Тверской Баскак. Том Третий - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Глядя на них, я подумал, что большинству из них еще надо переправляться на правый берег в Тверь.

«Да уж! Маловат острог стал! Пожалуй, новое здание под училище надо строить в Твери на правом берегу. В этом году уж не получится, а в будущем непременно начнем. — Мысленно сыронизировав, я усмехнулся. — Уж коли такая тяга к учебе, то грех не поддержать!»

Оставляю двор училища одним из последних. Торопиться особо некуда, к тому же впереди меня ждет не очень приятный разговор. Тогда в июле я дал братьям Нездиничам предварительное согласие на их предложение, и ныне Горята приехал, дабы согласовать еще не до конца решенные вопросы.

Другими словами, сегодня последний день, когда я еще могу отказаться от свадьбы, не нанеся кровной обиды. Конечно, Горята обидится, но это будет просто обида, а не позор-позор, какой случится, если я разорву уже окончательное соглашение.

Невесту свою я в глаза не видел даже на картине. Горята уверяет, что писаная красавица, но не это главное. Как известно, государственные мужи по любви не женятся. Меня волнует другое, нужен ли мне этот брак вообще?!

«С одной стороны, — начинаю я в сотый раз свои рассуждения, — породнившись с одной из богатейших семей Новгорода, я получаю возможность влиять на политику этого города. Опять же, через них мой товар пойдет на новгородский рынок беспошлинно, но и Нездиничи будут ждать от меня поблажек да скидок. Этот процесс обоюдный и неизвестно еще кому более выгодный».

Представив длинную очередь из новгородской родни в моей приемной, ежусь, но тут же накидываюсь на себя.

«Что ты раньше времени начинаешь! Горята с братом люди разумные, лишнего не запросят, да и отказать я всегда могу. Чему-чему, а этому я здесь научился».

Пока иду к дому, мне вдруг озаряет мысль, как я могу сделать этот брак крайне выгодным для себя. Идея сразу же добавляет мне настроения, и я прибавляю шагу.

* * *

После бурных приветствий и дружеских объятий Горята с шумом плюхается в кресло и достает из-за пазухи свернутый трубочкой пергамент.

Протягивая его мне, он довольно лыбится.

— Вот взгляни, это список приданного, что мы за нашей сестрой даем. Сам увидишь, мы с братом не поскупились.

Беру свиток и, раскрыв, пробегаю глазами. На мой взгляд куча всякого барахла, но в этом времени все это — штучная продукция и большая ценность. Женская одежда, простыни, перины, подушки, столовая посуда и, конечно же, меха.

Мне все это неинтересно, но я делаю вид, что изучаю список, и просматриваю каждую позицию. По-другому нельзя, гость обидится.

Пока я смотрю, слуга ставит перед Горятой поднос с графином крепкой настойки и две тарелки с мясной и сырной нарезкой.

Подняв глаза, показываю ему на наполненный бокал.

— Пока я читаю, ты не стесняйся! Попробуй вот настойку, буженинкой закуси!

Просить Горяту дважды не надо, не чинясь, он вливает в себя полный бокал и, крякнув, сгребает с блюда не меньше половины тонко нарезанной буженины. Шмякнув все это на ломоть хлеба, он с аппетитом откусил от своего импровизированного бутерброда изрядный кусок.

— Вот умеют у тебя, консул, готовить! — Еще не прожевав до конца, он начинает говорить с полным ртом. — Только ты своим на кухне скажи, чтоб куски-то потолще резали, а то вот что это! — Не обращая внимания на вилку, он поднял двумя пальцами тоненький пластик сыра и, смеясь, отправил его к себе в рот. — Срам один!

Вижу, что настроение у моего друга хорошее и можно уже в бочку меда добавлять ложечку дегтя.

Отложив свиток, бросаю на Горяту внимательный взгляд.

— Предложение бесспорно щедрое, но есть парочка пунктов, коих я никак в перечне не найду.

— Это чего же? — Горята враз посерьезнел, а я, наоборот, изобразил радушную улыбку.

— Да вот про рудник мой Медное что-то ничего не сказано, да про Тверской торговый двор в Новгороде тоже ни слова.

— Погоди! — На лице новгородца появилось недоумение. — Может ты не понял чего?! Это же список добра, что мы с сестрой своей тебе отдаем, а рудник он и так твой! Как мы можем тебе твой же рудник дарить?!

Мысленно не могу удержаться от иронии — ну не тупи, земля-то чья?!

Вслух же задаю вопрос немного по-другому.

— И что, в Новгороде все так же думают, как ты?

Горята начинает понимать, и его недоумение сменяется почти восторгом воплем.

— Ну ты жук! Ну ты и жук, Фрязин! Хочешь за наш счет оттяпать жирный кусок Новгородской землицы!

Моя улыбка тут же сменяется наигранным возмущением.

— Что значит оттяпать?! Рудник и острог Медное пойдут, как приданное вашей сестры, и будут ее собственностью до самой смерти, а потом их унаследуют ее дети, то бишь ваши племянники, ровно так, как она укажет в своем завещании.

Тут я немного лукавлю, в этом времени у замужней женщины нет ни прав, ни имущества, всем распоряжается ее муж. Поэтому я специально делаю упор на детях, чтобы Нездиничи осознали все правильно. Если они пойдут на сделку, то рудником и острогом Медное будет владеть старший сын их сестры, то есть, по сути, все добро останется в семье.

Пока я говорю, Горята согласно кивает, и в его прищуренном взгляде явно чувствуется идущий в его голове разлад. Помогаю ему прийти к нужному выводу.

— Ты подумай хорошенько! Ведь вам с братом одна выгода. И приданное шикарное и расходов никаких, а бумаги все я оформлю так, что комар носу не подточит.

Задумавшись, новгородец наливает себе еще бокал настойки и, опрокинув его в себя, выдает.

— Ну допустим, на это я Богдана смогу уговорить, но что ты там про Тверской двор говорил?

Тут мне уже приходится напрячься в правильном подборе слов, чтобы не отпугнуть сразу моего друга.

— Ты вот, Горята, уже три года в товариществе состоишь, а представительства нашего в Новгороде до сих пор нет. Все дела только здесь в Твери ведутся, а это и путь неблизкий, и по времени каждая сделка затягивается, да и опять же деньги серебром возить туда-сюда опасно.

Младший Нездинич забарабанил пальцами по столу.

— Так и что ты предлагаешь, каким образом это к свадьбе-то?!

Чуть усмехнувшись, я успокаиваю его нетерпение.

— Ты не торопись, а послушай лучше. Я уже сколько раз пытался у вас в Новгороде свой торговый двор открыть, и все никак. Тебя просил помочь, но у вас то одно, то другое, вот уже три года дело стоит.

Горята раздраженно махнул рукой.

— Да это