Я и мой близнец (СИ) - Кривенко Анна

К гимназии мы добрались только через несколько часов. Я была страшно измотана и почти не чувствовала ног, но, как только показались ворота гимназии, у меня произошел прилив сил, и я резво соскочила с Нэнси.

Охранник у дверей, одетый в военную форму, тут же потребовал объяснений, потому что женщин на территорию гимназии пускать было запрещено.

— Я сестра Джошуа Дженкинса, — представилась я, — и мне срочно нужно увидеть моего брата!

Лицо охранника изумленно вытянулось.

— Джошуа Дженкинса? Значит, вам смогли уже так быстро сообщить?

— Что сообщить? — похолодев от страха, переспросила я.

— Сегодня, несколько часов назад, он упал с лошади в овраг. Его чудом спасли. Отделался только переломом ноги. Я удивлен, что вас известили так быстро!

Я потеряла равновесие и чуть не упала. Майк едва успел поймать меня, а охранник тут же побежал к начальству, чтобы получить для меня разрешение на вход.

С трудом сдерживая слезы, я поспешила в лазарет, когда мне разрешили войти. Майк остался во дворе приглядывать за лошадьми.

Медбрат вежливо провел меня по холодным коридорам лазарета и остановился около высокой, потертой от времени двери.

— Ваш брат еще, возможно, спит, но он уже в порядке, — пояснил он, — У него перелом ноги и небольшой ушиб руки. Ему крупно повезло! В этой палате, помимо него, еще шесть человек, поэтому постарайтесь не беспокоить остальных.

Я кивнула, и после этого он открыл мне скрипучую дверь. Палата встретила меня затхлым воздухом, пропитанным запахом лекарств. Множество мужчин лежали в своих кроватях, и все они имели забинтованные части тела: у кого голова, у кого ноги… Я начала лихорадочно искать Джоша. Увидела его кровать прямо у окна. Даже издалека я заметила, что лицо его было изможденным и бледным, и мое сердце еще больше сжалось.

Не замечая более никого вокруг, я бесшумно поспешила к брату. Он спал, немного беспокойно хмурясь во сне. Его нога до колена была забинтована и закреплена веревкой к кровати. До пояса он был накрыт белым одеялом, а грудь была оголена. Он был весь покрыт ссадинами и царапинами, и даже через всю щеку шла ярко-красная полоса.

Я начала плакать, но с силой зажала рот руками, чтобы не издать ни звука. Парень на соседней кровати открыл глаза и с любопытством посмотрел на меня. Начали просыпаться остальные и тихо перешептываться. До меня даже долетела фраза «может, невеста Джоша?». Я вздрогнула от слова «невеста». Мне стало очень больно, но я тут же подавила эту старую боль и осторожно присела на край кровати брата.

Он начал немного шевелиться, видимо просыпаясь. Я занервничала и быстро смахнула с лица все слезы. Он ни в коем случае не должен их видеть! Он отныне должен видеть перед собой только прежнюю озорную и неунывающую сестренку Аннабель. Все! Долой прошлое! Нужно окончательно перевернуть эту страницу! Мы снова станем любящими братом и сестрой, и всегда будем поддерживать друг друга в этой жизни!

Когда Джош приоткрыл глаза, я уже сидела около него с любящей улыбкой на лице. Он замер, всматриваясь в меня из-под полуопущенных век, а потом его глаза расширились, и он изумленно прошептал:

— Аннабель…

Он протянул ко мне здоровую руку, словно пытаясь убедиться в моей реалистичности, а я перехватила ее и крепко сжала его ладонь своими пальцами.

— Братик! Джош… — это все, что смогла вымолвить я, потому что по его щеке резко скатилась слеза. Мой подбородок тоже начал дрожать, и все самообладание испарилось. Я опустилась на колени прямо на пол и просто обняла его, тихо плача вместе с ним.

Все в палате замерли и устремили на нас трепещущие взгляды. Один парень так расчувствовался, что тоже прослезился. Одна рука Джоша была забинтована, а другой он обнимал меня, поэтому не мог утереть влагу с лица. Мне хотелось зарыдать на всю комнату, но я изо всех сил сдерживалась. Через минуту я наконец-то смогла взять себя в руки. Встав с колен, я достала из саквояжа платок и быстро вытерла свои слезы, после чего начала осторожно стирать мокрые полосы с лица Джоша. Он тоже начал успокаиваться и смотрел на меня так взволнованно, словно не верил в мое реальное существование. Он как будто боялся моего неожиданного исчезновения, но я была абсолютно реальной, нежно вытирая его лицо и уже пытаясь изобразить ласковую улыбку.

