Счастья много не бывает. Многодетная жизнь (сборник) - Коллектив авторов

Когда разобралась с общим посылом, стала искать – какая религия? В начале 90-х было много протестантов, они и в университете выступали с проповедями. Католики вели миссионерскую деятельность. В августе 91-го мы ходили в Польшу, в Ченстохову, был марш – мы, кстати, одновременно с будущим мужем там были, но не познакомились – к Папе на проповедь.

Я пробовала там и сям, но нигде не было отклика, потом поняла, что Православие – родное. Пришла в Троицкий храм на Воробьевых горах, там крестилась. Одно время в хоре там пела. У мужа похожая история – мы все что-то искали. В детстве он спонтанно молился, когда было страшно: ждал маму с работы, а ее не было. Молился, и она приходила – из таких детских совпадений и решил, что так и надо. Он внимательно читал учебники по атеизму, там были цитаты, которые нигде нельзя было найти. В конце 80-х годов на окончание школы дед подарил ему гигантскую по тем временам сумму – 60 рублей, и он купил Библию у перекупщика на Кузнецком мосту. Потом был период поиска в начале 90-х годов, и дзен-буддизмом увлекался, и Гессе читал. В 1991 году случился переломный момент: в метро к нему подошел американский миссионер, заговорил и подарил книгу Льюиса «Просто христианство». Она и перевернула его жизнь. Несколько раз с миссионером сходил в баптистскую церковь, но ему показалось, что все это очень пресно.

Тогда он и крестился в православном храме, на Яузе. Пока это был просто один из этапов. Но в середине 1992 года недалеко от дома нашел храм, где познакомился с батюшкой, отцом Алексием Талызовым. Он и сейчас его духовный отец, он обращается к нему во всех жизненных трудностях. Познакомился и с отцом Димитрием Смирновым – ходил брать благословение на работу в банке. Ходил и в храм у станции метро «Динамо». Эти годы, по его мнению, много дали: отец Димитрий – редкий проповедник, он умеет собрать людей вокруг своего храма, сплотить их.

В больнице помогал немного и в воскресной школе работал. А труд сестер – это чистое золото, чистое добро, которое от людей исходит.

– Вы помните момент, когда вы поняли, что «да, это тот человек, с которым будет дальше моя жизнь»?

– Из всех моих знакомых молодых людей православным был, с кем можно строить семью, только Леша. А мы два года встречаемся, встречаемся как друзья, а предложение он не делает! Я съездила в Пюхтицу, а там такая атмосфера, что потянулась душа остаться. Я подошла к матушке Варваре и попросила благословения, чтобы жить в обители. А она посмотрела на меня, погладила по голове и сказала: «Ты иди, иди, езжай домой. Если через год вернешься – я тебя оставлю. А пока поезжай». И я уехала.

И когда мы ездили в Оптину, я, не без задней мысли, говорю: «Вот, захотелось остаться в Пюхтице, в монастыре». И у Леши мысль возникла… В общем, не вернулась я через год в монастырь!

Сначала считали, что дружба – это крепче, надежнее, чем любовь. Когда Леша объяснился в «дружбе», мы поговорили с нашими духовниками, и мой батюшка отправил нас к отцу Николаю на остров Залит за благословением.

– И что сказал отец Николай?

– Это была чудесная история. Сколько не пытались рассказать детям – не совсем так выходит, это личный опыт, невозможно передать. К батюшке столько людей приезжало, практически нереально было попасть, люди сутками ждали, чтобы за секунду благословение от него получить. А мы приехали – почти никого. Сначала приехали в Псков, а там автобус, который сразу же отправился, как мы сели. Следующий только часов через пять. Доехали на автобусе, у причала катер, и какая-то попутная семья нас подобрала – просто скатертью дорога. Подходим к дому, и отец Николай нам навстречу выходит. И никого вокруг – мы одни. Он с нами долго разговаривал, шутил, стихи читал. Старшего сына велел назвать Серафимом. И мне запомнилась такая, казалось бы, мелочь: тропинка к калитке, по которой он нас провожал, узкая, только один человек может пройти, я засуетилась, не зная, как нам всем уместиться на ней, и чтобы не мешать, забежала вперед. А он меня за рукав схватил и говорит: «Он тебя в жизни никогда не обидит, злого слова не скажет, только ты не беги вперед него».

