Поход скорпионов - Евгений Лобачев

– Я клянусь именем своего отца! – Эписанф мой взгляд выдержал.

– Оно мне неизвестно. – Я пожал плечами.

– Здоровьем своих детей!

– Кто знает, возможно, ты вовсе бездетен.

– Я приношу клятву перед лицом всех богов Священной горы! – почти взвизгнул варвар.

– Да плевал я на ваших богов… с еще более высокой горки, – усмехнулся я.

– Ну ты, вор… – Глаза Непосвященного метнули парочку хороших молний, а голос зазвенел, подобно тетиве лука. Нет, варвар, не старик ты, твоя кровь еще умеет кипеть…

– Ладно, – примирительно сказал я, жестом останавливая готовые сорваться с уст варвара слова. – Я всего лишь хотел сказать, что и эта клятва для нас неубедительна.

– А какая клятва покажется вам убедительной, чтоб я сдох?! – выкрикнул еще не остывший Эписанф.

– Вот! – сказал я, для пущей значительности воздев указательный перст к уже белесо-голубому небу. – Вот… – повторил я тише, но еще более важно.

– Что «вот»? – оторопело спросил Эписанф.

Глаз задал тот же вопрос без слов, одним только ошалелым взглядом.

– Чтоб ты сдох – это уже гораздо ближе к истине.

Три глаза смотрели на меня как на сумасшедшего, а я наслаждался ситуацией. Молчание длилось около минуты, первым не выдержал варвар:

– То есть тебя устроит такая клятва?

– Бурдюк, я не думаю… – пожелал вставить и свое слово Глаз.

– Заткнитесь оба! – довольно миролюбиво попросил я. – Вы умеете слушать, а? Разве я сказал, что меня устроила эта клятва? Я был бы последним олухом, если бы строил дела на таких вот, с позволения сказать, клятвах. Я всего лишь сказал, что это уже гораздо ближе к истине, разве не так?

Я снова замолчал, ожидая реакции. На этот раз она последовала достаточно скоро – со стороны моего лучшего друга.

– Бурдюк, – сказал он опасно-спокойным голосом. – Если ты сейчас же не перестанешь валять дурака и не расскажешь, что, сожри тебя Рыба, ты задумал, я вцеплюсь тебе в горло и буду давить, что бы ты ни делал, пока один из нас не откинется.

– Да очень просто, – зная Глаза, я отнесся к его угрозе с должной долей серьезности. – Если Эписанф на самом деле готов умереть, нарушив свое обещание, мне остается только… как бы это сказать… придать вес его словам. Поэтому в Скваманде мы завернем ненадолго к старому Тарантулу.

– Это плохая идея! – рявкнул Глаз, и я заметил, как его передернуло.

– Мне не нравится это имя, – задумчиво сказал Эписанф.

– Поверь мне, его обладатель понравится тебе еще меньше, – успокоил я варвара.

Тот молчал, собираясь с мыслями, а вот Глаз молчать не желал.

– Думай, что хочешь, Бурдюк, а я к Тарантулу не пойду!

– Тебе и не придется, – проворчал я. – К моему старому другу, чтоб его обгадил Телец, зайдем только мы с Эписанфом. И не воображай, будто я в восторге от этого. Просто не вижу другого выхода. Перспектива проснуться однажды с перерезанным горлом нравится мне меньше… да, все-таки меньше, чем беседа с Тарантулом.

– То, что ваш общий знакомый Тарантул – тип не из приятных, стало для меня очевидным, – медленно проговорил Эписанф. – Но кто он такой конкретно, остается для меня тайной. И уж тем более непонятно, зачем мне к нему заходить.

– Приедем в Скваманду – разберемся на месте, – махнул я рукой.

Разговор предстоял очень тяжелый, и проводить его два раза – сейчас и в столице – я не собирался. К тому же, если слишком долго об этом говорить, я могу и сам отказаться от сомнительного удовольствия…

– Знаешь, Бурдюк, – прервал мои мысли варвар, – мне уже сейчас кажется, что я откажусь идти к вашему Тарантулу.

– Эписанф! – Я картинно закатил глаза. – Нам все равно не миновать Скваманды. Вернемся к этому разговору там, хорошо?

– Я бы предпочел, чтобы ты о нем забыл, – буркнул варвар.

– Не надейся, – пообещал я. – Предлагаю составить предварительный план кампании.

Глаз одобрительно посмотрел на меня – он уважал умные слова, когда понимал их смысл.

– Ты можешь наметить маршрут, Эписанф? – спросил я.

– Конечно. – Варвар почти мгновенно выкинул из головы тревожные мысли, ступив на знакомую почву. – Вы, наверное, знаете, что Проклятые Земли лежат почти строго на севере…

– И это, пожалуй, единственное, что мы знаем, – вставил я.

