Сын вождя - Юлия Вознесенская

На пляж Сын Вождя заявился в половине пятого. Больше он уже не мог лежать в постели без сна и нетерпеливо ждать рассвета.

— Купаться? — равнодушно спросил его охранник у ворот. Он кивнул, боясь, как бы тот его не задержал, ведь он впервые шел на пляж один, без Гаврилова. Но охранник просто отворил, а потом захлопнул за ним дверь в железных воротах.

Он спустился по тропинке на серый еще песок, высмотрел большой камень, уселся на него и стал смотреть, как восходит солнце.

Он услышал, как где-то вдалеке забубнил неразборчиво радиорепродуктор, и понял, что уже шесть. Тогда он повернулся лицом к воротам санатория и стал ждать.

Между ним и воротами лежала полоса пляжа, потом шла невысокая насыпь железной дороги, дальше темнела влажная с ночи лента приморского шоссе, и уже дальше, почти скрытая кустами и деревьями, шла стена санатория с зелеными железными воротами в ней. Перед выходом из санатория, откуда должна была появиться Марина, проходили пригородные поезда, по шоссе пробегали машины, но он не пропустил ее появления.

Вот распахнулась внутрь зеленая дверь, и он увидел сначала темную таинственную глубину парка за нею, и внезапно на этом фоне показалась стройная фигурка Марины в чем-то голубом. Голова ее с гладко причесанными волосами была повернута влево — она, видимо, что-то говорила охраннику. Потом Марина повернулась лицом к морю — и к нему — и быстро-быстро перебежала через дорогу. Теперь она спускалась по тропинке к берегу и шла медленно, чуть-чуть покачивая белым полотенцем в опущенной руке. Время, пока она шла к нему растянулось: он успел всю ее охватить взглядом и сердцем, да так, что потом уже никогда не забывал ни единого движения ее тела, ни одной черты ее лица. Он чувствовал, что почему-то имеет право так на нее смотреть, что она разрешает ему этот восхищенный запоминающий взгляд, и нет в этом взгляде ровно ничего предосудительного.

— Доброе утречко. Давно меня ждете?

— Доброе утро. Нет, я не очень давно пришел.

— Уже купались?

— Нет. Я вас ждал.

— Вот и хорошо. Теперь поплывем вместе в самую дальнюю синюю даль, где плавают дельфины!

Она взялась за края сарафана, он понял и отвернулся. Краем глаза он увидел, что рядом с ним на песок упал голубой сарафан, а когда поднял голову, увидел Марину уже в купальнике. Она была еще прекрасней, чем вчера, потому что стояла совсем близко, так близко, что, казалось ему, он чувствовал тепло, исходившее от ее смуглого тела. Он смотрел на нее с хорошо знакомым чувством, но не понимал, что это за чувство, а потом вдруг вспомнил — березки на Соловках!

Вот так же он смотрел на первые зеленые деревья после многомесячного пребывания в петроградской тюрьме и долгого, изнурительного этапа в пароходном трюме. Его доставили в Соловецкий лагерь, и там он увидел первые после тюрьмы деревья. Это были березы. Тогда ему хотелось погладить каждое дерево по гладкой шелковой коже, каждой березке сказать что-нибудь доброе…

Он потряс головой, чтобы отогнать некстати всплывшее воспоминание, и тоже начал раздеваться.

Они плавали в еще холодной утренней воде. Марина обгоняла его, уплывала далеко вперед, потом возвращалась к нему. Он первым повернул к берегу, потому что устал и задохнулся. Марина, сделав в море большой круг, вышла на другом конце пляжа, а потом долго шла к нему по плотному мокрому песку, и он видел, как легкие волны постепенно смывают за ней двойную строчку маленьких глубоких следов.

— Как вы хорошо плаваете, — тихо сказал Сын Вождя. — Я вам завидую.

— Не надо завидовать, — улыбнулась Марина. — Я ведь росла у моря.

Марина лежала чуть впереди него и пересыпала в руках песок, выбирая из него разноцветные камешки, а он глядел, как высыхают на ее гладкой спине последние капли воды.

— А нырять с открытыми глазами вы умеете? — вдруг спросила она.

— С открытыми глазами? А разве это можно в соленой воде?

— Можно. Только не очень долго, а то глаза заболят и покраснеют. Хотите, научу вас играть в «белый камень»?

— Хочу. А что это за игра?

— Я в эту игру играю с детства. Сначала надо найти подходящий белый камень. Вот такой годится. — Она показала ему на ладони круглый белый голыш. — Теперь смотрите!

Она вскочила на ноги, широко размахнулась, закинула камень в море и сразу же побежала в воду — туда, где с коротким всплеском камень скрылся в воде. Она вбежала в море по пояс, нырнула, проплыла под водой небольшое расстояние и вынырнула, издали показав ему белый голыш в поднятой руке.

