Собрание сочинений. Том третий. Рассказы и эссе - Сергий Чернец

Своей работе он придает громадное значение и поэтому бережет себя и свои «произведения», как зеницу ока. Он не пьет и ведет здоровый образ жизни и оберегает себя. Дома, когда он сидит и творит «новое слово», все ходят на цыпочках. И если, вдруг, стук посуды на кухне нарушит покойную тишину – он схватит себя за голову и грудным голосом скажет: «Пррроклятие… Трудна же писательская жизнь, не дадут сосредоточиться!» Чтобы выжать мысль, остроту, удачное сравнение, он пускает в дело «сто сорок лошадиных сил» мощи мозгов. Чтобы быть и реальным и художественным, он применяет и фотографии и измерения математические, линейкой определяя расстояния между предметами…. И вся его работа только для «благородного» искусства.

А впрочем, если ему предложат миллионный гонорар и закажут 10 листов текста по теме – то, он возблагодарит Бога и, конечно, «продастся» сам, как продается всё в этом мире, по его же характеристике….

В заключение книги. Философия писателя

В заключении, вновь нужно вернуться к тому высказыванию: что писатель в России – больше чем писатель. Особенно великие писатели предстают такими мудрецами-философами, и каждый со своей философией.

Философия писателей, однако, не стоит на месте, она в постоянном развитии по мере роста таланта писателя. Из произведения в произведение писатель представляет на суд читателя свое прозрение, напитываясь разной философией разных людей. Именно прозрение – т. е. он, писатель, видит и понимает людей разных классов общества.

Свою собственную философию писателя узнать не всегда удается. Ибо она бывает так глубоко запрятана в его творчестве, что не всегда и поймешь, что этой именно философии и придерживается сам писатель. Да и не нужно бывает точность – его ли это воззрение, в определении. Писатель показывает нам жизнь, то, что есть, и ту философию, какая есть у людей: как говорят – правду жизни показывает нам писатель. А уж нам, читателям, предоставлена возможность освоить и усвоить ту или иную философию жизни.

Для пущего примера, очень показательно, как точно и правдиво изложена философия писателем: можно увидеть у великого философа Чехова.

Чехов – последний из великих писателей русской литературы 19-го века. Он создал действительно новые формы письма. В его коротких и емких рассказах, буквально на двух-трех страничках, очень ясно изображена философия почти всех слоев общества.

Во-первых. Это и затаенная тема свободы: «… Свобода, свобода! Даже слабая надежда на ее возможность дает душе крылья, не правда ли?» – в 1888 году Чехов написал «Степь» – повесть о родине, увиденной глазами детства. Еще не перевелись громадные, широко шагающие люди, – иначе кому же нужен такой простор? – так мыслил герой – Егорушка.

Стремление к свободе досталось русскому человеку: «вместе с плотью и кровью от далеких вольных предков» – говорит Чехов в рассказе «Мечты» (1886г).

Во вторых. И философию русского православия Чехов изобразил так ясно, что рассказ его о студенте-семинаристе – читается прямо как проповедь о христианской Вере. Рассказ так и называется «Студент». Проповедь студента об Апостоле Петре возымела сильное воздействие на слушавших ее простых русских людей – так, что довела их до слезы. И неизбежен вывод, который явно богословского характера, который сделал в лице студента Чехов:

«Одинокий огонь (костра) спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, – то о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам, и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что (апостол) Петр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра». И вдруг радость заволновалась в его (студента) душе…

«Прошлое, – думал он, – связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого». И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».

И заканчивает Чехов с оптимизмом: «… и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла».

Разделял ли сам писатель-Чехов христианскую философию? Неизвестно. А в ответ на вопрос. – Несомненно, он знал историю христианскую, так как родился, крестился и воспитан в Православной Руси. Но как врач, учившийся в университете на медицинском факультете – он знал и про теорию Дарвина и о человеческом теле и его болезнях, которые происходят от микробов, а не по Божиему напущению.

Сомневаться в искренней вере христианской самого Чехова может заставить рассказ, написанный уже в конце жизни писателя.