– Так вот, – продолжил Эписанф, снова по своему обыкновению повысив голос, – от северной границы Земли тельцов лежит отличный путь…

– Тпр-р-р-ру! – прикрикнул я. – Какая детская ошибка, Эписанф. Не ожидал от академика шести академий. Слова «Земля тельцов» и «отличный» не могут сочетаться между собой.

– Что? – Варвар захлопал глазами. – Ах да… Но, боги!.. Такой короткий путь…

– Короткий – не значит быстрый. – Опять мне приходится пояснять прописные истины. – Я – не трус, и Глаз тоже. Если надо, мы пройдем и по Земле тельцов. Вдоль и поперек. Но нам придется идти ночами, тайно, обходя главные пути и города. Ибо если нас поймают, то даже с тебя живьем спустят шкуру. За компанию. Я понятно объяснил?

Варвар провел руками по бокам, словно убеждаясь, что его шкура все еще на своем законном месте. Потом нервно икнул.

– Да, об этом я не подумал… Но я не знаю, есть ли дорога от границы Земли водолеев. Нет, там горы совершенно непроходимы… – Пожалуй, он разговаривал сам с собой, но послушать его было небезынтересно. – Тогда дальше, Земля раков… Сначала равнина, потом… Да, наверное… Но так получится почти втрое длиннее.

– И все же вдвое быстрее, поверь мне, – сказал я, и Глаз согласно кивнул. – Я уже не говорю о безопасности.

Эписанф задумчиво покивал.

– Что ж, в этом есть резон. Обидно терять столько времени, но не стоит сожалеть о том, что все равно не в силах изменить. Тогда можно трогаться в путь, а о дальнейших планах поговорить, уже покинув Земли Зодиака.

Я невольно засмеялся. Стратег, что ни говори.

– Подожди, Эписанф. Или ты собираешься отмерить весь этот путь пешком? Бьюсь об заклад, твои сандалии этого не перенесут. Нужно раздобыть транспорт.

– Но у меня же есть повозка! – вскричал варвар. Если в радиусе трехсот шагов кто-либо еще спал, то теперь наверняка проснулся.

– Повозка?! – в один голос изумились мы с Глазом.

– Конечно! Я спрятал ее недалеко от западных городских ворот.

– Прости нам наше недоумение, Эписанф. – Я взял себя в руки первым. – Просто ты забыл нам об этом сообщить. Повозка – это хорошо. Если, конечно, твоя лошадь благопристойно ожидала тебя все это время там, где ты ее оставил. Ты надежно ее привязал?

– Я ее не привязывал. – Варвар потряс головой. – С ней осталась Лаита.

Мне все-таки захотелось его убить.

– Во имя двенадцати богов, кто такая Лаита?!

Летопись Милька

Когда-нибудь, если будет суждено мне вернуться живым, я засяду за свои папирусы, выстрою главы в хронологической последовательности, заполню лакуны в повествовании, возникшие из-за того, что принялся я за свой труд слишком поздно, когда наше путешествие почти подошло к концу. Теперь же приведу самые необходимые сведения, чтобы было хоть какое-то начало и чтобы, не надеясь на собственную память, сохранить запись о событиях, уходящих от меня все дальше и дальше вглубь времен.

Хоть я и скитаюсь теперь по чужим краям, как последний бродяга, однако я отнюдь не худороден, и до нынешнего состояния довел меня исключительно мой злой рок. Я сын Интинора, верховного судьи Гальгал. Гальгалам, моему родному городу, принадлежат обширные пастбища к югу от реки, вплоть до самой Кабаньей пустоши. На этих пастбищах пасутся бесчисленные стада коров, овец и коз. Еще городу принадлежат серебряные рудники в Недальних горах и чуть не половина деревень по пути к побережью. Ежегодно город снаряжает в приморские города по десять караванов, груженных украшениями, амфорами, воловьими кожами и овечьей шерстью.

Я единственный наследник своего отца, так что почтенный Интинор пичкал меня науками до такой степени, что становилось тошно. Папаша готовил меня к карьере политика, предрекая мне великое будущее. Он считал, что у хорошего государственного мужа голова должна быть, что твой котел, набита под завязку разными разностями, чтоб могла в любой жизненной передряге измыслить свою хитрость. Я же полагал, что сладкий голос и талант перебирать струны нравятся юным девам куда больше, чем знание законов и установлений, умение хитрить, выкручиваться, обещать, а когда придет время – убеждать, что выполнил свои обещания, способность отыскивать путь по звездам или дар не оставаться внакладе, даже когда ведешь дело с самыми негодящими людишками. На этой почве у нас с отцом вечно происходили размолвки: он гнал меня в класс, я же бежал к портикам на Рыночной площади, где собирались поэты и музыканты, либо к площадкам для ристалищ. Не сказать чтоб я был таким уж атлетом: метание копья, стрельба из лука, колесницы – это не для меня. Зато я был лучшим в городе бегуном и лучше всех метал камни.