Достучаться до седьмого неба - Мария Жукова-Гладкова

И вообще интересно, они в банде или просто наняты? И как наняты – под угрозой семье? Или согласились добровольно за большие деньги? Или идейные? Тогда хуже…

– Сядь на пол, – сказал мужик в черной вязаной маске Васе. Сказал на чистом русском. Вася почему-то не удивился.

Вася сел.

– А теперь рассказывай, кто ты такой и какого хрена тебя понесло в Дакар.

Вася сам предпочел бы добираться до цели своего назначения каким-то другим путем или по крайней мере другим рейсом, но он же не мог заранее знать о планах соотечественников?

Вася честно сказал, что работает коммерческим директором, назвал фирму, назвал конечный пункт своего путешествия.

– Выкуп за меня платить некому, – предупредил Вася. – Мать полностью оторвана от современных реалий, и вообще у нее сердечный приступ случится, если она узнает, что я попал в заложники. Начальница не станет.

Хотя на самом деле Вася считал, что Хозяйка Медной горы как раз может заплатить за него выкуп… Она – может. Но вот хватит ли денег? И будет ли она готова потратить столько, сколько запросят?

– Выкуп нам есть с кого брать, – заявил командир международного отряда террористов. – Не из-за тебя самолет захватывали.

Вася хмыкнул.

– А с тобой что за гаврики летят?

Вася рассказал, что знал, и пояснил, как познакомился с Шуриком и Ленчиком. Проявлять геройство и молчать, как партизан, он не собирался. Результат геройства лежал рядом с пробитой головой. И ведь все равно этот мужик в черной шапочке с прорезями выяснит, кто такие Шурик и Ленчик, – если захочет.

– Я не знаю, смогут ли они или их семьи и начальники заплатить. На самом деле не знаю.

– Да забудь ты про выкуп, – мужик явно скривился под маской. – Я тебе, может, наоборот, денег предложу.

– Вы? Мне? Денег? – обалдел Вася.

– Ну, если будешь себя хорошо вести и выполнять мои приказы.

– А что нужно делать? – тут же оживился Вася.

Он сразу же решил для себя, что спасение его собственной жизни для него является первоочередной задачей. Рисковать ею он не стал бы и ради соотечественников, а уж ради иностранцев тем более не будет.

– Успокаивать заложников. То есть если я прикажу встать, построиться в затылок друг другу и спускаться по трапу по одному, то все должны встать, построиться в затылок друг другу и направляться к выходу из самолета. Ты должен помочь организованному протеканию процесса. Мне не нужны лишние проблемы и трупы.

– Я буду сидеть на своем месте?

– Да. Отсюда пойдешь опять с поднятыми руками, окружающим пассажирам скажешь, что тебя спрашивали о твоем финансовом положении. Я и остальных жаждущих облегчиться спрошу.

– А дальше?

– Дальше посмотрим, – усмехнулся дядька.

– Вопрос можно?

– Валяй.

– Почему вы объединились с арабами?

– Без них никак. И со мной мудрые арабы. Те арабы, которые обычно угоняют самолеты, никогда не делают это ради денег.

– Что?! – искренне поразился Вася. – А ради чего?

– Арабы? Ради спасения своих братьев по вере. Всегда же выдвигаются требования кого-то освободить. Или они убивают себя и кучу ни в чем не повинных людей за какую-то идею или в виде мести за убийство своих братьев неверными. Они тратят деньги на такие дела, но не требуют миллион долларов в самолет.

– А вы собираетесь?

– Ты меня что, идиотом считаешь?

– А тогда чего вы хотите? – не понял Вася.

– Во-первых, из-за какого-то вшивого миллиона, даже долларов, не стоило бы и дергаться. Во-вторых, ты себе представляешь миллион наличными? А миллиард? Куда я их дену? В-третьих, я не собираюсь никому сообщать о местонахождении самолета.

«Он мне мозги пудрит», – подумал Вася.

– Но это же можно определить! – воскликнул Вася вслух. – Сейчас такая техника, что…

– Все телефончики по прилете тут же уничтожим, кстати, прямо сейчас их соберем. Это ты мне правильно напомнил. А в самолете все разобьем. Но и аппаратура у нас есть специальная – в месте приземления. Она подавит любые сигналы всех диапазонов. Но лучше перестраховаться.

Главарь так и не сказал Васе, что намерен требовать. Вася не стал нарываться и спрашивать еще раз. Вместо этого он с поднятыми руками отправился назад на свое место. Следующим для беседы был приглашен немец.

