Багровая смерть - Лорел Гамильтон

На его лице проступили бисеринки пота. Пот должен был быть розовым от крови, но он был темным, скорее, красным, чем розовым. Одна капля этого кровавого пота скатилась по его лицу и привлекла мое внимание, и я заметила больше капель пота на его груди, словно он истекал кровью из сотен маленьких проколов, но это были поры его кожи. Он не был ранен, он не истекал кровью на самом деле. В поте вампира всегда присутствует немного крови, достаточно, чтобы сделать его розоватым.

Я смотрела, как кровь скатывалась по белоснежной коже Дамиана и знала, что что-то не так. В таких случаях принято кричать: «Зовите врача!» — но кого звать, если «болен» вампир? Поскольку они не могли болеть в привычном смысле этого слова, нашлось бы не слишком много врачей подходящей специализации.

Дамиан дотронулся пальцем до кожи и уставился на оставшуюся на нем кровь:

— Что со мной происходит, Анита?

— Не знаю, — ответила я.

— Ты некромант и мой мастер. Ты же должна что-то знать?

Я почувствовала небольшой всплеск гнева, но загнала его вглубь, ведь он прав.

— Да, должна, но не знаю, прости.

Он достал из ящика стола салфетки и начал вытирать пот. Ткань быстро намокала.

— Вот так же я сегодня проснулся от кошмара, Анита, мокрый от крови. Я поднял простыни и увидел, что Кардинал просто лежит в окровавленной постели, как труп.

Я уставилась на него, потому что никогда раньше не слышала, чтобы один вампир называл так другого.

— Дамиан… — я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, утешить, но остановилась, прежде чем закончила жест; рукопожатие было достаточно захватывающим.

— Что бы со мной ни происходило, это становится хуже, Анита. — Он выбросил салфетки в мусорную корзину.

— Сначала мы поговорим с Жан-Клодом.

— А если и он не знает, что со мной, то что потом?

— Доживем — увидим, — ответила я.

— Если Жан-Клод не знает ответа, Анита, ты, я и Натэниэл должны укрепить нашу метафизическую связь.

— Даже если это будет стоить тебе Кардинал?

Он снял пиджак и держа двумя пальцами, отстранил от себя. Капли крови все еще блестели между его лопатками. Разве она не должна была впитаться в пиджак? Он повернулся, и я увидела кровавый пот на его лбу и груди.

— Кардинал сказала, что предпочла бы, чтобы у меня были кошмары тому, чтобы я спал с кем-то еще.

Он вытирал кровавый пот салфетками, пока они не превратились в кровавую массу.

— Я чувствую, как у меня течет по спине, — с отвращением проговорил он.

— Течет, но после рукопожатия я побаиваюсь к тебе прикасаться, — призналась я.

— Ничего личного, но я больше не хочу кровоточить, — ответил он.

— Возможно, Жан-Клод сможет помочь нам понять, почему мое прикосновение сотворило с тобой такое, — предположила я.

— Когда мы в следующий раз дотронемся друг до друга, он должен присутствовать.

— И Натэниэл, — уточнила я.

— И, может быть, немного охраны, — добавил он, выбрасывая еще одну порцию окровавленных салфеток в мусорку.

— А охрана к чему? — спросила я.

— В последний раз, когда со мной что-то пошло не так, Анита, я убивал невинных людей, просто забивал, как скот. Я не помню, как это делал, но я в это верю. Я был хуже только что пробудившегося вампира, скорее походил на одного из этих вурдалаков, так и не вернувших разум.

— У тебя не было раньше никаких из этих симптомов?

— Нет, ни кошмаров, ни пота, ни скачков силы, лишь жажда крови.

— Тогда это другое, Дамиан.

— Так ли это?

— Ты сам сказал: симптомы отличаются.

— Полагаю, да.

— В тот раз ты просто слетел с катушек.

— Я не сходил с ума, Анита. Ты отрезала меня от связи с тобой, и вместо того, чтобы умереть окончательно и бесповоротно, я, будучи достаточно старым, или достаточно сильным, потерял рассудок.

— Дамиан…

— Я знаю, что в этот раз ты не отсекла меня от своей силы как мой мастер, Анита, но ты все еще дистанцируешься от меня.

— Потому что об этом меня попросили вы с Кардинал.

— Попросили, но я не осознавал, как сильно буду тосковать по связи с тобой и Натэниэлом.

— Мы втроем никогда не были так уж близки.

— Не были, но почему-то я чувствую нужду в вас обоих.

Поскольку несколько месяцев назад Натэниэл сказал почти то же самое про Дамиана, я не знала, что сказать. Я не так сильно скучала по Дамиану, как мой третий жених.

— Я сделаю, о чем ты просишь, Дамиан.

— Может, я нежеланный, — отозвался он.

— Что это значит?

— Это значит, что я одинок.

— Ты живешь и работаешь с Кардинал и ты влюблен в нее.

— Я знаю.

Я хотела спросить: «Тогда как ты можешь быть одиноким?» — но не была уверена, как это сделать. Он сказал это сам.

— Я думал, быть влюбленным означает, что ты никогда больше не будешь одинок, что это будет подобно возвращению домой во всех смыслах этого слова.

— Примерно так и есть, — ответила я, не удержавшись от улыбки.

Он покачал головой:

— Эта улыбка на твоем лице, именно так я хотел себя чувствовать, но с Кардинал все не так, больше нет.

Я не знала, что на это ответить, поэтому сказала:

— Кровотечение почти остановилось.

— Просто чудесно, я прекратил истекать кровавым потом второй раз за день.

Он выбросил последнюю окровавленную салфетку в маленькое мусорное ведро и повернулся ко мне с рассерженными глазами:

— Жан-Клод сказал, что, если я снова свихнусь, он будет вынужден меня убить.

— Я помню, — отозвалась я.

— Ты не можешь снова позволить мне причинить боль невинным людям, Анита.

— Я знаю, — повторила я.

— Я сказал Кардинал, что со мной что-то не так в последнее время, и честно говоря, я думаю, она предпочла бы видеть меня мертвым, чем с кем-то еще. Разве это любовь, Анита? Как она может предпочесть, чтобы я был сумасшедшим и был убит как животное, вместо того, чтобы я спал с другими людьми?

И снова у меня не было хорошего ответа, поэтому я промолчала. Редко такое случалось, чтобы мне нечего было сказать.

— Ответь мне, Анита. Как это может быть любовью?

Конечно, не каждый позволит тебе просто промолчать, иногда люди требуют большего, даже если хорошего ответа нет.

— Я не знаю, Дамиан.

— Ты не знаешь или знаешь, что это не любовь, а одержимость?

— Поскольку Кардинал считает меня той другой женщиной, я бы предпочла это не комментировать.

— Та-Что-Меня-Создала не понимала любовь, но понимала, одержимость кем-то. Она находила кого-нибудь из заключенных или охотников за сокровищами,