«Эффект истребителя».«Сталинский сокол» во главе СССР - Сергей Артюхин

Уже сейчас, менее суток спустя после запуска, Богдан понял, насколько правильным было решение не дожидаться окончательного варианта "Спутника-1" с полным комплектом исследовательской аппаратуры. Ведь тогда бы проект пришлось отложить минимум до лета, а, вполне возможно, что и до осени. А если что-нибудь пошло не так, то вполне возможно, что пуск состоялся бы вообще через год. И тогда, поднапрягшись, американцы вскоре после этого могли оказаться в состоянии запустить свое "изделие". Победа вышла бы смазанной, по очкам.

Генеральный секретарь любил победы нокаутом.

— Драгомиров!

Небритый пилот с красными от недосыпа глазами, жующий макароны, поднял взгляд на командира.

— Да, товарищ полковник.

— Сейчас все, что у нас есть, пойдет на штурмовку немецких колонн. Рокоссовскому нужна помощь.

— Когда вылетаем?

— Как только, так сразу. То есть сейчас. Имей в виду – на прикрытии пойдешь. В "каруселях" ты у нас самый опытный. Так что на тебя одна надежда.

— Сколько еще в прикрытии?

— Ты, Егоров и тройка Ванина, — комполка развел руками. — Остальные наши пойдут с нагрузкой, вместе с "Илами". Я уже говорил – там пацаны сплошные. Их сам поведу. Но без тебя – легкая пожива для фашистов. А прикрыть надо хоть кровь из носу!

— Прикроем, товарищ полковник. Прикроем. Справимся. Только Степана попрошу пушку проверить. Задержки идут.

Богдан вылез из-за стола и направился к ставшему родным И-17. Кивнул механику, немолодому мужику из села под Киевом. Сказал про пушку. Залез в кабину. Расслабился. Затем достал последнее письмо от матери…

Глаза привычно выхватили страшную строчку: "Таня погибла". Где-то внутри шевельнулась ярость. К письму добавилась извлеченная из нагрудного кармана фотография. Гнев разгорелся сильнее.

— Вы все умрете, ублюдки. Все сдохнете. Разорву, уничтожу, убью, растопчу, — губы шептали ставшие страшной мантрой слова, пока руки выполняли привычные действия. Где-то внутри полыхал пожар – и скоро он должен был кого-то обжечь. И урчание набирающего обороты двигателя буквально кричало о том, что сегодня кому-то не поздоровится.

Толпа на площади взволнованно зашевелилась, увидев на трибуне своего молодого лидера. Зашевелилась, загомонила – и замерла, практически мгновенно повиновавшись простому жесту бывшего пилота.

Драгомиров окинул собравшихся людей долгим внимательным взглядом. Посмотрел на безоблачное, синее небо, где в вышине величественно проплывала какая-то птица. Посмотрел на листок с речью. Покачал головой и, свернув, убрал в карман. Затем закрыл глаза, глубоко вздохнул и, наклонившись к микрофонам, выдохнул только одно слово:

— Ура!

И Красная площадь взорвалась. Люди, пришедшие и приехавшие сюда со всей Москвы, из Подмосковья и даже из других городов – они все безумно радовались своему успеху. Это было счастье, эйфория и кристальная, чистая радость. Радость и гордость за один из величайших успехов, которых можно было бы достичь вчера еще крестьянской стране.

— Братья и сестры, — эти слова, сказанные Драгомировым не так уж и громко, вернули на площадь тишину быстрее, чем казалось возможным. Еще бы – именно с этих слов начал свое обращение Сталин, когда нацистские орды поглощали советскую землю километр за километром.

— Товарищи. Друзья. Сограждане. Сегодня мы начали новый этап в нашей жизни, открыли новую страницу в истории строительства коммунизма. Страницу, которую мы открыли первыми в человеческой истории. Сегодня впервые в космическом пространстве оказался предмет, сделанный руками людей, — человек на трибуне сделал паузу и с улыбкой добавил:

— Советских людей.

Берия, стоящий на трибуне чуть позади генсека, внимательно наблюдал за лицами людей на площади. И то, что он там видел, его радовало. И пугало. Очень пугало.

Эти люди внимали Драгомирову с какой-то дикой жадностью, словно им хотелось его слушать еще и еще, словно он был для них светом в конце темного тоннеля, единственной радостью в жизни и единственным, кого следовало слушать вообще. В их глазах горел… пожалуй, не фанатизм, нет – но что-то очень это напоминающее.

