Шуры-муры с призраком - Дарья Донцова

– Подожди, мне нужна визитка консультанта фирмы «Аенвит», – простонала я, – она обещала совсем другой эффект от использования крема.

Няня громко чихнула, очки от солнца спланировали с ее носа на пол.

Вульф икнул.

– Роза Леопольдовна, где ваши глаза?

– Они есть, только ма-а‑аленькие, – объяснила Киса, – меньше, чем у кошки Вуди.

– Я не знаком с кисой, – протянул муж, – но надеюсь, что она не производит столь мощного впечатления на окружающих, как наша няня. Хотя если у вас проблемы с желудком, то они легко решатся при одном взгляде на Розу и Лампу. Девочки, что вы с собой сделали?

– Блефаропластику, – жалобно призналась Краузе, – убрала мешки под глазами, подтянула верхние веки. Мне обещали, что через три часа я уеду домой без синяков, никто не узнает про операцию, поэтому я соврала про имплант. Но оказалось, что надо зону вокруг глаз заклеить, пластырь телесного цвета и совсем незаметен. Сама вздрогнула, когда увидела, что у меня на лице.

Макс посмотрел на меня.

– Я наложила макияж от фирмы «Аенвит», – в свою очередь, покаялась я, – мне обещали розовый цвет лица.

– И зачем вам все это? – укоризненно спросил Макс.

– Хотим быть красивыми, – честно ответили мы с Краузе.

Глава 11

Три дня я сидела дома, пытаясь снова превратиться в белокожую девушку. Консультант «Аенвит» категорически отрицала, что их продукция может превратить женщину европейского типа в негритянку.

– Нет, нет, ваша кожа должна стать похожей на сочный персик, не рассказывайте сказки. Имейте в виду, мы не отвечаем за то, что случилось после ухода покупательницы. А то некоторые фиг знает чем еще намажутся, потом на нас баллон катят. «Аенвит» роскошное средство, оно держится неделю, потом сойдет.

– Может, его можно раньше смыть? – простонала я.

– Тональный крем стоит намертво неделю, – гордо заявила продавщица, – в этом его фишка. Но если вам не понравился результат (хотя вы первая, кто жалуется), можно приобрести корректор. Приезжайте, я объясню, как им пользоваться, мы изменим оттенок пигмента.

– Ну уж нет, – отрезала я, – лучше подожду, когда кожа естественным путем побелеет.

На четвертые сутки к вечеру я из эфиопки превратилась в мулатку, а сегодня утром наконец-то без содрогания посмотрела в зеркало. Конечно, моя внешность осталась экзотической: голубые глаза, белая шея, светлые прямые волосы и лицо цвета молочного шоколада, на котором пылает свекольный румянец. Но, согласитесь, это уже прогресс, чернота ушла, я воспряла духом и сказала себе: «Ничего, подумаешь, совсем не вредно провести недельку дома. Зато я разобрала хаос в шкафу в кухне и продолжу заниматься хозяйством». На волне энтузиазма я отправилась в чулан и принялась рыться в вещах, которые после переезда в новую квартиру так и лежали в коробках.

– Лампа, ты умница, – бормотала я, открывая очередную упаковку, – надо избавиться от хлама, если год не вспоминала про эти ящики, значит, там хлам! Господи, сколько у нас ненужного барахла! Откуда взялись пластмассовые креманки ядовито-зеленого цвета? Никогда их не приобретала. Они отвратительны, лучше выкинуть эту красотищу. Хотя жаль, вдруг пригодятся. В конце концов, их можно кому-то подарить.

Я отложила страхолюдство, вытащила из коробки накидку на кресло и опять поразилась. Не помню, чтобы у нас с мужем было нечто из светло-бежевого искусственного бархата с надписью «Привет из Кыргыды». Где находится Кыргыда? Это город? Или, может, гора? Вероятно, кто-то залез на вершину, а в качестве приза ему выдали эту тряпку, и победитель преподнес ее нам. Нет, это точно не пригодится. Хотя… зачем выкидывать вещь? Из нее можно сшить подстилку для собак, или подарить кому-то не самому близкому… Я отложила привет из Кыргыды к креманкам и вновь залезла в ящик. Куртка! Защитного цвета! С капюшоном, крупными пуговицами, шестью накладными карманами, размер примерно пятьдесят восемь – шестьдесят. Каким образом она к нам попала? Я могу в ней жить, как в палатке, даже Максу, хоть он в последнее время поправился, она велика. Нет, прикид нельзя использовать, от него нужно избавиться, он только место занимает! Хотя… Если мы когда-нибудь переедем жить за город, нам понадобится на участке сторож, ему вполне подойдет сия амуниция. Пусть полежит, если свернуть ее потуже, много места она не займет, зато потом не придется тратить деньги на форму для охранника. Не сочтите меня жадной, просто не люблю транжирить деньги. И куртенку можно кому-то подарить, например, страстному охотнику.

