Полярная станция Зебра - Алистер Маклин

- Пошли! - скомандовал Свенсон. - Пока нас снова не отнесло течением. Раздалось оглушительное шипение сжатого воздуха, вытесняющего из цистерн воду. "Дельфин" нерешительно двинулся вверх, на экране было видно, как световое пятно на льдине постепенно делается все меньше и ярче.

- Больше воздуха, - приказал Свенсон. Я напряг мышцы, одной рукой уцепился за табло, а другой - за вентиль над головой. Лед, видимый на экране, ринулся вниз, навстречу нам. Внезапно изображение запрыгало, заплясало, "Дельфин" вздрогнул, завибрировал всем корпусом, несколько лампочек перегорели, изображение на экране дернулось, пропало, появилось снова - "парус" все еще находился подо льдом. Потом "Дельфин" судорожно взбрыкнул, накренился, палуба надавила нам на подошвы, как скоростной лифт при подъеме. "Парус" пропал, весь экран заволокла темно-серая муть. Голосом, в котором все еще чувствовалось напряжение:

- Сорок футов! Сорок футов!.. Мы пробились-таки сквозь лед.

- Что и требовалось доказать, - негромко произнес Свенсон. Немного упрямства - и дело в шляпе, Я взглянул на этого пухленького коротышку с добродушным лицом и в сотый раз удивился тому, как редко в этом мире железные люди со стальными нервами выглядят соответствующим своему характеру образом.

Спрятав в карман самолюбие, я достал носовой платок, вытер лицо и обратился к капитану:

- И так у вас каждый раз?

- К счастью, нет, - улыбнулся он. И повернулся к офицеру по погружению.

- Мы собираемся побродить по льду. Давайте-ка убедимся, что держимся прочно.

Добавив еще сжатого воздуха в цистерны, офицер по погружению заявил: Теперь на все сто не потонем, капитан.

- Поднять перископ.

Длинная, отливающая серебром труба снова выдвинулась из колодца.

Свенсон даже не стал откидывать рукоятки, только бросил взгляд через окуляры и выпрямился.

- Опустить перископ.

- Как там наверху? Прохладно? Свенсон кивнул.

- Ничего не видно. Должно быть, вода на линзах тут же замерзла... он снова повернулся к офицеру по погружению. - На сорока прочно?

- Гарантия! Плавучесть что надо.

- Ну, что ж, прекрасно. - Свенсон взглянул на старшину рулевых, который принялся втискиваться в тяжелый тулуп из овчины. - Что, Эллис, немного свежего воздуха нам не помешает?

- Так точно, сэр, - Эллис застегнул тулуп и добавил: - Только может случиться задержка.

- Едва ли, - возразил Свенсон. - Вы думаете, мостик и люки будут забиты ледяной крошкой? Вряд ли. По-моему, лед слишком толстый, скорее всего, он развалился на крупные куски, которые попали с мостика в воду.

Вскоре люк был расстопорен, поднят и зафиксирован защелкой, у меня в ушах закололо от перепада давления. Щелкнул еще один фиксатор, подальше, и мы услышали голос Эллиса в переговорной трубе:

- Наверху все чисто.

- Поднять антенну, - приказал Свенсон. - Джон, передайте радистам, пусть начинают работу и стучат до тех пор, пока у них пальцы не отвалятся...

Итак. мы на месте и останемся здесь, пока не подберем всех со станции "Зебра".

- Если есть, кого подбирать, - бросил я.

- То-то и оно, - согласился Свенсон, не решаясь взглянуть мне в глаза.

- В том-то и загвоздка.

Глава 4

Вот оно, подумалось мне, кошмарное воплощение кошмарных фантазий, леденивших души и сердца наших древних нордических предков, которые на склоне лет, чувствуя, как жизнь капля за каплей покидает слабеющее тело, в ужасе представляли себе этот слепящий, сверкающий ад, это загробное царство вечного, нескончаемого холода. Но для тех достопочтенных жителей это была всего лишь фантазия, а вот нам довелось испытать эту прелесть на собственной шкуре, и кому из нас было легче, у меня сомнений не возникало. Теперь бы мне больше пришлось по душе восточное представление о преисподней, там, по крайней мере, можно было бы погреться.

Одно я мог бы сказать наверняка: никому не удалось бы сохранить тепло, стоя на мостике "Дельфина", там, где мы с Ролингсом медленно промерзали до костей, неся свою получасовую вахту. Наши зубы стучали часто и бешено, как кастаньеты, и в этом была моя вина, и ничья другая. Через полчаса после того, как наши радисты начали передачу на волне станции "Зебра", не получая ни ответа, ни подтверждения о приеме, я заметил коммандеру Свенсону, что "Зебра", возможно, и слышит нас, но отозваться не способна из-за недостатка мощности, зато сумела бы дать о себе знать каким-либо другим способом. Я напомнил, что обычно на дрейфующих станциях имеются сигнальные ракеты, которые помогают заблудившимся полярникам вернуться домой при отсутствии радиосвязи, а также радиозонды со специальными радиоракетами. Зонды это снабженные рацией воздушные шары, которые поднимаются на высоту до двадцати миль для сбора метеорологической информации, а радиоракеты, запускаемые с этих шаров, достигают еще большей высоты. Если запустить шар-зонд в такую лунную ночь, как сейчас, его можно заметить с расстояния по меньшей мере в двадцать миль, а если к нему прикрепить фонарь, то расстояние удвоится.

