Его другая любовь - Люси Доусон

Я ничего не ответила. Просто нажала на рычаг, и трубка выпала из моих рук.

Я закрыла глаза, попыталась выровнять дыхание. Значит, Лиз была с нами в одном отеле.

Опять закружилась голова, меня замутило.

«Она там была».

Может, он вышел из комнаты, когда я заснула, и направился к ней? Может, она ждала его в триста пятнадцатом номере с заказанной бутылкой шампанского, либо они выпили, пока я ходила на массаж? Неудивительно, что Пит не расстроился из-за того, что секса у нас не получилось… он утешался с Лиз наверху.

Сработал рвотный рефлекс. Чтобы не запачкать подушку, я свесила голову с кровати и прицелилась на журналы, но из желудка вышло лишь немного желчи. Неудивительно — я же ничего не ела.

Затем я вспомнила, как в темной комнате, в галерее, Пит пялился в экран по второму разу. Глаза Лиз пронизывали его насквозь, и улыбалась она ему. А я-то думала, что тот день был только для нас… даже если так, он мог видеть Лиз на экране. Однако ему удалось встретиться с ней во плоти.

Меня снова затошнило. Но спазм опять не принес облегчения.

Сплюнула на журналы, вытерла нос тыльной стороной руки, отвела от лица волосы и подождала: хотела увериться, что позывов больше не последует. С обложки журнала на меня смотрело лицо модели. Безупречная кожа, лживые глаза. Как у Лиз.

Я вспомнила ее, загримированную, в балетном костюме. Она махала ему рукой со сцены, а потом бросила розу. Знала ли она, что я в отеле? Наверняка знала. Жалела ли меня? Да думает ли она вообще обо мне? Чертова шлюха.

Из глубины моего естества поднялись гнев и ревность. Я вскочила и помчалась вниз, в кабинет. Рванула дверь, так что она стукнула по стене, отбила штукатурку. Мне захотелось больше узнать о женщине, которую я вдруг возненавидела больше, чем кого-либо на земле. Я задержалась на пороге комнаты. Я понятия не имела, что именно ищу, но твердо решила разыскать это.

Усевшись на стол Пита, я рылась в бумагах и бросала их на пол. Мяла папки, не обращая внимания на то, что при падении из них выскакивали бумаги. Под моими ногами хрустели диски, я отшвыривала ногой DVD. Сбросила со стола книги, и бумаги летали, как конфетти. Наплевать! Я хотела узнать все.

Поиски продлились недолго. Пит сохранял списки телефонных звонков, чтобы в случае недоразумения предъявить их как доказательство своей невиновности, но совершенно не умел скрывать другие, куда более важные улики. Их я и искала.

Во-первых, программка. Я долго и сурово смотрела на лицо Лиз, пока страница не начала расплываться в моих глазах, и я еле удержалась, чтобы не порвать листок. После долгих поисков нашла счета по двум кредитным картам, о существовании которых не подозревала (вот что бывает, если уходишь на работу до утренней почты: Пит в это время дома, он ее и получает). А потом обнаружила открытку. На ней был изображен щенок, а внутри текст размашистым почерком:

Огромное спасибо! Я просто обожаю ее. И тебя! Теперь мы можем ходить па прогулки вместе с тобой и Глорией! Лиз.

Я так и села. Что он еще выкинул? Купил ей щенка? Тихо постанывая, упершись коленями в тумбу, я раскачивалась взад-вперед, старалась унять грызущую боль. Пит вместе с этой шлюхой прогуливал мою собачку? Ох, до чего тошно!

Мой план был разгромлен, как и кабинет Пита. Я вскочила на ноги, схватила его нож фирмы Стэнли и проделала им в столе дыры вроде оспин и безумные разрезы. Стряхнула все бумаги. Открытку разорвала на мелкие кусочки, документам тоже досталось. Воткнула нож в фотографию, где мы были запечатлены вдвоем. С криком и визгом разбросала по сторонам книги и перевернула ногой стул.

Вдруг я услышала лай Глории и остановилась, тяжело дыша. На лбу выступила испарина. Напуганная собачка скреблась и визжала. Она почуяла — в доме что-то не так.

Я спустилась на первый этаж и обнаружила, что Глория написала во всех углах. Я ее вымыла и выпустила в сад. Обтерла пол и пошла наверх — посмотреть на устроенный мною кавардак.

Кабинет разорен. Окончательно.

Только сейчас мне пришло в голову, что Пит придет домой и тотчас поймет, что мне все известно. Я загнала его в угол. Нам придется поговорить, и все выйдет наружу.

От одной мысли об этом стало вдруг страшно.

Я не представляла себя без Пита, он стал неотъемлемой частью моей жизни. Неужели я больше не поднимусь ему навстречу, не обниму его, не поцелую, когда он войдет в комнату? А когда у меня что-то случится, плохое или хорошее, неужели я не возьму трубку и не позвоню ему, не обращусь к нему в первую очередь? К кому же еще, если не к нему?

А если Пит только и ждет повода? Что, если он и сам не знает, остаться ему со мной или уйти к ней? Вчера я решила его не будить и не прогнала. Насколько я понимаю, выбор будет сделан не мной.

Когда Пит придет домой и увидит этот бедлам, а я скажу, что мне все известно, станет ли он спорить? Захочет ли остаться со мной или скажет: «Да, ты права, мне давно нужно было с тобой поговорить. Я виноват. Я не хотел, чтобы это случилось, однако все именно так, и я хочу быть с ней».

Стоя в разоренном кабинете, я пыталась представить себе жизнь без Пита. Со дня нашей первой встречи я просыпалась и засыпала с мыслью о нем. Вместе с родителями и друзьями он был воткан в мою жизнь. И домой я спешила к нему. Мне казалось, что он всегда был здесь. Я даже позабыла, что было в моей жизни до него. Он — главный мой друг, человек, знающий меня лучше, чем я сама.

У него не может быть таких отношений с кем-то другим. Это бессмыслица. Где мне теперь жить? Что делать? Вряд ли смогу позволить себе этот дом. Придется все начинать сначала. Полагаться на себя.

Тревога, поднявшаяся в груди, колотила изнутри по ребрам. Я огляделась вокруг и решила, что Питу нельзя видеть то, что я наделала, и почувствовала себя Алисой, провалившейся в кроличью дыру. Свадьбы, дети, семейные пары — все это пролетело между моих растопыренных пальцев. Я понимала, что должна как-то исправить содеянное, иначе попаду в ловушку, устроенную собственными руками, а этого я не хотела.

И мне в голову пришла мысль: ограбление… оно нее прикроет. Все, что нужно сделать, это разгромить остальные комнаты в доме. Тогда картина будет убедительной.

Мой первый обман.

Глава 8

— Хорошо, что вас не было дома, когда он здесь орудовал, — сказал самый молодой полицейский, пытаясь чем-то помочь. — Вы и представить не можете, что бывает, когда люди являются в момент ограбления…

— Такие мысли сейчас ни к чему. — Старший полицейский устало взглянул на своего коллегу. — Он далеко ушел. Думаю, он ввалился в дом наугад, мадам. Вы говорите, он ничего не взял, кроме двух украшений?