Рассказы - Тобиас Вулф

"БМВ" на стоянке не было. Осмотревшись, Рурке приметил его в стороне, за углом, где тот был надежно укрыт от посягательств пьяных посетителей. И вот сегодня Рурке решил снова туда пойти и как следует проучить мистера Викка Барнса - он у него еще попляшет.

- Тебе туда нельзя, - сказал Голд. - Если что случится с автомобилем, сразу подумают на тебя.

- Пусть сперва докажут.

Голд с самого начала знал, что и ему уготована роль в этой истории, знал, когда сам Рурке еще об этом не догадывался, и его слова "Я сам это сделаю" прозвучали как реплика из сценария.

- Не стоит, Брайен. Сам управлюсь.

- Подожди минутку и не клади трубку. - Голд обслужил пожилую женщину, взявшую напрокат "Звуки музыки", затем вновь взял трубку и произнес: - Тебя посадят.

- Пойми, такое спускать нельзя. А то каждый в городе станет на меня пальцем показывать.

- Говорю тебе, я все сделаю. Только не сегодня - у дочери в школе вечер. Давай в четверг?

- Ты серьезно, Брайен?

- Я же сказал тебе. Ты что, глухой?

- Ну, если ты настаиваешь... Только не думай, что ты обязан. Ладно?

В четверг днем Рурке явился к нему в магазин с последними инструкциями и всем необходимым, а именно: с двумя галлонами краски "Олимпик", чтобы облить "БМВ", охотничьим ножом, чтобы порезать шины и поцарапать лак, и с ломом, чтобы вдребезги разнести ветровое стекло. Голду следовало проявить крайнюю осторожность. Действовать очень быстро. Двигатель в своей машине не выключать и поставить ее так, чтобы легко было отъехать. Ни в коем случае не рисковать.

Все, что привез Рурке, они погрузили в багажник автомобиля Голда.

- А ты где будешь?

- "У Николь". Будь у тебя побольше воображения, сам бы сидел там... знаешь когда.

- Я там был не так давно - подавали превосходную камбалу.

- А я возьму ребрышки. Непрожаренные. Хочется почувствовать вкус крови. А, Брайен?

Голд проводил взглядом отъезжающий автомобиль. Было тепло - третий день кряду стояла хорошая погода. Выпавший на прошлой неделе снег потемнел и осел, обнажив пустые банки из-под пива и собачьи экскременты. Сточные канавы вспухли от ледяного месива; солнце заливало веселым светом мокрый тротуар и разбитую витрину "Домино", бог весть отчего закрывшегося три недели назад. На автомобиле Рурке загорелись красные огоньки. Машина притормозила, и водитель подал назад. Подождав, пока опустилось стекло, Голд наклонился к окну.

- Брайен, будь осторожен.

- Успокойся. Ты ведь меня знаешь.

- Смотри не попадись. Этого ни в коем случае нельзя допустить.

Голд подъехал к клубу в одиннадцать тридцать, надеясь, что уж в эту пору перед заведением не будет обычного оживления. Те, что зашли пропустить рюмочку-другую, давно дома, а публика поосновательнее так рано не расходится. Возле клуба стояло с десяток машин. Голд въехал задним ходом на свободное место - подальше от парадной двери, заглушил мотор, вылез из автомобиля, огляделся и, приоткрыв багажник, вытащил лом. Затем свернул за угол, стараясь держаться в тени. "БМВ" стоял точно на том месте, что указал Рурке, - в укромном закоулке.

Голд не собирался заливать "БМВ" краской или калечить ножом. На дверце машины кузена оставили всего лишь вмятину - нельзя же в отместку полностью испортить автомобиль обидчика. Врезать хорошенько ломом по дверце - вот Рурке с Барнсом и квиты, а он, Голд, тем самым расплатится с родственником. А если Рурке хочет большего, пусть действует сам.

Голд медленно обошел автомобиль - ничего не скажешь, роскошная машина: сверкающий черный "БМВ-328" с мощными колесами; небось такими бандитам сподручно давить друг друга. При мастерской, в которой Голд ремонтировал свою "тойоту", был магазин, где продавали и "БМВ", и Голд никогда не упускал случая зайти в демонстрационный зал. Ему нравилось открывать и закрывать дверцы автомобиля, садиться на обтянутое кожей сиденье, переключать скорости, сопоставлять возможности автомобиля с ценой. Со всеми прибамбасами эта модель тянула тысяч на сорок. При скромном жалованье ди-джея Барнсу никогда не получить кредит на такую сумму - следовательно, он платил наличными. Рурке прав - негодяй приторговывает наркотиками.

Голд сжал в руке лом. Бешеный ритм музыки сотрясал стены, из клуба несся голос вокалиста - именно вокалиста, у Голда язык бы не повернулся назвать его певцом. В этом крике слышались обида и угроза. Странное дело! Ты продаешь своим соплеменникам отраву, разрушаешь семьи, дочки твоих соседей идут на панель, сыновья становятся бандитами, а ты - процветаешь. Делаешь бабки, и все тебя уважают. А попробуй завести собственное честное дело, приноси людям добро, и тебя назовут кровопийцей и исчадьем ада. Мистером Голдом. Непроизвольно Голд сильнее сжал лом. Может, он еще и поорудует ножичком. Да и краска пригодится. Он придумает, как ее получше использовать.