Свенсон мигом сообразил, к чему я клоню, и стал искать добровольцев на первую вахту, так что, ясное дело, выбора у меня не было. Сопровождать меня вызвался Ролингс.

Открывшийся перед нами пейзаж, если эту стылую, бесплодную, однообразную пустыню вообще можно назвать пейзажем, казался каким-то древним, чуждым нам миром, исполненным тайны и непонятной враждебности. На небесах ни облачка, но в то же время и ни единой звезды, трудно понять, как это возможно. На юге, низко над горизонтом, смутно виднелась серовато-молочная луна, чей загадочный свет лишь подчеркивал безжизненную тьму ледяного полярного поля. Никакой белизны, именно тьма царила вокруг. Казалось бы, озаряемые лунным светом льдины должны блестеть, сверкать, переливаться, точно мириады хрустальных светильников - но вокруг господствовал непроглядный мрак. Луна стояла в небе так низко, что длинные тени, отбрасываемые фантастическими нагромождениями торосов, заливали весь этот замороженный мир своей пугающей чернотой, а там, куда все же попадали прямые лучи, лед был настолько затерт, исцарапан то и дело налетающими ледовыми штормами, что даже не отражал света. Нагромождения льда обладали странной легкостью, изменчивостью, неуловимостью: вот они только что отчетливо рисовались, грубые, угловатые, колющие глаза резким контрастом черноты и белизны - и вот уже туманятся, словно призраки, сливаются и наконец исчезают расплывчатыми миражами, которые рождаются и умирают здесь, во владениях вечной зимы. Причем это вовсе не обман зрения, не иллюзия, это влияние тех ледовых бурь, которые рождаются и стихают под воздействием непрерывно дующих здесь сильных, а часто и тормовых, ветров и несут над самой поверхностью мириады острых, клубящихся секущей мглой кристалликов льда и снега. Мы стояли на мостике, в двадцати футах над уровнем льда, очертания "Дельфина" терялись в проносившейся под нами льдистой поземке, но временами, когда ветер усиливался, эта морозная круговерть поднималась выше и, беснуясь, набрасывалась на обледенелую стенку "паруса", а острые иголочки жалили незащищенные участки кожи, точно песчинки, с силой вылетающие из пескоструйного агрегата. Правда, боль под воздействием мороза быстро стихала и кожа просто теряла чувствительность. А потом ветер снова ослабевал, яростная атака на "парус" угасала, и в наступающей относительной тишине слышалось только зловещее шуршание, точно полчища крыс в слепом исступлении мчались у наших ног по этим ледовым просторам. Термометр на мостике показывал минус 21 по Фаренгейту, то есть 53 градуса мороза. Да, не хотел бы я провести здесь свой летний отпуск.

Беспрестанно дрожа, мы с Ролингсом топали ногами, размахивали руками, хлопая себя по бокам, то и дело протирали обмерзающие защитные очки, но ни на секунду не оставляли без внимания горизонт, прячась за брезентовым тентом лишь тогда, когда несомые ветром ледышки били по лицу уж особенно нестерпимо. Где-то там, в этих скованных морозом просторах, затерялась кучка гибнущих людей, чьи жизни зависели сейчас от такого пустячка, как не вовремя вспотевшие стекла очков. Мы до боли всматривались в эти ледовые дюны и барханы, но результат был один - резь и слезы в глазах. Мы не видели ничего, совершенно ничего. Только лед, лед, лед - и ни малейшего признака жизни. самое что ни на есть настоящее Царство смерти.

Когда подошла смена, мы с Ролингсом неуклюже скатились вниз, с трудом сгибая задубевшие от мороза конечности. Коммандера Свенсона я нашел сидящим на полотняном стульчике у радиорубки. Я стащил теплую одежду, защитную маску и очки, схватил возникшую неизвестно откуда кружку дымящегося кофе и напряжением воли постарался унять уже не дрожь, а судорогу, охватившую тело, когда кровь быстрее побежала по жилам.

- Где это вы так порезались? - встревоженно спросил Свенсон. - У вас весь лоб расцарапан до крови.

- Ничего страшного, ветер несет ледяную пыль, - я чувствовал себя изнуренным до крайности. - Мы зря тратим время на радиопередачу. Если у парней на станции "Зебра" нет никакого укрытия, не приходится удивляться, что их сигналы давно прекратились. В этих краях без еды и укрытия едва ли выдержишь и несколько часов. Мы с Ролингсом совсем не мимозы, но еще пара минут - и отдали бы концы.