Эпиталама - Жак Шардон

Небольшой белый зал ресторана с красным ковром был заполнен жующими посетителями. Альбер наблюдал за ними, улыбаясь.

Он опорожнил свой стакан.

Альбер, окруженный со всех сторон шумом и движением, испытывал ощущение комфорта и легкости. Его живой ум лихорадочно работал, и он чуть ли не вслух сказал себе: «Чтобы понять любовь, мне нужно перенестись в свое детство. Стоило мне заметить всего лишь слугу той высокой девочки, как у меня тут же перехватывало дыхание… Мне хотелось умереть с голода… Конечно же, я изведал любовь… А когда настала пора малышки Катрфаж, возраст настоящей страсти был для меня уже позади. Меня заинтриговали ее появления по вечерам в саду Сен-Мало. Если бы только ее ужасная мать догадывалась!.. Однако родители не знают своих детей. Что мы знаем о тех, кто нас окружает? А они, эти девочки, все как одна, слабенькие, готовые упасть нам в руки, стоит только их протянуть… Госпожа Верней… и эта женщина, которая смотрит на меня из-под полей своей шляпы, тоже. Американка? Не исключено: произношение в нос, крупный подбородок, бледный цвет лица. А ее простофиля-спутник даже и не догадывается, чего они просят, ее глаза. Бедняга Кастанье! Пусть ждет свою Элен».

— Я бы хотел заказать бекаса, — сказал Альбер.

— Парового бекаса?

Он выпил и пристально посмотрел на сидящего в одиночестве за своим столиком господина, который тоже разглядывал присутствующих.

«Теперь Одетта стала совсем благоразумной. Интересно, она хотя бы вспоминает о прошлом?.. Скорее всего, нет. Да она и не смогла бы правильно понять. Впрочем, наверное, она права. В грехе столько простодушия!»

Альбер встал из-за стола и снял свою шляпу с медной вешалки.

Сытный ужин и свежий воздух умножили его силы, и он быстро зашагал по улицам.

IV

— Поздновато же ты возвращаешься! — сказала госпожа Дегуи с тем сердитым видом, который она напускала на себя, когда ей хотелось показать свою власть.

— Еще совсем не поздно, — ответила Берта.

— Уже стемнело. Я не желаю, чтобы ты ходила одна по ночам. Здесь слишком темные улицы. Ортанс будет тебя встречать.

— Я не против, если у нее есть время. Но лучше бы она закрывала ставни.

— Это не обязательно, напротив нас никто не живет.

Берта, раздраженная оттого, что мать по слабости покрывала оплошности Ортанс, подходя к застекленной двери, резко сказала:

— Посмотри! Цветы так и остались на балконе… Что, Ортанс оставит их там на всю ночь?

Дождя уже не было, его стук прекратился. В луже под фонарем Берта увидела расходящиеся в стороны круги воды, словно там шевелились водяные насекомые.

— Работать ты не собираешься? — спросила госпожа Дегуи, сидевшая с вязанием у лампы.

Проворное мелькание длинных спиц как-то не сочеталось с ее сонным видом.

— По вечерам я вижу не так хорошо, — сказала она после паузы, обращаясь как бы к самой себе. — Что, Луиза еще не вернулась? Я послала ее на почту. Думаю, что письма там принимают до шести.

— До половины седьмого, — ответила Берта, наблюдая за человеком под фонарем.

— Я не совсем довольна этой девушкой… Что это там такое? — сказала госпожа Дегуи, словно внезапно разбуженная сквозняком, от которого хлопнула дверь.

— Я только внесла папоротник, — сказала Берта, ставя растение на камин, и, будто от кого-то прячась, прошла в глубь комнаты.

Она узнала Альбера. Этот человек, которого она, как ей казалось, забыла, вдруг появился вновь. Что ему нужно? Ночью, в зимнем пальто, у него был вид незнакомого прохожего.

Потом ей пришло в голову, что он, может быть, приходит каждый вечер; она вспомнила его нежный, теплый взгляд и подумала о его верном сердце.

На следующий день на уроках Берта была рассеянна. Она хотела, чтобы занятия закончились быстрее, и эти нескончаемые утренние часы, отделявшие ее от вечера, поскорее прошли. С приближением вечера образ Альбера становился все более отчетливым: то было уже не смутное воспоминание, которое гонят из головы; она ясно слышала его голос, видела вновь его взгляд, ощущала его присутствие.

Берта надела свой домашний фартучек, открыла дверь в кухню, где Луиза гладила белье.

— А мадам ушла давно?

— Она только что вышла вместе с Ортанс, — ответила румяная, с томными глазами горничная, продолжая водить утюгом по складкам ночной рубашки.