— Вот он! Видите? Идите сюда! Теперь я кину камень, а вы запоминайте, куда он упадет, и ныряйте за ним. Понятно?

— Да, понятно, — не очень уверенно сказал Сын Вождя, но послушно зашел в воду и встал неподалеку от Марины.

Она бросила камень, и тот плюхнулся в воду рядом с ним. Он нырнул и открыл глаза, и новый, незнакомый мир открылся ему.

Песок, на пляже исхоженный ногами купальщиков, на дне лежал ровно и был испещрен как бы мелкими волнами. Кое-где на песке лежали большие валуны, заросшие темным мхом и целыми колониями черных мидий. Стайка мелких серебряных рыбок стрельнула мимо его глаз и скрылась за одним из самых больших камней. Туда же ушел боком маленький серый краб. Вода была зеленоватой и золотистой. Мелкие волны с поверхности воды бросали на дно скользящие тени. Очарованный этим зрелищем Сын Вождя забыл, что ему нужно искать белый камень, и просто смотрел и смотрел до тех пор, пока не кончился воздух в легких. Почувствовав ломоту в груди, он вынырнул.

— Что, не нашли? — сочувственно спросила Марина, стоявшая поодаль по пояс в воде.

— Нет, не нашел, — ответил он, улыбаясь.

— Эх, вы!

Она нырнула в его сторону и почти тотчас выскочила из воды с белым камнем в руке.

Дразня его, она покрутила рукой с зажатым в ней камешком и пропела:

— Белый камень у меня, у меня! Говорите про меня, про меня!

Она снова бросила голыш, и он плюхнулся в воду совсем неподалеку от Сына Вождя. Он нырнул и поплыл под водой точно к тому месту, куда упал камень, и сразу же увидел его: белый кругляш резко отличался от других камней, темневших на рифленом песке. Он схватил его и выскочил на поверхность воды.

— Вот он! Я нашел его!

Он уже хотел бросить камень в сторону Марины, но она закричала:

— Нет! Неправильно! Вы сначала должны пропеть песенку.

Он откашлялся и пробормотал:

— Белый камень у меня, у меня… Как там дальше?

— Ну, смешной какой! Говорите про меня, про меня!

Он осмелел и, размахнувшись, кинул камень далеко в сторону от Марины.

— Ах, вы так! — воскликнула она и, взвившись из воды на воздух, нырнула рыбкой и быстро поплыла под водой к камню. Через несколько секунд она вынырнула с белым голышом в руке.

— Вот он, пожалуйста вам! — Белый камень у меня, у меня! Говорите про меня, про меня!

Теперь она уже не щадила его и забросила камень так далеко, как только смогла. Ему пришлось нырять за ним три раза, и все же он нашел его и так обрадовался, что завопил во весь голос:

— Белый камень у меня, у меня! Говорите про меня, про меня!

Теперь они играли с переменным успехом, хотя Сын Вождя проигрывал все-таки чаще. Наконец Марине удалось забросить белый камень так далеко, что Сын Вождя так и не смог его отыскать. И сама Марина его потом тоже долго не могла найти.

В конце концов она отыскала пропавший голыш и объявила о своей победе, и тогда они оба вышли на берег.

— Вы не обижайтесь, что я выиграла, — сказала она, вытираясь полотенцем, — ведь вы первый раз в жизни играли в «белый камень».

— Я не обижаюсь. Вы несомненно должны были выиграть, Марина.

Ему ужасно нравилось произносить ее имя.

— Ладно. За то, что вы такой скромный, я вам этот камень дарю на память. Хотите?

Он тотчас протянул руку.

— Какой вы все-таки странный человек, — сказала Марина, подавая ему голыш. — Вы ни на кого не похожи, а мы тут, в санатории, видим много разных людей со всех концов страны. Иногда вы похожи на малого ребенка, а иногда — на очень старого человека, прожившего долгую и несчастливую жизнь… Это ничего, что я говорю так откровенно?

— Это хорошо, что вы так говорите. Со мной никто и никогда не говорит откровенно. Да и вообще со мной редко разговаривают.

— Вы очень, очень странный… — повторила Марина, пересыпая песок из ладони в ладонь и выбирая из него мелкие камешки и обломки раковин.

Она достала из кармашка сарафана простые маленькие часики.

— Уже половина восьмого. Вам пора идти на завтрак, а то Гаврилов станет вас разыскивать и, чего доброго, догадается в милицию позвонить: пропал человек из правительственного санатория!

Сын Вождя вздрогнул. За эти полтора часа, проведенные на пляже с Мариной, он ни разу не вспомнил о существовании Гаврилова. Как бы он хотел, чтобы эта забывчивость была взаимной! Но на это надежды было мало. О чем будет его расспрашивать Гаврилов и что он станет ему отвечать — все это было как в тумане, и ему пока совсем не хотелось, чтобы этот туман рассеивался.