Сын вождя - Юлия Вознесенская

Уже стемнело, и метель улеглась. Сын Вождя поглядел в последний раз на белый камень, аккуратно завернул его в платок и опустил на дно кармана. Пора было возвращаться домой. Он встал и побрел по глубокому гладкому снегу. Его следов, оставленных, когда он шел к скамье, уже не было видно — метель успела их замести.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

21 января 2002 года я была на даче под Петербургом у своих старинных друзей, отмечавших серебряную свадьбу. Большинство гостей было мне раньше незнакомо, так что имен я не запомнила, но общество подобралось интересное. После соответствующих юбилею тостов и первой атаки на закуски разговор, как водится, зашел о мировых и российских проблемах и с этих рельс уже не сходил до конца вечера.

Кто-то вспомнил, что сегодня день смерти В. Ленина. Естественно, заговорили о том, как же теперь следует поступить с мумией Вождя.

— Сжечь, пепел забить в пушку и выстрелить в сторону Запада! — заявила Хозяйка дома.

— Благодарствуйте, хозяюшка, — сказал Гость-эмигрант, приехавший из Парижа погостить на исторической родине. — За какие же это грехи вы хотите посыпать наши головы таким отвратительным пеплом?

— Оттуда, с вашего Запада к нам пришла эта зараза.

— Значит, иммунитет был плохой…

Еще один гость высказал свою точку зрения:

— Эта высохшая мумия, — сказал он, — предмет поклонения коммунистов, их святыня, а чужие святыни следует уважать.

— Святыня?! — взвилась Хозяйка. — Сейчас полно сатанистских сект, так что же, прикажете уважать их святыни тоже?

Другой гость спросил:

— А почему, собственно, вы отказываете Ленину в православном погребении? Все-таки он, надо полагать, крещеный.

Но Хозяйка была непреклонна.

— Недостоин он христианского погребения! А что он крещеный — так это ему не во спасение, а в погибель. Он — отступник от Бога, враг Церкви и умер без покаяния. Он не был отпет, а неотпетых хоронили, как известно, за оградой.

— Ну, вот пусть его под кремлевской стеной и похоронят. Там уже много их лежит, неотпетых. Это кто-то в свое время хорошо придумал — вождей революции хоронить за оградой святого Кремля, — сказал Хозяин.

— А вы знаете, Ленин, вполне возможно, и отпет, — вступил в разговор Гость из Москвы. — Отпет заочно. Есть такой православный обычай: если усопшего не смогли отпеть в церкви, его отпевают заочно, а потом относят освященную горсть земли на его могилу. Так вот, вполне возможно, что Ленин был отпет таким образом. Мне под большим секретом когда-то рассказал об этом бывший сотрудник института, занимавшегося мумией Ленина.

— В России теперь секретов нет, так что извольте нам все рассказать, — потребовала Хозяйка. — Тем более, что у нас сегодня гости из Берлина и из Парижа. Им это будет особенно интересно.

— Пожалуй, расскажу, хозяюшка, благо история не очень длинная, — согласился Гость из Москвы. — Я уж позабыл, как назывался этот институт, кажется, имени академика Бориса Збарского, который бальзамировал тело Ленина. Помню только, что, по словам моего знакомого, сотрудники этого странного института вверенный их попечению объект прозвали «Копчушкой». А история заочного христианского отпевания Владимира Ильича такова.

В конце восьмидесятых годов, как раз 21 января, в институт позвонили из охраны Мавзолея и объявили, что у них там произошла диверсия: какой-то старик, терпеливо отстояв очередь, вошел в усыпальницу вождя и, проходя мимо мумии, вдруг размахнулся и бросил на стеклянную крышку гроба горсть земли. Старика арестовали и увезли на Лубянку, а сотрудникам института было приказано гроб Копчушки пропылесосить. Потом до моего знакомого дошло, что безумный старик скончался от инфаркта в тот же день, когда совершил свою акцию, но перед смертью будто бы успел сказать, что он — незаконный сын Ленина, а земля, которую он бросил на гроб своего отца, — освященная. Он получил ее в церкви, где заказал заочное отпевание усопшего. Старик скончался, виноватых не нашли, и дело закрыли.

Но с этого момента странные дела начались в Мавзолее. Копчушка, который и без того доставлял немало хлопот советской науке бальзамирования, вдруг начал неотвратимо разлагаться прямо на глазах и очень скоро рассыпался в прах. Этот прах потихоньку где-то закопали, а в Мавзолее для успокоения упорных ленинцев демонстрируют с той поры мастерски выполненную восковую куклу. Не знаю, можно ли верить этой истории, но мне бы хотелось.

— Мне тоже, — сказала я. — Только, если все вправду так и было, то случилось это не 21 января, а 22-го — на другой день после годовщины смерти Вождя.

— Почему вы так думаете?

— Да так уж… Я даже знаю, что в тот день была метель.

Больше вслух я ничего не сказала, а про себя подумала: «Так, значит, он простил…» Историю Сына Вождя мне поведал когда-то под большим секретом знакомый художник, но рассказывать такую длинную и печальную повесть в тот вечер мне не хотелось.

Вернувшись из Петербурга в Берлин, я разыскала в своем архиве тонкую пачку папиросной бумаги, перечла уже почти забытую повесть о Сыне Вождя, отпечатанную без интервалов на «Эрике», перенесла ее в компьютер и закончила.

Ленинград, 1975 и Берлин, 2002.