Со стоянки донесся женский смех, ему вторил низкий мужской голос. Голд присел за мусорным контейнером и не двигался, пока огни автомобиля, куда уселась парочка, не растаяли в темноте. Рука его все так же крепко сжимала железо. В нем нарастал гнев, которого он страшился. Только круглый дурак действует под влиянием гнева. Нет, он поступит по справедливости - так, как и собирался раньше.

Голд приблизился к дверце "БМВ" со стороны водителя. Обхватив лом обеими руками, он, прилаживаясь, коснулся изогнутым концом дверцы на высоте бампера там была вмятина у Рурке. Встал поудобнее и еще раз дотронулся железом до дверцы. А затем, размахнувшись ломом, словно битой, саданул по машине со всей силой, на какую был способен, и в тот момент, когда удар отозвался в его теле, понял, что окончательно изменил себе. Он выронил лом и не стал поднимать, оставил лежать на мостовой.

Там и обнаружил его Виктор Эммануэл Барнс тремя часами позже. Встав на колени, он обвел рукой неровные края пролома - крошево облупившейся краски осталось на ладони. Барнс ни секунды не сомневался в том, кто это сделал. Подобрав лом, он швырнул его на сиденье и быстро поехал в ту сторону, где жил Деверо. Мчась по пустым улицам, он выкрикивал злобные ругательства и в ярости колотил по щитку управления. Резко, с чудовищным скрежетом затормозив, он схватил лом и помчался вверх по лестнице к квартире Деверо. Изо всех сил принялся молотить кулаком в дверь. "Ведь говорил же - на следующей неделе, слышишь ты, ублюдок. Говорил же тебе: на следующей неделе". И громко требовал, чтобы его впустили. Изнутри доносились голоса, но дверь никто не открывал, и тогда Барнс, проклиная тех, кто находился в квартире, стал ее ломать. Дерево трещало, понемногу уступая. Наконец дверь подалась, и Барнс, пошатнувшись, влетел в квартиру с истошным воплем: "Деверо!"

Но Деверо не было дома. В квартире находился Марсел, шестнадцатилетний племянник Деверо: вчера он помогал дядиной дочке писать школьное сочинение и заночевал на диване. Юноша стоял в прихожей, пока Барнс взламывал дверь, а за его спиной прятались насмерть перепуганные тетя, бабушка и двоюродные сестры. Когда Барнс, рыча от бешенства, ворвался в квартиру, Марсел попытался вытолкать его. Завязалась драка. Барнс отшвырнул юношу, как котенка, и с размаху ударил его ломом в висок. Глаза несчастного расширились. Челюсть отвисла. Он рухнул на колени и уткнулся лицом в пол. Барнс тупо смотрел на Марсела и на кинувшуюся к нему пожилую женщину. "Боже", - только и проговорил он и, выронив лом, бросился вниз по лестнице, к машине. Он поехал к своей бабушке и, спрятав лицо в старческие колени, все ей рассказал, а она успокаивала его, покачивая, словно ребенка, плакала и молилась. Потом она позвонила в полицию.

В утренних теленовостях сообщили о смерти Марсела. Каждые полчаса ведущий возвращался к этому сюжету, демонстрируя фотографии жертвы и убийцы. Барнс на фото поднимался на борт теплохода, Марсел стоял перед своей экспозицией на Выставке научных достижений округа. Он был одним из лучших учеников престижной школы "Моррис Филдс", активным членом "Старших братьев" и одно время президентом школьной Ассоциации христианской молодежи. Явный мотив убийства отсутствовал.

Телекорреспонденты разных каналов преследовали школьников на пути от автобусов до дверей школы, расспрашивая о Марселе и снимая крупным планом тех, кто выглядел наиболее расстроенным. В начале второго урока директор школы объявил: кто хочет, может побеседовать с врачами-консультантами по кризисным ситуациям. Ученики, которые чувствовали, что им трудно заниматься, освобождались от уроков.

Гарви Бэнкс переглянулся со своей подружкой Тиффани. Они не знали Марсела, но из школы удрать хотелось: все равно сегодня делать было нечего - кто лил слезы, а кто попусту слонялся из угла в угол. Он кивком указал ей на дверь, она ответила ему своей особой улыбкой, собрала книги и попросила у учителя пропуск на выход. Гарви подождал несколько минут, затем проделал то же самое.

Они прямиком направились в Бикель-парк и там, усевшись на скамейку у пруда, долго смотрели на воду. Две пожилые белые леди бросали уткам хлеб. От влажной травы к небу поднимался пар. Тиффани что-то мурлыкала, положив голову Гарви на плечо. Гарви хотел погрустить об убитом парне, но у него ничего не получилось: очень уж приятно было сидеть на солнышке рядом с Тиффани.