Дело чести генерала Грязнова - Фридрих Незнанский

Эту версию он и стал отрабатывать в первую очередь, моля Бога, чтобы этими убийцами не оказались залетные гастролеры, с которыми по воле случая познакомилась Ира.

Они не были залетными…

Уже по-зимнему смеркалось, когда Калистрат с Сизым, с туго набитыми сумками в руках, завалились на квартиру Верки-бандерши, у которой догуливала свои последние деньги разухабистая компания парней и нескольких девчонок. Многоопытная Верка, уже отсидевшая срок за скупку краденого, дирижировала халявной выпивкой, до которой была великой охотницей.

Калистрат с Сизым бывали здесь не один раз, им нравилась эта развеселая житуха, когда водяра с пивом льются рекой, и они, мгновенно оценив обстановку, достали из сумки пять бутылок водки и выставили их «на общак». Поистощившаяся компания издала радостный вопль, и на колени парней тут же прыгнули две девки. Все были довольны. Верка тоже обрадовалась гостям, и пьянка продолжилась.

А в это время сыщики уже вышли на подругу убитой, которая и сказала, что приходила раза два или три к Ире Морозовой с двумя парнями и один из них, Калистрат, даже понравился Ире. Правда, кто они и где живут, подруга не знала, так как ее с ними познакомил на дискотеке «ее парень», с которым она «поругалась и больше не встречается». На той же дискотеке с ними была и Морозова Ира.

Вот тогда-то, допрашивая подругу Морозовой, следователь Буянов и понял, что вышел на след. Оба парня были в серых китайских «пуховиках» и носили одинаковые спортивные шапочки. Оставалось предположить, что один из этих парней понравился Ире и она, ничего не подозревая, могла открыть ему дверь…

К великому счастью для Буянова и его оперов, подруга убитой знала не только имя своего ухажера – Игоря, но даже смогла показать дом, в котором тот жил. «Беседу» с ним проводил сам Буянов, и уже через час он знал, что тот рослый, в китайском пуховике светло-серого окраса парень, который понравился на дискотеке Морозовой, был сокурсником Игоря по техникуму – Дмитрием Калистратовым, или просто Калистратом. Правда, на занятиях его уже давно не видно, и кто-то даже сказал, будто Калистрата то ли отчислили за прогулы и неуспеваемость, то ли ему сделали последнее предупреждение.

«А что корешок?» – осторожно спросил Буянов, боясь спугнуть удачу, и каким-то сверхчутьем профессионального следователя чувствуя, что с этими двумя любителями ночных дискотек он попал, кажется, в самую десятку.

Однако второго парня, который был на дискотеке с Калистратовым, Игорь знал мало и ничего о нем рассказать не мог. Кроме, пожалуй, одного. Звали его Вася Сизый, и был тот года на два младше Калистратова, которого просто боготворил и смотрел ему в рот, видимо, из-за своей скудости ума. Но при всем этом Сизый был довольно рослым парнем, отличался недюжинной для его лет силой и оттого выглядел на все восемнадцать, а то и двадцать лет. При Калистратове он был кем-то вроде личного телохранителя, старался подражать ему буквально во всем и даже деньжат где-то надыбал, чтобы купить такой же пуховик, как у Калистрата.

Все вроде бы сходилось, и теперь оставалось только задержать Калистратова с его «телохранителем».

…Задержали Калистратова с Сизовым уже на следующий день, отрабатывая самые разные притоны, где бы они могли пропивать награбленное, а также адреса их друзей и знакомых, у которых они могли бы затаиться на время, узнав, что их ищут. Задержали в доме Верки-бандерши, когда те завалились к ней, набрав на оставшиеся деньги пива и водки.

Уже на первых допросах, которые Буянов провел сразу же после задержания, Калистратов с Сизовым, припертые к стенке неопровержимыми доказательствами, дали первые показания. Следователь в общих чертах нарисовал «картинку» не только происшедшей в доме Морозовых трагедии, но и того, что предшествовало убийству девушки.

В тот трагический для Морозовых день Калистратов с утра пораньше выпотрошил у матери содержимое ее кошелька и, купив в магазине бутылку дешевого сорокаградусного пойла, направился к Сизову, надеясь и у него разжиться чем-нибудь.

Васька был дома, и они вдвоем – своей матери доброе чадо «накатило» всего лишь стопочку для опохмела, – высосали всю бутылку. Показалось мало, и они направили Васькину мать по знакомым самогонщикам, которые ее хорошо знали и давали бутылку-другую в долг. Не прошло и получаса, как она, радостная и возбужденная, выставила на стол бутылку мутного пойла.

Теперь пили втроем, закусывая «чем бог послал». А послал он им в тот день миску квашеной капусты, несколько ломтей черного хлеба да немного жареной картошки, которая осталась после вечерних гостей.