Именно с такими глазами люди тысячами умирали за свою землю, с таким фанатизмом работали в условиях, которые любой человек назовет невозможными. Выносили четырнадцатичасовые смены на заводах, стремясь дать фронту лишний патрон или снаряд, и будучи при этом голодными – потому что на хлебной Украине шли страшные сражения, сжигающие поля сотнями тысяч гектаров. Или, по пояс в ледяной воде, собирали в поле колоски – чтобы не дать тем самым рабочим умереть от голода.

И сейчас нарком видел в глазах людей этот священный огонь правды, огонь идеалов и уверенности в себе и правоте своего дела. И пугало то, что для них, для этих людей в данный момент только один человек определял истину. Человек, что стоял сейчас на трибуне и говорил.

— Каждый из нас – я подчеркиваю, каждый! — внес свой вклад в этот успех. Колхозник, вырастивший на поле хлеб, учитель, дающий детям представление о мире, водитель, отвезший зерно на фабрику или бетон на стройплощадку. Инженер, спроектировавший узел ракеты – или трактора, или самолета, или станка. Рабочий, сделавший на станке деталь. Ученый, открывающий все новые законы природы и новые ее закономерности. Солдат и командир, охраняющие мирный труд советских людей. Железнодорожник или пилот, связывающий нашу огромную страну воедино. Другие люди, делающие свою работу на своих местах – вы все, каждый из вас внес в этот успех свой вклад. Мы сделали это все вместе, идя дорогой, что прочертил нам Ленин и построил Сталин. Мы сделали это, разгромив фашистские орды и победив голод. Мы сделали это, самоотверженно трудясь во благо родной земли. Любя своих близких. Зная, для чего мы все это делаем. И помня о тех, кто не дожил до этого триумфа, положив свою жизнь на алтарь свободы, — генеральный секретарь снял фуражку и, прижав ее к груди, склонил голову. Несколько секунд помолчал. Поднял глаза и коротко, одной фразой бросил на бескрайние просторы Красной площади:

— И я хочу сказать вам за это спасибо.

За людьми на площади наблюдал не только Берия. Два человека, стоявшие довольно далеко друг от друга и не так уж и давно встречавшиеся на даче одного из них, тоже были очень внимательны. И они видели кое-что еще. Они видели – и слышали – тишину.

Тишина. Абсолютная тишина на площади, разрезаемая только лишь шумом ветра и четкими фразами генерального секретаря давила торжественностью, давила радостью, давила вниманием. Тишина, в которой не плакали даже маленькие дети, что казалось невозможным. Не в такой толпе.

Ветер, прохладный весенний ветер, резким порывом взъерошив непослушные волосы Драгомирова, утих так же внезапно, как и появился. Казалось, сама природа прислушивается к словам молодого лидера молодой державы с древней историей.

— Мы достигли огромного успеха. Не только в космосе, где мы сделали первый, очень важный, но далеко не последний шаг. Мы достигли огромных успехов в строительстве нашей жизни вообще, в целом.

Но расслабляться нельзя. Нельзя впадать в шапкозакидательские настроения, нельзя считать, что победа коммунизма близка. Ибо это – не так. Надо помнить, что головокружение от успехов ни к чему хорошему не приводит.

Капитализм гибок и живуч. Этой системе уже не одно столетие. И сейчас, в полной мере осознав опасность, исходящую от нас – опасность не военную, но идеологическую – эта система бросит все силы на выживание. Большие силы. Очень большие. И они будут направлены против нас. Потому, что мы – другие. Совсем.

"Классовая борьба будет усиливаться" – мы все должны помнить эти слова. Военными методами нас не сломить, ибо теперь Советское государство может в считанные часы нанести любому врагу огромный, смертельный ущерб. А потому капиталистические страны бросят всю свою мощь на весы идеологии. Так же, как и Гитлер в свое время, буржуазные правительства подачками купят свой рабочий класс и свою интеллигенцию, дадут им видимость еще большей свободы, на деле постепенно отбирая последние рычаги управления государством. Они попытаются представить нас злом, исчадиями ада и будут запугивать свои собственные народы, запугивать для того, чтобы объединить их против нас.

И Берия, и другие присутствующие на трибуне удивленно уставились в спину Драгомирову. Тот добавлял все больше эмоций, все больше повышал голос – и все больше заводил толпу. И эта энергетика – грозная, яростная и невероятно мощная – она захватывала всех.

— Вы увидите, какова будет их реакция на запуск "Спутника-1" и его собратьев. Это великое научное достижение, направленное в первую очередь на мирные цели, уже сейчас выставляется в США чуть ли не актом агрессии!