Это «Дом с мезонином», где писатель явно высказывает свои личные мысли. Он изображает, якобы, художника, который бы должен рассказывать больше о красках и холстах. Но художник – очень часто и много говорит о медицине, и такие подробности знает о врачебном, что сразу видна автобиографичность всех мыслей героя рассказа.

Это будет в-третьих. Ибо тут представлена философия нового утопического характера – философия коммунизма, еще не оформившаяся в сознании героя и возможно самого автора.

Социалистическое движение было уже сильно распространено в Европе и проникло тогда уже в Россию, и Чехов явно сочувствовал этой новой философии социализма. Вот он и вывел свое собственное похожее воззрение, завуалировав его в своем рассказе – «Дом с мезонином».

Есть и другие философии в рассказах писателя. Но как всякий философ, по свойству этой науки, он, Чехов, не дает прямых ответов на вопросы.

В рассказе «Дом с мезонином» он дает противопоставление двух воззрений. Одна деятельная женщина Лида строит больницы для народа, школы для бедных крестьянских детей, помогает приходящим к ней больным людям, раздавая лекарства.

А другой, праздный художник, со своими утопическими социалистическими мыслями. И все его «благородные», вроде бы, мысли – Чехов приводит к полному абсурду. Остается не ясным, какой философии он сам придерживается, хотя и возвышает человека, говоря устами героя: «Человек должен сознавать себя выше львов, тигров, звезд, выше всего в природе, даже выше того, что непонятно и кажется чудесным, иначе он не человек, а мышь, которая всего боится».

Тот же герой-художник, в порыве спора, ясно излагает философию-утопию, которая сродни «снам Веры Павловой» из романа «Что делать», вот она:

«Нужно освободить людей от тяжелого физического труда…. Возьмите на себя долю их труда. Если все мы, городские и деревенские жители, все без исключения, согласились поделить между собою труд, который затрачивается вообще человечеством на удовлетворение физических потребностей, —

то на каждого из нас, быть может, пришлось бы не более двух-трех часов в день. Представьте, что все мы, богатые и бедные, работаем только три часа в день, а остальное время у нас свободно».

И тут же в споре, этот горе-философ приходит к отрицанию и абсурду:

«Не признаю я науки (медицины), которая лечит… Науки и искусства… стремятся к вечному и общему – они ищут правды и смысла жизни, (ищут бога, душу) … А когда их пристегивают к нуждам и злобам дня, к аптечкам и библиотечкам, то они только осложняют, загромождают жизнь. У нас много медиков, фармацевтов, юристов, стало много грамотных, но совсем нет биологов, математиков, философов и поэтов…. У ученых, писателей и художников кипит работа, (совсем противоположного характера) по их милости удобства жизни растут с каждым днем, потребности тела множатся…». И завершает он явным отрицанием: «… так… на поверку выходит, что работает он для забавы хищного… животного, поддерживая этот порядок вещей. И я не буду работать…».

И в этом споре он (герой) явно проигрывает, потому что деятельная Лида ему отвечает так:

«Перестанем же спорить, мы никогда не споемся, так как самую несовершенную из всех библиотечек и аптечек, о которых вы только что отзывались так презрительно, я ставлю выше всех пейзажей в свете (картин)».

На этом философия красиво изложенная кончилась. Я привел краткую версию, но из этого ясно, что Чехов видел и понимал всю абсурдность социалистической философии. Он видел глубже. Также как глубоко понимал и религиозную философию. Во множестве рассказов о религии Чехов писал так, – как будто знал о нашей православной вере изнутри.

Например, есть рассказ «Архиерей», где изображена жизнь перед смертью епископа, – показана внутренняя практическая жизнь православия. Чехов знал правду.

Еще двадцать лет назад Чехов, казалось бы, должен уйти в прошлое, заслоненный модными литературными течениями, новыми громкими именами. Но оказывается, что его, Чеховская, литература – самая актуальная для нашего времени. В одной только повести «палата №6» столько отражено философии, – что Чехов прямо пророк, вся наша действительность отражена в его произведениях.