Современная вест-индская новелла - У. Артур

— Я ждал тебя, сынок!

Они поздоровались. Лейтенант пожал ему руку и сказал, что приехал затем, чтобы раскрыть тайну девушки с персиковой кожей, которая в лунные ночи появляется у Голубых прудов. Папалоа пригласил его в святилище и провел в комнату, где находился баджи[16]. Кому хоть раз посчастливилось видеть, как шериф Селом исполняет наивысший обряд водуистского культа, наделяющий жреца даром ясновидения, тот никогда не забудет этого зрелища. После краткой молитвы перед баджи Селом торжественно взял в левую руку «око небес» — небольшой топорик из голубоватого камня — залог кровного союза между предками современных гаитян: беглыми неграми, замбо, и независимыми индейцами великого касика Анри. Правой рукой он зачерпнул пригоршню пепла, который стал медленно струиться между его иссохшими пальцами…

— Тот, кто посмеет коснуться сокровищ горы, умрет… Но человек может отыскать эти сокровища в самом себе… Я вижу краснокожую женщину, прекрасную Властительницу вод; она призывает тебя… Иди навстречу ей бесстрашно и неторопливо: тебя ожидает сокровище, скрытое в тебе самом. Но помни: за каждую крупицу золота ты заплатишь каплей собственной крови…

— Мне не нужны сокровища горы! — воскликнул лейтенант.

— Любишь ли ты эту землю и людей этой земли? — спросил его жрец. — Готов ли ты пожертвовать ради них всем, что у тебя есть, принести в жертву собственную жизнь?

— У меня нет больше ничего, кроме этой земли и этого народа! — ответил лейтенант.

— Тогда, если сердце твое свободно от страха, если кровь твоя чиста, как роса, если душа твоя ясна, как взгляд младенца, ступай к порогу врат… Если же нет, бойся прогневать богов этой земли. Ступай же предначертанным тебе путем и не медли.

Не знаю, что за события развернулись вслед за тем в хунфоре[17] шерифа Селома: старик всегда умалчивал об этом. В рукописи лейтенанта тоже не содержится никаких сведений на этот счет. Так что, по всей вероятности, никому ничего не удастся узнать об этом. Но мне известно, что однажды лунной ночью лейтенант Виллбарроу вновь повстречался с этой женщиной. Была ли она существом из плоти и крови или Властительницей вод, сиреной или русалкой, колдуньей или богиней — не все ли равно? Важно то, что он ее повстречал. Мы называем вещи теми именами, которые подсказывает нам собственное сердце, и любая из них может ожить, если мы сумеем правильно подобрать к ней ключ… Глаза очарованного лейтенанта раскрылись: теперь он явственно видел то, что прежде едва различал в лихорадочном бреду. Каждому на земле своя доля: одному цвести, другому прозябать, одним повествовать о тайнах бытия, другим объяснять эти тайны.

Голубые пруды искрились, словно дрожащие зеркала. Прозревшему лейтенанту открылась лучезарная красота, которой с незапамятных времен блещет гаитянская земля. Эрл сбросил с себя прежнюю личину, как змея сбрасывает кожу; ветхий человек умер в нем, а вместе с ним — обветшавшие страсти и стремления…

Она ждала его на берегу пруда. Линии тела и черты лица этой хрупкой женщины были индейскими, несмотря на явную примесь пылкой негритянской крови. Она ждала его, не двигаясь с места.

— Иди! Иди же!

Он сделал шаг вперед.

— Я хранительница этих гор и вод, — сказала она ему. — Взгляни на мои зеленые стада, что теснятся до края горизонта, на мои голубые воды, что восходят ввысь, сливаясь с великим водоемом небесной лазури. Они спят спокойным сном вместе со всеми моими сокровищами. Еще не пробил час, когда люди земли смогут овладеть скрытыми в ней богатствами… Я ждала тебя…

Он был совсем рядом с ней. Она протянула ему руки. Он сжал их.

— Настанет день, когда земля разверзнется, чтобы даровать своим сынам скрытые в ее лоне сокровища. А пока нужно стеречь их. Хочешь ли ты стать их стражем? Но помни: если ты дерзнешь выдать тайны земли, она поглотит тебя, прежде чем ты успеешь обдумать до конца свой коварный замысел…

— Земля поглотит меня! — повторил Эрл Виллбарроу.

— Чтобы обладать этой землей, чтобы стать одним из стражей ее сокровищ, ты должен одолеть меня в борьбе. Хватит ли у тебя сил победить меня?

Он бросился на нее, и борьба началась. Они боролись на берегу пруда, залитого лунным светом, они боролись на росистой траве, они боролись на влажной земле, они боролись в воде. И когда они достигли последнего пруда, их тела сплелись воедино.