Захмелели довольно быстро, и, когда Васькина мать побрела спать, Калистратов с Сизовым стали мозговать, где бы еще надыбать денег на пару бутылок паленой водки. И тут Калистратов вспомнил про Ирину. Ей он явно нравился и недавно даже в гостях у нее побывал.

Дальнейший диалог был записан со слов Сизова.

«А где она башлят-то забашляет?» – осведомился более трезвый Васька.

«Ты слушай сюда! – осадил его Калистратов. – у Иркиной матери скоро какой-то юбилей намечается, и она к этому делу уже кира пол-ящика заготовила. Эта дура сама рассказала».

«А если не даст?» – засомневался Васька.

«Да куда она на хрен денется!»

Они позвонили ей из ближайшего таксофона, и обрадованная Ира пригласила их в гости.

«Правда, мама скоро вернется», – предупредила она.

«А мы недолго посидим, – отпарировал Калистратов. – Малость согреемся и уйдем».

Насколько понимал Грязнов, вновь и вновь перечитывая протоколы допросов, очных ставок и прочая, прочая, прочая, законченный алкоголик Калистратов находился в тот момент в таком состоянии, что готов был хоть в пекло лезть, лишь бы добавить спиртного. А тут, в общем-то, беззащитная девчонка, которой, к тому же, он нравился.

Вскоре они звонили в квартиру Морозовых, и когда Ира открыла дверь, Калистратов пробормотал:

«Согреться бы…»

«Так я чайку сейчас», – спохватилась Ира.

«Ну, а ежели чего покрепче?»

Вспоминая тот момент, Сизов показал на допросе, что Ира легким движением плеч высвободилась из полупьяных объятий Калистратова и, как бы оправдываясь перед гостями, сказала негромко:

– У нас, конечно, есть, но мама…

– Да брось ты! – урезонил ее Калистратов. – Не будь жмоткой. А завтра… Завтра мы и отдадим. Так что твоя мамзель даже ничего не заметит.

Ира отрицательно качнула головой.

– Нет, Дима, не могу. Ты только пойми меня правильно и не обижайся.

Именно в этот момент у Васьки, по его собственному признанию, «забулькало в горле» и он рванул к туалету. Когда же вышел оттуда, то из-за своего тугодумия поначалу даже ничего не понял и только позже сообразил.

Если до этого момента следственный клубок разматывался как по маслу, то дальше шел такой крутеж, что следователь даже опасаться стал, как бы убийца Морозовой не вышел сухим из воды.

Двадцатилетний Калистратов попадал под сто пятую, часть вторая Уголовного кодекса Российской Федерации, которая тянула на максимальный срок, вплоть до пожизненного заключения, а Калистрат хотел не просто жить, но жить все так же сладко и привольно. Оттого и стал сразу же топить своего корешка несовершеннолетнего, видимо, надеясь на и то, что тот, по своей дури, возьмет на себя убийство. И уже на первом допросе показал следующее:

«Когда Сизов зашел в туалет, я еще раз попросил Ирину дать мне в долг бутылку водки и прошел в комнату, где в серванте стояла на виду бутылка коньяка. Однако она почему-то заартачилась и даже стала на меня кричать, назвав меня алкоголиком. Ничего не понимая, я, как бы в шутку, потянулся рукой к бутылке, и тут вдруг она будто с цели сорвалась. Закричала, чтобы я ничего не трогал, и ударила меня по лицу. Я оттолкнул ее от себя, но она бросилась на меня с кулаками, и в этот момент в комнату вошел Сизов. Сначала он бросился было разнимать нас, вернее, оттаскивать от меня разъяренную Ирину, но она словно взбесилась и с силой толкнула Сизова в грудь. И тогда он ударил ее кулаком в лицо. Ирина упала, и он стал бить ее ногами. Я пытался оттащить Сизова, но он словно озверел и продолжал наносить ей удары по голове, по лицу и по животу. Бил ногами. Наконец я все-таки сумел оттащить его от скорчившейся на полу Ирины и сказал, что нам надо срочно уходить. Насколько я понял, Ирина была уже мертва, и я совершенно ничем не мог ей помочь. В те минуты я почти ничего не соображал, находясь в какой-то прострации, и совершенно не понимал, что я делаю. Помню только, как Сизов сказал, что надо сделать так, будто в этой квартире побывали грабители, и стал рыться в шкафу, доставая оттуда наиболее ценные вещи. В одну из сумок он сложил также все бутылки со спиртным, которые нашел в нижнем ящике серванта. После чего протер какой-то тряпкой все ручки, за которые он брался, сунул мне в руки две нагруженные сумки, сам взял еще две, и мы вышли из квартиры. Повторяю, все это время я находился в какой-то прострации и совершенно не понимал, что я делаю…»