Опера и смерть - Вера Русакова

Родители Лауры меня не интересовали, но пришлось выслушать их родословную, описание их привычек, перечень их детей и рассуждения о нахальстве современной молодёжи.

Её хозяйка пожала плечами.

Я откланялся.

История, рассказанная «доньей Лус Пердомо де Ларраньяга» показалась мне настолько дикой и неправдоподобной, что я даже не огорчился.

Выйдя из номера в коридор, я вдруг увидел: дверь синьоры Ангиссола распахнулась, и оттуда вышла бледная красивая блондинка со свечой в руке. Она шла по коридору с видом сомнамбулы и заметила моё существование только тогда, когда я громко кашлянул.

– Слушаю.

Слава богу, на английском языке.

Я представился.

– Я Элизабет Мак-Генри.

Я обрадовался. Британка в этой иностранной компании! С ней можно будет поговорить свободно.

Мы зашли в номер. Молодая женщина держалась сухо и настороженно, совсем не проявляя британской приветливости. От знакомства с майором Рейс-Морганом решительно отреклась, о Парксе сказала коротко: «наш музыкант».

– Вы были в хороших отношениях?

– Нет.

– Почему?

Пожала плечами. Впервые я видел этот нелепый иностранный жест у подданной Её Величества.

– Это очень странно, мисс Мак-Генри. Обычно британцы в иностранном окружении ищут общества друг друга.

В глазах мисс вдруг мелькнула неприязнь.

– Мне это иностранное окружение нравится. Я вполне довольна своими партнёрами и общества Паркса не ищу. Точнее, не искала.

У меня дух захватило от столь грубого заявления. А секунду спустя осенило:

– Паркс Вас шантажировал?

–Нет! – Крикнула мисс Мак-Генри. Крикнула так громко и резко, что я мгновенно понял: лжёт.

– Мисс, лучше Вам сказать правду.

– Я на исповеди?

– Я подозреваю, что Вы меня обманываете.

– Я слышала, сэр, что сто кроликов не составят одну лошадь, а сто подозрений – одно доказательство.

Вот уж не ожидал, что она разбирается в юриспруденции!

Мисс немного успокоилась, но смотрела враждебно. Рухнули мои расчёты! Но я всё решил рискнуть.

– Вы знаете о смерти Паркса? Откуда?

– Синьора Тереза сказала.

Ах да, она же выходила из номера светловолосой итальянки.

– Я отношусь к соотечественникам не так плохо как Вы, мэм. И потому хочу спросить Вашего мнения. Что Вы можете сказать о синьоре Ангиссола?

– Она отличная певица, контральто. Исполняет партии Орфея [3], гадалки в «Бале-маскараде», маркизы в «Дочери полка», но самая её любимая роль – Изабелла из «Итальянки в Алжире».

– Меня она интересует не столько как певица, сколько как личность. Умна она или глупа? Замужем ли? Кто её родители?

– Она очень умна. А также великодушна и справедлива. Её все в труппе уважают и обращаются к ней за советом. Не замужем. Родители…

Девушка задумалась

– Вот про родителей ничего не знаю.

– Паркс её шантажировал?

– Об этом Вам лучше спросить у неё самой.

– А что Вы скажете о супругах .. эээ ..Ларран…. – я забыл.

– Ларраньяга, – без запинки продолжила собеседница. – Ничего, кроме хорошего. Октавио иногда бывает резковат, но и только. Прекрасный тенор… Ну, это Вам, если не ошибаюсь, неинтересно. Заботливый муж и отец – это даже удивительно, при его внешности и при том, что он испаноамериканец…

– Как? – Я был изумлён. – Разве он не итальянец?

– Нет. Он из Гватемалы.

Посмотрела на меня с каким-то странным выражением, словно бы презрительным.

– Это маленькая страна в Центральной Америке. А Лус, его жена – сама покладистость. Мы с ней вместе пели в хоре, пока она не перешла в матери, а я – в солистки. Очень застенчива и поначалу неловко чувствовала себя в Европе, но понемногу привыкает.

Так вот почему она так странно разговаривает по-итальянски! И почему они «сеньоры».

– У нас в труппе есть представители из разных стран и частей света. Синьора Тереза как-то смеялась, что у нас встретились индейцы и индийцы.

– Как это?

– Лус индеанка или метиска, в её жилах – кровь коренного населения Америки – или если хотите, Вест-Индии. Возможно, что и в жилах Октавио тоже, но выглядит он как испанец. А мадмуазель Пернэ и её слуга приехали из Ост-Индии – ну, где слоны и махараджи.

Я вспомнил молодого слугу. Его я тоже принял за итальянца.

Мисс Мак-Генри успокоилась и стала даже улыбаться, отчего похорошела. Я попросил её рассказать о Роберто Кассини.

– Весёлый и приветливый человек, что называется душа компании. Храбр. Галантен с дамами, причём совершенно бескорыстно. Немного ловелас. Если Вас интересуют родители: из актёрской семьи.

Ну что ж, и на том спасибо.

– А с Парксом у него какие были отношения?

Пожатие плеч.

– Не знаю.

– У Вас есть оружие?

– Да.

– Не могли бы Вы мне его показать?

– А зачем? – Она снова насторожилась.

– Я очень прошу Вас, мисс.

Результат превзошёл всё, что я мог ожидать: мисс вынула из кармана плаща, мирно висевшего на вешалке, превосходный армейский пистолет. Откуда у женщины такое оружие?

– Я женщина и живу одна. Должна быть готова к обороне. Приобрела первое, что попалось.

Я ушёл из номера весьма изумлённый.

Следующим моим – и последним в тот день – собеседником оказался гобоист Каэтани. Она сидел у себя в номере с компрессом на ноге и высказывал надежду, что к завтрашнему дню поправится.

– Завтра у нас «Бал-маскарад». Вы слышали? О, сходите непременно! Синьор Верди – гений, а это одна из лучших его опер! Синьора Ангиссола уговаривает директора поставить «Трубадура» – это ещё лучше. А сегодня играют «Искателей жемчуга», и без меня обойдутся. Знаете?

– Я три раза собирался послушать эту оперу, и все три раза неудачно. В первый раз произошла драма – в тенора стреляла обиженная женщина, и спектакль отменили. Во второй раз – перед самым выездом стало плохо моей матери, и мы остались дома. Третий раз был недавно в Карлайле – погиб мой родственник, и мне уже было не до театра.

Синьор Каэтани слушал мой рассказ с живейшим вниманием, а после последней фразы сочувственно заахал.

– Собственно, из-за этого родственника я к Вам и пришёл.

– Вы знакомы с майором Рейс-Морганом?

– Нет.

– А с мистером Парксом?

– Разумеется! С ним что-то случилось?

Реакция гобоиста совершенно отличалась от реакции синьоры Ангиссола. Он искренне огорчился, стал спрашивать, надо ли ему хоронить покойного друга и что с ним случилось. Я почувствовал невольную симпатию к собеседнику и коротко рассказал ему об обстоятельствах дела.

– Артур пришёл к нам после смерти Жюстин. Она скончалась внезапно, на представлении «Дочери полка», в конце спектакля. Больше мы его не ставили. Пришёл по объявлению отвратительный тип, с которым невозможно было работать. Потом синьор Имолезе привёл Артуро. Мы с ним поладили, и музыкантом он