Иуда - Ульяна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И снова ужас, стыд, боль от понимания, что нельзя. Что…меня, его…боже, отец узнает и убьет его за это. Отталкиваю изо всех сил.
— Нет! Нельзя! Неееееет! Не трогай меня!
Почти в истерике, и слезы катятся по щекам. Ловит мои руки, тянет к себе, ломает сопротивление.
— Почему? Почему нельзя?
— Нельзя… я замуж собираюсь. Скоро. Совсем. Нельзя.
Мне кажется, что это должно остановить. Но он хохочет, и я краснею еще больше.
— Бред!
Шипит и хватает меня за плечи, сжимает ладонью лицо. Вот-вот вопьется в мой рот еще раз.
— Тогда почему сразу не оттолкнула?
И нет ответа…его просто нет. Меня трясет, и я почти рыдаю. Перепуганная, слабая, понимающая, что, если надавит, не смогу сопротивляться. Смотрим друг другу в глаза. Напряжение растет. Оно настолько горячее, что мне кажется, воздух сейчас взорвется.
— Я сам отвечу…ты меня хочешь.
— Нет.
— ДАаааа! Психолог, да! И ты прекрасно это знаешь сама. Если я сейчас засуну руку тебе в трусики, там будет мокро, там будет п*здец, как мокро.
Он говорит, а мои щеки разрывает от стыда.
— Почему ты все время лжешь… Не умеешь и лжешь! Никогда не берись, если не знаешь…как сделать.
Гладит мои щеки обеими руками и большими пальцами нижнюю губу, оттягивая ее вниз.
— У тебя сладкий рот, сладкий язычок. Я бы сосал его часами. Я бы лизал твои десна, твое горло. Я бы трахал твой рот поцелуем.
От того, что он говорил, мои колени подгибались. Это так пошло, так порочно, так….сексуально, что та пульсация, она вернулась, она нарастала с каждым его грязным словом.
— Тебя когда-нибудь трахали поцелуем…доктор?
— Нет…
Выдавила из себя и прикрыла глаза в наслаждении от того, как он гладит большими пальцами мои губы.
— Тебя вообще трахали?
— Нет…, - шепчу и судорожно глотаю воздух.
— Бережешь себя для мужа…м?
В этот момент зазвонил мой сотовый. Нагло и громко затрезвонил, отрезвляя, сотрясая вибрацией сумочку. Это приехал мой водитель. И…ему нельзя видеть меня с Димой. Ни в коем случае.
— Мне надо уйти.
— Давай, принцесса, беги. Только я ведь никуда не денусь. Ты теперь принадлежишь мне!
Глава 7
Меня закручивает смерчами внутри его темных глаз, меня вертит в его урагане, швыряет из стороны в сторону. Треплет, как тряпичную куклу. Он вообще понимает, что устроил во мне личный апокалипсис просто появлением в моей жизни, а сейчас растягивает мои пытки на бесконечность? — Невозможно забрать слова. Они впитываются в душу, и их ничем уже не вытравить, они там клеймом остаются. Сказанное не воробей. Никогда не слышали такого? И все это глаза в глаза, невероятно близко к нему, адреналин кипит и пенится в венах, а его пальцы стискивают мое запястье до синяков. И мне нравится. Мне нравится, как они обжигают мою кожу. Каждое прикосновение как откровение. Каждое интимней для меня, чем самый дикий секс. Да… с ним рядом, даже когда он такой вот беспомощный, невозможно не думать о сексе, потому что он им дышит. Он его излучает, как ультрафиолет, и травит меня своей радиоактивностью.
(с) Бумажные крылья. Ульяна Соболева
Я отменила занятия. Сослалась на то, что больна. Я не хотела продолжения всего этого сумасшествия. Я не была к нему готова. Это все. Предел. Дошла до края. До обрыва. Позволила. Боже, что еще я могу ему позволить. До какого обрыва я могу дойти. Что со мной происходит?
Уткнувшись взглядом в асфальт. На пары. Не думать. Не вспоминать. Не чувствовать, как губы жжет от его поцелуев, не мечтать, не представлять. Забыть. А перед глазами глаза серые бешеные, перед глазами красивое бледное лицо, сочный рот и это выражение адского голода, который передается мне. От которого дрожит все тело, от которого сердце сотрясается и дергается, как в предсмертной агонии. Три дня не видела и хорошо. Лгу…не хорошо. Почти физически больно. Так, что сводит тело, так, что ноет в груди и хочется плакать, и ничего не радует. Как будто все счастье разом выкачали из этого мира.
Только вчера вечером пульсация соцсети, уведомление ударом тока по венам. Кто бы сказал, что я так их ждала.
«Димон»….Димон…Звучит почти как Демон. Демон, меня искушающий. С ума сойти. От одного вида его имени у меня свело низ живота. Тоненьким лезвием крылышка бабочки внутри…над самым лобком и выше, к солнечному сплетению.
— Привет. Бегаешь от меня, психолог?
Смотреть и не знать — ответить или нет. По ладоням липкая влага, по сухожилиям дрожь отдает в колени. Не отвечать. Не надо. Но руки уже схватили телефон, уже нажали на значок соцсети.
— Нет.
— Тебя нигде нет.
— Я болела.
— Правда? А на пары ты ходишь. Примерная.
Откуда он знает? Следит за мной?
— Что тебе нужно?
— ТЫ!
Капсом, и я снова трясусь. Его этот капс заставляет ощутить всю властность этого парня… и его некую магическую власть надо мной. Боже! Мой мир переворачивается буквально за считанные дни. Никогда ничего подобного не случалось. Не про меня. Не со мной. Я — серая моль. Зачем парням представлять меня во влажных мечтах, зачем им вообще меня представлять. И смотреть…главное, смотреть вот так, как этот. Словно сожрет и не подавится. И самое дикое — ОН ХОЧЕТ МЕНЯ СОЖРАТЬ, МЕНЯ.
— Выйди.
Тупо ничего не понимаю.
— Куда?
— На улицу.
— Я болею.
— ЛОЖЬ!
Молчу, пальцы мелко дрожат. Сердце не просто стучит, его выворачивает наизнанку, оно словно покрыто венами, и все они сокращаются от пульсации.
— Не выйдешь, я приду к тебе в гости. Позвоню в твою дверь. Скажу твоим предкам, что я твой парень и трахаю тебя прямо на лавке в парке.
— НЕТ! ТЫ С УМА СОШЕЛ? ТЫ НЕНОРМАЛЬНЫЙ?
Теперь капсом кричу я. Кричу и понимаю, что, если он это сделает, меня запрут в доме. Родители увидят этого наглого самца с дикими глазами, модной прической, в рваных джинсах и просто посадят меня под замок. Я должна общаться только с парнями своего круга, а желательно с теми, кто поддерживает религиозные взгляды моего отца. И…если он так скажет, меня потащат к врачу, меня снова будут проверять. Это так унизительно, так….ненавижу, когда они это делают!
— Значит выходи. Я здесь внизу.
Рывок с постели, забыв о хромоте. К окну. Посмотреть, жадно сожрать его взглядом,