— Как же ты так пострадал? — тихо прошептала я, стараясь придать лицу спокойный вид, — Тебе теперь надо поскорее выздоравливать!!!

Джош опустил глаза, словно почувствовав какую-то непонятную вину. Я сразу все поняла, ведь я так хорошо его знала: скорее всего, он причинил себе вред намеренно!

Мое сердце перевернулось от жалости. Мой дорогой Джош дошел до такого отчаяния??? Он желал своей смерти??? Мне стоило невероятных усилий, просто титанических, чтобы скрыть свою острую боль, поэтому я только крепче сжала его ладонь и тихо прошептала:

— Братик! Я теперь тебя ни за что не оставлю одного! Прости, что меня так давно не было! Прости!

Он коротко кивнул и еще глубже опустил голову. Он хотел скрыть вновь появившиеся слезы. Тогда я приняла бесповоротное решение: я ни за что не выйду замуж до тех пор, пока Джош не перестанет нуждаться во мне!..

Я отказалась возвращаться домой, а отправила Майка известить родителей. Я намеревалась отныне ухаживать за Джошем и днем, и ночью. Правда, чтобы мне это позволили, позже пришлось написать прошение о приеме на работу санитаркой. Джош не хотел этого и даже немного сердился на меня, но я твердо заявила, что ему не видать свободы от меня и что теперь ему придется меня выгонять силой. Он даже улыбнулся от таких слов и, похоже, начал потихоньку эмоционально восстанавливаться.

Спала я на стуле рядом с ним, хотя мне предложили комнату неподалеку. Я категорически отказывалась оставлять его даже на мгновение, если только мне не приходилось выполнять свою работу. А работы было немало! Уборка палат и коридоров, вынос и замена грязного белья, помощь больным при приеме пищи. Мне было очень трудно, ведь я не привыкла к такой тяжелой работе, но ради Джоша я готова была и на большее.

К сожалению, мы совсем не могли побыть с ним наедине, поэтому общались при помощи улыбок и крепко переплетенных пальцев рук. Джош порозовел и начал набирать вес, хотя иногда на него все же находила какая-то мрачная туча, заставляющая его хмуриться и горько вздыхать. Я переносила это с болью, но молча. Надо быть сильной! Надо быть твердой ради него!

В эти невыносимо трудные дни очень сильно меня поддержали молитвы к Господу. Теперь я понимала, почему христианство до сих пор не исчезло с лица земли: Бог был реальным, а молитвы к Нему — действенными! После молитвы я чувствовала укрепление души и даже тела. Я становилась решительнее и радостнее, ведь теперь я четко знала свою цель: служить своему дорогому брату до тех пор, пока в этом не отпадет необходимость. Если он будет нуждаться во мне всю жизнь, значит, я не выйду замуж никогда!

Вскоре в лазарет приехали родители. Мама выглядела испуганной, отец — мрачным. Но радостным было то, что Джоша выписывали продолжать лечение дома! Я очень обрадовалась и пошла собирать необходимые списки лекарств и вещей.

Добирались долго и с трудностями, но вскоре на горизонте замаячил наш провинциальный городишко, и я вздохнула с облегчением.

Дома я заявила, что теперь буду жить в комнате рядом с комнатой Джоша, чтобы помогать ему, если нужно и ночью, ведь он пока не мог передвигаться по дому самостоятельно. Отец страшно напрягся. Наверное, вспомнил, как видел нас в одной кровати, и испугался, что мы опять впадем в подобный срам. Он начал яростно мне запрещать и заявил, что Джошу наймут сиделку с медицинским образованием.

Я ответила, что объявлю голодовку, если он мне не позволит. Хорошо, что Джош не слышал нашей перепалки, иначе он бы впал в страшное огорчение. Отец упорствовал, а я отказалась и от обеда, и от ужина.

Я все время была около Джоша, помогая ему устроиться в своей комнате и восполняя все его потребности. К нему постоянно приходили посетители: то слуги, желающие поприветствовать сына хозяина, то соседи, узнавшие о его травме. Мы до сих пор с ним так и не поговорили, хотя, пожалуй, даже немного побаивались этого разговора.