Он много интересного сказал, например фразу про «высшее образование получать, учиться – хорошо, учитесь дальше». На самом деле, важно, что мы рядом с ним были. У него непередаваемо свет из глаз лился…

Жизнь показала, что можно увидеть святого человека. Обычно живешь и думаешь, что, конечно, нужно стремиться к идеалам, но все мы люди грешные, времена сложные… Но видишь такого человека и понимаешь – все возможно. Мы после свадьбы еще раз попробовали к отцу Николаю вернуться, хотелось еще ухватить этого света! Мы себе цели придумали для поездки, благословение взяли, но все уже было совсем не так. Огромная очередь – и… только мимо прошли.

Дружба, любовь и зубы конодонтов

– Смотрю ваше видео с венчания – и сразу чувствуется, что семью создают два серьезных человека, на основании такой же серьезной дружбы.

– Не видно кадров, где у меня слезы в глазах, я почти рыдала! А теперь стали за двадцать лет более легкомысленны. Поняли, что все не так страшно, как мы представляли. Вдвоем все намного проще, чувствуешь поддержку другого человека!

– А разногласия по каким поводам бывают?

– По мелочи, конечно. Я страшно злюсь, когда мы опаздываем. Меня воспитали, что опаздывать – это самое страшное, что можно сделать, проявление неуважения к себе и другим. Муж считает, что ничего страшного, а я ворчу по этому поводу.

– Знаю одну пару, муж – немец, и в семье много детей. Жена рассказывает: «Если одна вещь лежит не на месте – он будет ходить и страдать, страдать! А когда положит ее на место, то все хорошо!» Шутка ли – в многодетной семье, и что-то не на месте!

– Муж любит, чтобы на столе все лежало параллельно, аккуратно, считает, что внутренний покой связан с внешним: не может покой получить в бедламе. А мне хорошо «в куче». Когда Леша в гости приходил, снимал часы, клал рядом ручку – параллельно, носовой платок тоже параллельно – я в ужасе на это смотрела. На моем столе он кучу отодвинет, себе разгребет метр на метр и выкладывает все.

– Протоиерей Александр Ильяшенко говорит: когда жена начинает мужа за что-то пилить, то таким образом программирует его на соответствующее поведение. Вы оба многого достигли: помимо семьи, у вас обоих успешная профессиональная история. Как получается вдохновлять, давать веру в свои силы?

– Дело в обсуждении, в разговоре. Мы какое-то время проводим вместе, к счастью, собака появилась и в последние шесть лет есть повод пойти погулять. На прогулке обсуждаем домашние дела, делимся друг с другом разными рабочими историями. Мы хорошо знаем друг друга, что комфортно другому, что – нет, и мнение близкого человека очень ценно. Я не могу сказать, что у меня есть «моя жизнь», «моя карьера» – это все не «мое», а наше.

– Софья, расскажите о вашем профессиональном пути. Есть большая проблема выбора у современных женщин, дилемма «семья – карьера».

– Все очень индивидуально. Я привыкла быть отличницей, мне надо все время думать. Медаль в школе, красный диплом в вузе, конкурсная аспирантура. Из последней пришлось уйти. В начале 90-х наука была в полном развале. Мой студент в один день испортил весь материал для моей диссертации, работу можно было выбросить. И научный руководитель мне сказал: «Ну что ж, плохо воспитала студента, так давай, рюкзак за плечи и вперед, в поле».

Я была микропалеонтологом, моя тема – конодонты, останки вымершего класса животных типа хордовых, похожих на червячков или угрей. Мы изучали их зубы – они меньше миллиметра размером, но имели большое значение для биостратиграфии, метода датирования разных горных пород. Для того чтобы зубы выделить, надо было сотни килограмм породы растворить в уксусной кислоте, промыть, просушить, из этого песка под микроскопом собрать – очень важно и из какого горизонта какие зубики собраны. А мой студент одинаковые зубы из разных образцов склеил мне в одну камеру. Он-то хотел помочь мне, сделать как лучше, но они потеряли свою ценность для датировки. Заодно потерялся весь смысл полутора лет работы.

А в те времена ничего не финансировалось: в экспедицию нужно было ехать и работать за свои деньги. Например, чтобы самому не таскать сотни килограммов породы, рабочему ты тоже должен был из своего кармана платить. Аспирантская стипендия такой роскоши не позволяла, и я ушла в «академку». Еще одну попытку вернуться на кафедру я предприняла, когда у нас уже были Ксюша и Сима, но плохие для науки времена еще не кончились. И я засела дома с детьми. И такая навязчивая мысль, что я когда-то Кафку читала, а скоро кроме «Курочки Рябы» уже ничего осилить не смогу.

Уже после рождения детей муж сказал: «Давай думать, искать, куда тебе можно было бы пойти». Но на научную стезю меня уже не пустили.