Берта вошла в гостиную. Посмотрела в окно, чтобы узнать, который час. Она волновалась, но не очень понимала, чего ждет. Походив по комнате, она зажгла свет, отодвинула стул, который Ортанс всегда ставила слишком близко к дивану, сложила стопочкой свои нотные тетради на фортепьяно.

Потом прошла через столовую, взяла с буфета свой портфель и отнесла к себе в комнату обернутые голубой бумагой учебники. На глаза ей попалась шляпка, она вспомнила, что хотела переделать ее; померила ее и посмотрелась в зеркало. «Этот бант слишком плоский; он придает мне какой-то унылый вид», — подумала она и подняла кончики банта вверх.

Вдруг, словно опять забыв, который сейчас час, она побежала в гостиную и подошла к окну. Было уже около шести. Ее охватило что-то похожее на страх, и она отступила в глубь гостиной.

Она заметила на спинке кресла помятое кружево и отнесла его на кухню.

— Надо постирать.

Затем она быстро вернулась в салон. Погасила лампу. Свет фонаря с улицы освещал окна и камин.

Укрывшись в тени, прижавшись лицом к окну, Берта стала ждать. Она все время смотрела на часы; казалось, что именно они — виновники происходящего и что Альбер появится под фонарем ровно в шесть часов.

Но он не пришел. А она все ждала и ждала.

— Ты здесь, Берта? — спросила мадам Дегуи, темный силуэт которой неясно вырисовывался в дверном проеме. — Тебе же ничего не видно.

Иногда он приходил. Теперь Берта смело показывалась в окне и даже улыбалась, как если бы он мог разглядеть ее лицо. Он стоял некоторое время на виду, под самым фонарем, потом удалялся в сторону зажатой заборами улицы, но затем снова появлялся в тусклом фонарном свете. «Он хочет, чтобы я вышла, — думала Берта. — Что за глупость!» Когда она была в гостиной одна, то показывала ему, отрицательно качая головой: нет.

Дома она чувствовала себя в безопасности, и ее забавлял этот немой диалог: однако она боялась неожиданной встречи на улице. Остерегаясь наткнуться на Альбера перед самым домом, она избегала теперь после занятий заходить к Алисе, а для Одетты сочинила длинную историю, чтобы у той не возникло желания вновь их сблизить.

— Что ты там все время рассматриваешь, в этом окне? — спросила госпожа Дегуи.

— Ничего. Просто смотрю, как идет дождь.

Берта знала, что не увидит Альбера, но не могла отвести взгляда от улицы.

Он не приходил уже целый месяц. Каждый вечер, отходя от окна, она говорила себе: «Все, больше смотреть не буду». Она хотела забыть его. Ей казалось, что это легко. Однако на следующий же день, когда ночь предъявляла свои права и в комнатах становилось темно, она подходила к окну, размышляя: «А может, он болен?»

— Я все думаю, не побоится ли Брижит отправиться в путь, — сказала госпожа Дегуи.

— Надо бы дождаться ответа Эммы, прежде чем увольнять Луизу, — ответила Берта.

— Нет, все, я больше не хочу никаких парижанок! А то приходится и за работой их следить, и за тем, куда они идут.

У дома остановилась машина; из нее вышел Альбер. Он подошел к фонарю и поднял голову к окну. Берта не смогла сдержать приветственного жеста, ее сердце рвалось туда, в ночь, к этой человеческой тени под зонтом.

— Я смотрю, ты совсем забросила музыку, — сказала госпожа Дегуи: очки ее опустились к вышиванию, но глядела она совсем в другую сторону.

Она продолжала:

— Я уверена, что Луиза сама хотела уйти. Я заметила это, когда давала ей расчет. Эти девчонки, стоит им куда-нибудь устроиться, тут же начинают думать о том, как бы уйти на другое место. Шила она хорошо. Но лгала не меньше, чем Натали. Просто невероятно, сколько она могла всего насочинять, чтобы вернуться на час позднее.

Госпожа Дегуи отложила вышивание.

— Что-то лампа плохо светит сегодня.

Берта увидела, что Альбер вошел в дом. Она чувствовала, что он поднимается к ней.

Она уселась в глубине комнаты в кресло, совсем близко к стене, словно хотела приблизиться к Альберу, минуя разделявшее их, вибрирующее и физически ощутимое пространство.

— А ты не находишь, что эта лампа плохо светит? — спросила госпожа Дегуи, снова откладывая вышивание.

— Тебе нужно бы купить электрическую, — с усилием произнесла Берта.

— Куда ты ушла? — спросила госпожа Дегуи.

Ослепленная пламенем лампы, на которую она только что смотрела, госпожа Дегуи поискала Берту глазами в темной глубине гостиной.