороге шагала небольшая группа юных разведчиков. Они шли друг за другом, размеренным неслышным шагом. Смоловик шагала по росистой траве, ее спортивные тапочки промокли насквозь, но, захваченная своими мыслями, она не обращала на это никакого внимания. Вася Козик, которого вел под руку Волошко, старался не отставать ото всех.

Андрейка бережно придерживал рукой ранец, в котором лежал блокнот в клеенчатой обложке.

Федя Боярченко, следуя за Седых, думал о том, что только сегодня он понял Андрейку. Ему не давало покоя чувство неловкости: еще немного и Федя потерял бы друга. Но нет, не потерял! И оттого радостно Феде: есть у него верный, надежный товарищ.

Группа вышла на проезжую, хорошо накатанную дорогу и зашагала бодрее.

Впереди на фоне ночного неба призывно горели далекие трепещущие огни Веселого Подола.

В ледоход

Вчера лишь кое-где на льду блестели лужицы, у берегов колыхалась темная с кружевцами пены вода да глубокие трещины рассекали реку вдоль и поперек. А сегодня начался настоящий ледоход. Река оживала на глазах. Она крушила, бросала в разные стороны зеленоватые, зазубренные по краям глыбы льда, ставила их на ребро, выворачивала из ледяного месива и швыряла в кипящие темные водовороты.

Кроме ледохода, Тима Самусь ничего не замечал. Он выбежал, забыв как следует зашнуровать ботинки, куртка осталась незастегнутой. Но всё это не имело ровно никакого значения. Главное — он увидел ледоход. Не так уж много найдется ребят, которым посчастливилось бы увидеть начало ледохода. Возможно, только он один увидит.