Индейское лето (сборник) - Евгения Перова

– Да я понимаю – семья, ребенок, но… Я все время возмущалась: она же совсем вас не ценит, не уважает и обращается с вами просто ужасно. Неужели вы до сих пор ее любите?

– Господи… Я даже не думал, что вы принимаете это так близко к сердцу! На самом деле все обстоит немного иначе, чем вам представляется.

– Конечно, это совсем не мое дело, но мне казалось, что вы несчастны, и я ужасно переживала. Особенно когда еще думала, что мы сможем породниться. Я сомневалась, что уживусь с Валерией Михайловной. Смешно, конечно, но я мечтала, чтобы вы встретили женщину, которая сделает вас счастливым. Даже пыталась немножко поколдовать! Мы с мамой знаем разные заговоры – правда, я не сильно в это верю, но вдруг оно и правда работает…

Глеб смотрел в Сашины черничные глаза и медленно умирал, раздираемый противоречивыми чувствами, потом решился и очень тихо произнес:

– Я встретил такую женщину. Это вы, Саша.

Он тут же пожалел о сказанном, потому что Саша явно удивилась, ахнула и закрыла лицо руками.

– Господи, какая же я дура! – пробормотала она. – Непоправимая дура! Безмозглая идиотка!

Глеб молчал. Саша убрала руки – глаза ее были полны слез:

– Простите, простите меня, Глеб Алексеевич! Ради бога, простите! Я ничего, ничего не понимала. Я люблю вас, очень сильно люблю! Но… Совсем не так, как вам хотелось бы. Вы знаете, мы ведь с Антоном именно поэтому так долго продержались: я не могла представить своей жизни без вас! А в нем я давно разочаровалась.

– Сашенька, я все понимаю. Я никогда ни на что не надеялся. Не надо мне было говорить. Простите.

– Глеб Алексеевич, а вдруг мы с вами встретимся в следующей жизни? И тогда все получится.

– Да, пожалуй, все надежды только на следующую жизнь, – невесело усмехнулся Глеб, понимая, что Саша пытается его утешить.

– Представляете, вам двадцать, а мне…

– А вам вдруг семьдесят!

– Да, об этом я не подумала… Это еще более безнадежная ситуация…

– Но даже в этой безнадежной ситуации я буду любить вас так же сильно, как сейчас.

Саша опустила голову – оба не знали, что еще сказать и долго сидели в тягостном молчании. Потом Саша взглянула на Глеба и грустно произнесла:

– Глеб Алексеевич, я думаю, нам не стоит больше видеться. Это очень горько, но иначе нельзя. Ответить на ваши чувства я не могу. Вы для меня как отец! Больше, чем отец. А видеть вас и знать, что вы страдаете из-за меня… Нет, я этого не выдержу. Простите меня.

– Что ж… вероятно… вы правы…

Боль, которую испытывал Глеб, была так сильна, что он даже дышал с трудом. Саша смотрела с состраданием, потом протянула руку и коснулась его щеки. Глеб закрыл глаза. И тогда Саша быстро поцеловала его в губы – сердце Глеба остановилось, а потом словно раскололось на множество мелких и острых осколков. Когда он пришел в себя, Саши уже не было.

Глеб долго сидел на этой скамейке, не в силах подняться. Он наконец осознал, что все это время благополучно обманывал себя: в самом дальнем и потаенном уголке его души жила крошечная, слабая и хрупкая надежда. А теперь она умерла, и Глеб вместе с ней. Эта мысль принесла даже какое-то облегчение: раз он больше не принадлежит к миру живых, значит, преграда между ним и его любовью непреодолима. Он будет существовать по другую сторону стены, разделяющей живых и мертвых, в полной тьме…

Конец ознакомительного фрагмента.