Кома - Сергей Владимирович Анисимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну ладно, – неожиданно спокойным голосом произнёс лежащий, глядя, судя по ощущениям, прямо в лицо согнувшегося над ним на одном колене Николая. – Отпусти меня.
Сказанное было настолько ненормальным, что он чуть было действительно не отпустил захват. Судя по всему, сказался отработанный на тренировках рефлекс: отпустить, после того, как приём доведён до конца. Похлопать по полу непонятный человек не догадался, и Николай моргнул на мелькнувшую в голове мысль, что если бы тот добавил это к сказанному, то точно заставил бы его отпустить себя и удовлетворённо разогнуться.
– Я кому сказал, отпусти!
Теперь интонация стала уверенно-повелительной, хотя голос по-прежнему оставался тихим, и несколько пришедший в себя обладатель сравнительно невысокого спортивного разряда наказал это рывком загнутой ладони на себя, что наконец-то заставило человека вскрикнуть от невыдержанной боли.
– Сейчас я встану и открою дверь, а ты продолжай лежать, – скомандовал Николай как можно более убедительным «мужским» тоном, и полным голосом, хотя говорить почему-то хотелось негромко. Точнее, вообще не хотелось. – Дёрнешься, – пну ногой, а потом уроню снова.
С полгода назад, в свою последнюю настоящую, а не спортивную драку он сказал полупьяному дураку, заведшемуся к нему на тёмной улице в одиночку, что сломает ему обе руки. В этот раз Николай говорить подобное не стал – очень уж ему не понравились интонации незнакомца. В своей способности завалить кого попало он весьма сомневался, но продолжать удержание ещё минуту было бы совсем странно – надо было или доламывать руку, или подниматься. Он выбрал последнее.
Не отрываясь взглядом от серого силуэта, Николай медленно распрямился и осторожно, на полшага, сдвинулся назад, логично опасаясь удара по ногам. Пошарив за спиной, он приоткрыл дверь, и с интересом посмотрел на лицо встающего: то ли мужчины, то ли парня в том «промежуточном» периоде, когда возраст определить труднее всего. Рост у него оказался не слишком высоким, но взгляд был прищуренным и наглым. Так смотрят некоторые молодые «белые воротнички» на быдло, вроде врачей. В том, конечно, случае, если они здоровы.
– Ну? – спросил Николай, перегораживая дверной проём.
Вместо ответа непонятный парень двинулся вперёд, властно отстраняя его поднятую руку и брезгливо кривясь. Это было именно то выражение лица, которое всегда его бесило, у любого «собеседника», – а то, что это может быть просто отголоском до сих пор переживаемой боли, пришло ему в голову с запозданием. Когда парень, даже не слишком торопясь и продолжая морщиться с силой оттолкнул Николая с дороги, он, наконец-то перейдя в состояние озверения, ответил тем же. Парень встал в стойку и произвёл пару финтов правой рукой, – на что, уже полностью сбесившись, почитатель спортивной этики перворазрядник Ляхин выдал ему короткий пинок в лодыжку и дал в морду. Оказалось, что подобного перехода этот тип опять не ожидал, поскольку его ответный удар был странно ненаправленным, едва скользнув по груди Николая, развернувшегося по-матадорски, боком к его движению.
«Ух!» – снова шумнула в его голове громкая мысль, и приём, теперь уже «чистый», получился второй раз подряд: правой рукой за запястье, и левой – дугообразно вверх-вперёд, а потом вниз, вместе с поступательным движением уже всего тела. Парень с хрюканьем ткнулся лицом в грязноватый пол, оставив вывернутую руку торчать вверх, и Николай радостно сдвинулся на другую сторону от его головы, – как учили.
– Ну я же просил… – многозначительным тоном сказал он. – Ну кому легче в такой позе общаться-то?
Адреналин стучал и прыгал в висках, но голос Николай постарался поставить ровно. Демонстративной уверенности в голосе и движениях у него было гораздо больше, чем их имелось на самом деле.
– Да пусти же!
Парень наконец-то сорвался на тон, к которому его принуждала обстановка: визгливый.
– Да что ты, заяц? – удивился добрый доктор, найдя секунду даже уже для того, чтобы с неудовольствием оглядеть испачканную полу своего халата. – А кто мне рассказывать будет, чего здесь делаем, и зачем на людей бросаемся?
– Пусти!
Ситуация была тупиковая: непонятного посетителя ординаторской опять надо было отпускать. Чего ему нужно было в комнате отдыха: телевизор посмотреть? По шкафам пошарить в поисках забытой кем-то из врачей с новогодних праздников меховой шапки? Или там в углу лежит обиженная, а то и изнасилованная Ольга Роон? Нет, это уж вряд ли – если с этим типом справился он сам, не будучи крутым ни на секунду, то Ольга Андреевна, со своей гандбольной подготовкой порубила бы беднягу на вермишель голыми руками.
Парень опять дёрнулся, и Николай, несильно нажав с разик, со вздохом его отпустил, снова задав тот же вопрос: «Ну?».
На этот раз понтов у парня было гораздо меньше. Едва вскочив на чуть не подогнувшиеся ноги, он бросился к двери в коридор, даже не пытаясь достать улыбающегося ему доктора Ляхина второй раз. На пороге он едва не споткнулся, затем звуки бега прогрохотали по коридору, и всё стихло. Дёргаться вслед Николай не стал, и вышел из ординаторской не торопясь, как раз к тому моменту, чтобы увидеть удивлённо застывшую посреди площадки на пересечении коридоров палатную медсестру с подносиком в руках. Девушка с недоумением повернулась к нему, выразив изумление на милом лице, и Николай опять подумал о том, что бы это всё могло значить.
– Чего это тут разбегались, на ночь глядя?
Поскольку Николай не рискнул честно ответить, что это – избегая его пинков, а первичную причину вообще самого факта появления какого-то непонятного человека на отделении в десятом часу вечера он не знал, – то просто пожал плечами и ушёл обратно. Странно, конечно, – входы внизу были закрыты на ночь, а до расклейки окон на первом этаже, учитывая погоду апреля месяца, было ещё далеко. Вот пройти на территорию «большой» клиники проблем не составляло – в трёх или четырёх местах опоясывающую, в