С тех пор никто больше не видел младшего лейтенанта Виллбарроу в его хижине на склоне холма. Рукопись его отрывочна и темна, но, судя по переполняющему ее автора избытку ликования, чувствуешь, что он и в самом деле отыскал свое счастье. Если дошедшие до меня обрывки дневника Эрла и впрямь являются записками безумца, значит, то счастье, к которому стремится каждый из нас, и впрямь мало чем отличается от безумия. Кое-кому его заметки могут показаться бессвязными, но я привык доверять больше такой бессвязности, нежели холодным и рассудочным описаниям.

«Когда она пробует плод гуайявы, — пишет лейтенант Виллбарроу, — я тотчас же чувствую, как и у меня во рту разливается его кисловатый и освежающий сок. Мы умеем общаться без слов. Наши взгляды встречаются, пальцы переплетаются, и мы рука в руке устремляемся вперед…»

Похоже, что они вовсе не нуждались ни в отдыхе, ни во сне и проводили целые ночи, носясь по горам. Эрл пишет в своем дневнике:

«Я сильно поранился, свалившись в глубокую расщелину. Она вытащила меня оттуда и отнесла в пещеру. У меня была рассечена до кости нога, однако я не ощущал никакой боли. Она собрала свежей росы и омыла мою рану, вот и все. Она выхаживала меня, и, если ей случалось заметить, что в моем взгляде мелькнет страдание, ей достаточно было припасть губами к моей ране — и боль мгновенно утихала…»

Эрлу Виллбарроу удалось достичь тех вершин человеческого сознания, когда оно становится сопричастным каждому вздоху, каждому трепету живой материи. Он заносит в свой дневник:

«Вчера она обещала научить меня смеяться так, как смеются цветы. Несколько часов она руководила моими упражнениями. Потом мной овладела неизъяснимая безмятежность, и наши тела слились воедино…»

Далее он сообщает:

«Теперь я могу подолгу оставаться под водой… Вокруг нас резвятся рыбки, подплывают совсем близко, задевают нас плавниками и медленно уплывают прочь… Но мне еще не удается подержать их на ладони, как это умеет делать она…»

И потом:

«Вчера вечером было холодно. Я совсем окоченел. Тогда она подала мне знак, и я скользнул вслед за ней в узкую расщелину, почти отвесно уходящую вниз. Мы спускались по ней долго, наверное не меньше часа. Потом подземный ход расширился, и мы остановились, очутившись в небольшой пещере, откуда веяло приятным теплом. Я чувствовал, как все мое тело пронизывают животворные токи подземных глубин, как его омывают струи теплых вод, пульсирующих в венах земной плоти. Вокруг нас носились какие-то золотистые мошки… Мы обнялись и уснули… А когда выбрались на поверхность, было уже утро…»

Если верить его запискам, племя вьен-вьен живет по законам подлинного братства.

«Жизнь в этих горах не всегда сладка; нам случается и голодать. Если я нахожу какой-нибудь плод, съедобный корешок или сахаристый стебель, она соглашается есть их только вместе со мной; мы поочередно впиваемся зубами в мякоть… Тогда ее глаза светятся такой любовью, какую только можно себе представить…»

Вовеки не существовало столь тесных уз, как те, что связывали Эрла Виллбарроу с дочерью вымирающего племени хемессов. Я прочел в его записях:

«Однажды я в мыслях унесся далеко, страшно далеко от нее. Она тотчас же почувствовала это. И взяв птицу-музыканта, что жила вместе с нами, сомкнула мои пальцы на этом живом букете из перьев… В тот же миг я ощутил, как в меня проникли трепетные струи ее любви, безмерной, как сама жизнь».

С трудом разобрал я еще один отрывок:

«Она берет меня за руки, прикладывает ухо к моей груди и долгими часами слушает, как бьется мое сердце. Есть у нас такая забава: она превращается в водопад, а я в пловца, ныряющего в неистовый поток ее иссиня-черных волос».

Эрл Виллбарроу был еще молод, однако его постоянно терзала мысль о быстротечности жизни. Вот что он пишет об этом:

«Хотя мне кажется, что я вовсе не старею, не дряхлею, я предчувствую, что когда-нибудь угасну мгновенно, как свеча… Пусть это случится не скоро, ибо она не умеет плакать… Она обнимет мое тело и будет сжимать его в своих объятиях до тех пор, пока сама не окажется в объятиях смерти. Она умрет от голода, но не оставит меня. Так, по ее словам, поступали некогда жены великих вождей, сходившие в гробницы вслед за своими мужьями…»

Вполне возможно, что очарованный лейтенант владел всеми тайнами племени хемессов, тайнами, проникнуть в которые так хотелось бы каждому из нас. Несомненно, во всяком случае, что ему приходилось общаться и с другими представителями народа вьен-вьен.