Через два часа я оглядела гору вещей и констатировала: раньше хлам был аккуратно упакован, теперь он кучей громоздится на полу. Выбросить его жаль, он может когда-нибудь пригодиться, это кладезь подарков для посторонних людей. Непонятно, правда, когда удастся использовать шар от боулинга, помятый с одного бока, и кому можно преподнести торбу из клеенки с надписью «Танк «Аванар» ваш выбор. Танк «Аванар» ваше будущее». Где, черт возьми, мы взяли сумку, рекламирующую боевую машину?

Резкий звонок мобильного оторвал меня от увлекательного занятия.

– Что поделываешь? – поинтересовался Костин.

– Тебе, случайно, не нужна прекрасная сумка? – вкрадчиво спросила я. – С виду как кожаная, на ней красивые слова про танк «Аванар» написаны, настоящий мужской вариант.

– От скуки решила приторговывать кошелками? – засмеялся Костин. – Сошла с ума, сидя дома?

– Хотела тебе подарить, – обиделась я, – отдать даром.

– Не, спасибки, оставь себе, – отказался Костин, – заканчивай ерундой маяться, приезжай в офис.

– У меня отпуск на неделю, – напомнила я.

– Лаура Кривоносова покончила с собой, – мрачно сказал Вовка. – Это жена Обжорина, который…

– Помню ее, – остановила я друга, – бедняжка не смогла справиться с горем.

– В переговорной сидит Елена Яшина, она собирается нас нанять, – продолжил Костин, – но согласна беседовать только с тобой.

– Уже мчусь со всех ног, – пообещала я и, забыв про горы разбросанных вещей, ринулась в ванную.

– Ты похожа на дочь Чиполлино и графинь Вишни[5], – хихикнул Вовка, увидев меня у лифта. – Лицо желтое, щеки темно-красные.

– Где Елена? – остановила я веселящегося Костина.

– В маленькой переговорной, – уточнил тот.

Я понеслась по коридору, толкнула дверь и очутилась в кабинете.

– Вы приехали! – обрадовалась Яшина. – Мне сказали, что Романова в отпуске. На море летали? Здорово загорели.

Я села к столу.

– Что вас к нам привело?

Яшина открыла сумку, вынула оттуда конверт и положила его на стол.

– Лауру убили. Из-за этого, думаю. Полиция уверена, что Кривоносова покончила с собой, следователь сказал: «У нее муж совершил суицид, вдова не выдержала и за ним последовала. Сами говорили: у них неземная любовь горела». И выгнал меня, не стал про письмо слушать. Жаль, что остался один конверт, он случайно уцелел, я его ненароком домой с журналами прихватила. И белка не на месте сидела, и машинки Никиты были вперемешку. Я пыталась полицейскому объяснить, а он: «Идите домой, суицид это».

– Давайте все по порядку, – попросила я. – Что за послание?

Елена потупилась.

– Помните, когда вы у Кривоносовой на кухне сидели, курьер принес бандероль?

– Да, – кивнула я, – в ней якобы находились открытка и фотографии, которые Обжорин окантовал и решил преподнести супруге на очередную годовщину их знакомства.

– Ммм, – пробормотала Яшина, – якобы… вы… э…

Я решила помочь ей.

– Лена, я сразу догадалась, что вы говорите неправду. Снимки вы взяли в комнате и почтовую карточку там же нашли?

Собеседница смутилась.

– Лаура хранила все подарки от Никиты, даже самые незначительные. Извините, я солгала. Не люблю говорить неправду, но так растерялась… не знала, что делать… Лаура зарыдала… вы на кухне… вот и пришлось придумать. Глупо получилось. Сыщики внимательные, вы небось фотки на стене запомнили.

– Что было в пакете? – остановила ее я.

Яшина протянула конверт.

– Вот.

Я заглянула внутрь.

– Здесь ничего нет!

– Ключ украли! – всхлипнула Лена. – И письмо.

– Пожалуйста, расскажите, что знаете, – попросила я, – пока я ничего не понимаю. Почему вы занервничали, когда Лаура вскрыла послание? От кого оно было? Что в нем лежало?

Яшина сцепила пальцы рук в замок и начала излагать.

То, что бандероль отправил Никита Владимирович, она поняла сразу, хотя обратного адреса не было, вернее, на обертке было написано: «ГлавпочЬтамт. До вАстребования, Иванову Ивану Ивановичу». Лена узнала почерк Обжорина, он часто оставлял жене записочки, Яшина их иногда видела, Никита любил делать сюрпризы. Придет жена домой, откроет хлебницу, а там лежит открытка с изображением очаровательной кошечки, на ней написано: «Люблю тИбя» или «Ты лутЧе всех». Лаура всегда радовалась, обнаружив милый презент, она никогда не выбрасывала послания мужа, хранила их в коробке.