Глава 8

Клеопатра

На берегу, на некотором удалении от выхода на пляж, мы увидели трех человек. То есть вначале мы их услышали. Двое размахивали руками и орали, третий, старец в такой же рубахе, как и на дяде Вите, и с посохом из какого-то неровного крючковатого ствола, стоял молча. Или отвечал так тихо, что мы не слышали. Старец был седым как лунь, с длинными волосами, бородой и бровями. Когда мы подошли, я отметила яркие, блестящие глаза, которые никак не ожидала увидеть на старческом лице. Обычно у стариков глаза блекнут, становятся водянистыми, иногда слезятся, но чтобы такой пронзительный, острый взгляд… Странно.

– Так, народу прибыло, – заметив нас, сказал старший из деловых мужчин. Он поздоровался с Колей за руку и обратился ко мне: – Меня зовут Тимур. Ты, если не ошибаюсь, Клеопатра.

– Лучше Катя.

– А крестили тебя как, деточка? – проскрипел Евлампий – это, естественно, оказался он. Голос мне тоже показался странным.

Я пожала плечами. Надо будет спросить у бабушки. Если я ее еще когда-нибудь увижу…

Второй мужчина представился Григорием. Он тоже был из тройки деловых. Они все приземлились в этом месте в одних костюмах, без багажа. Тимур с Григорием уже успели раздеться до трусов (маек не было ни у того, ни у другого), так как находиться на пляже в костюме было невозможно. На шеях у обоих висели золотые цепочки, но без крестов. Как я уже говорила, Тимур точно был восточным мужчиной. В венах Григория, по-моему, текла еврейская кровь. У Коли и у меня крестики были.

– Вам объяснили, где вы находитесь? – Тимур посмотрел вначале на Колю, потом на меня.

Мы кивнули. Коля повторил услышанное от дяди Вити.

– Ну, нам примерно то же самое сказали, – кивнул Тимур. – Но получается нестыковочка. Я – татарин и мусульманин, а Гриша – наполовину еврей, наполовину хохол, то есть по отцу иудей, по матери католик, а сам атеист. Мы здесь что делаем?

– А чем вы недовольны? Вы лично? – спокойно спросил Евлампий и, подобно дяде Вите, стал рекламировать жизнь в этом божественном месте.

– Почему я не помолодел?! – заорал Тимур.

– Почему вы должны были помолодеть? – удивился Евлампий.

– Потому что я мусульманин!

– А у вас в раю, значит…

– Да! Тридцать лет мне должно быть! Всем тридцать лет становится, пусть даже умер в сто!

– И вроде гурии должны быть? – задумчиво произнес Григорий. – Катенька – прелестная девушка, но нам бы женщин желательно побольше.

– А у меня месяц назад сын родился! – заорал Коля. – Разве нормально отрывать человека от молодой жены и новорожденного ребенка?

«Так, на Колю больше не смотрим», – сказала я себе. Я вообще не связываюсь с женатыми мужчинами. А уж против детей точно играть не буду. Но я очень хочу любви… Большой, взаимной… Но не сумасшедшей. Сумасшедшей не надо. Я против безумств – по любой причине.

– Неужели в раю нет баб? – продолжал Гриша. – Тогда для меня это не рай. И для любого нормального мужика не рай. Одна Катя на всех – это, знаете ли…

– Вон женщины, – Евлампий указал посохом вдаль.

По пляжу понуро брели «Вишенки» в сопровождении продюсера, который, судя по его виду, должен был быть одного вероисповедания с Тимуром. Или с папой Григория. Теперь я сомневалась. Но оказался атеистом, правда, одновременно обрезанным и крещеным, что ему обеспечили дедушка и бабушка с разных сторон.

– Простите, а вы себя к какой национальности причисляете? – спросила я.

– Русский и прошу называть меня Володей, – ответил Виссарион Рубенович Мильц.

– А разве Мильц мог быть Рубеном? – задумчиво произнес Григорий.

– Фамилия от матери. Я – незаконнорожденный.

«Вишенки» оказались со своими дамскими сумочками, из которых исчезли телефоны, и очень печалились из-за исчезновения багажа, где было много дорогих их сердцу вещей.

– Так, вопрос с бабами решен, – объявил Григорий. – Что с едой?

На эту тему выступили мы с Колей и указали путь к месту, где накрывают. Голодный народ рванул питаться. Мы с Колей и старец Евлампий остались.

– Так это остров или нет? – спросил Коля.

– Не могу сказать, – пожал плечами Евлампий.

– Кто здесь еще из нашего самолета? – подала голос уже я.

– Из чего? Что такое самолет?

Казалось, он искренне не понял вопроса. Коля попытался объяснить, что мы все вместе летели из Ниццы в Петербург, но Евлампий не знал ни Ниццы, ни Петербурга или хорошо играл роль.

– Я понимаю, дети мои, что вам трудно поверить в происходящее. Но нужно смириться. Вы здесь надолго.

– Ну, в это я готов поверить, – сказал Коля. – Хотя бы примерно можете назвать срок?

– Вечность.

– Что мы будем здесь делать? – спросила теперь уже я.