Как мы принимаем решения - Джона Лерер

Этот метод программирования довольно точно отражает действие дофаминовых нейронов. Клетки мозга тоже измеряют несоответствие ожидания конечному результату. Они используют свои неизбежные ошибки для повышения производительности, в конечном счете обращая неудачу в успех. Рассмотрим, к примеру, эксперимент, известный как «айовский игровой тест». Он был разработан нейробиологами Антонио Дамасио и Антуаном Бекара. Игра проводилась следующим образом: человеку — «игроку» — выдавалось четыре колоды карт, две черных и две красных, и 2000 долларов на игру. Каждая карта сообщала игроку, выиграл он деньги или проиграл. Общая рекомендация состояла в том, чтобы переворачивать карты из одной из четырех колод и выиграть как можно больше денег.

Но карты были распределены по колодам не случайным образом. Ученые их подтасовали. Две колоды состояли из крайне рискованных карт. Выигрыши там были больше (100 долларов), но штрафы в них тоже были непомерные (1250 долларов). Две другие колоды были сравнительно сбалансированными и умеренными. Хотя выигрыши в них были меньше (50 долларов), они реже штрафовали игрока. Если бы игрок тянул только из этих колод, он бы в результате оказался в неплохом выигрыше.

Сначала процесс выбора оставался совершенно случайным. Не было никакой причины отдавать предпочтение ка-кой-то конкретной колоде, так что большинство людей пробовало брать из каждой стопки, ища наиболее прибыльные карты. В среднем людям требовалось перевернуть около пятидесяти карт для того, чтобы начать тянуть исключительно из прибыльных стопок. И в среднем около восьмидесяти карт уходило на то, чтобы проходивший эксперимент человек смог объяснить, почему он или она отдают предпочтение этим колодам. Логика медлительна.

Но Дамасио интересовала не логика, а эмоции. Все время игры участники эксперимента были подсоединены к компьютеру, который измерял электрическую проводимость их кожи. Обычно более высокие уровни проводимости свидетельствуют о нервозности и беспокойстве. Ученые выяснили, что уже после десятка карт рука игрока становилась более «нервной», когда тянулась к опасной колоде. Хотя сам игрок все еще не очень понимал, какие стопки наиболее прибыльны, его эмоции сформировали вполне определенное чувство страха. Эмоции знали, какие колоды таили в себе риск. Чувства человека разгадали игру первыми.

Пациенты с неврологическими расстройствами, которые не могли испытывать вообще никаких эмоций — обычно из-за повреждений орбитофронтальной коры, — оказались не способны выбирать правильные карты. В то время как большинство выиграло во время эксперимента значительные суммы, эти исключительно рациональные люди часто становились банкротами и вынуждены были брать «ссуды» у проводящего эксперимент. Так как эти пациенты не могли проассоциировать плохие колоды с негативными чувствами — их ладони не проявляли никаких признаков нервозности, — они продолжали брать равное число карт из всех четырех колод. Пока мозг не получит эмоционального укола от проигрыша, он никогда не поймет, как выигрывать.

Как наши эмоции становятся такими безошибочными? Как им удается так быстро научиться определять прибыльные колоды? Ответ возвращает нас к дофамину, молекулярному источнику наших чувств. Проводя айовский тест у человека, которому для лечения эпилепсии делали операцию на головном мозге (пациенту ввели местную анестезию, но он оставался в сознании), ученые из Университета Айовы и Калифорнийского технологического института смогли пронаблюдать за тем, как процесс обучения проходит в реальном времени. Ученые обнаружили, что клетки мозга человека программируются так же, как и TD-Gammon они формируют предсказания того, что произойдет, и определяют различия между своими ожиданиями и реальными результатами. В ходе айовского игрового эксперимента, если клеточное предсказание было неверным — например, если игрок выбирал плохую колоду, — дофаминовые нейроны немедленно прекращали возбуждаться. Игрок испытывал неприятное чувство и учился больше не брать из этой колоды (разочарование поучительно). Однако если предсказание было точным — если он вознаграждался за выбор прибыльной карты, — тогда игрок испытывал удовольствие от того, что был прав, и эта конкретная связь оказывалась подкреплена. В результате его нейроны быстро обучились зарабатывать деньги. Они раскрыли секрет выигрыша в этой игре еще до того, как игрок смог понять и объяснить собственное решение.

В этом и состоит ключевой когнитивный талант. Дофаминовые нейроны автоматически определяют едва различимые схемы, которые мы иначе заметить не сможем, они усваивают всю информацию, которую мы не можем осмыслить на сознательном уровне. А затем, составив набор усовершенствованных прогнозов предстоящих событий, они переводят эти предсказания в эмоции. Представьте, к примеру, что вы получили много информации о том, как двадцать различных акций вели себя за некоторый период времени. (Разные курсы акций показывают бегущей строкой внизу телеэкрана, например, на канале CNBC.) Очень скоро вы обнаружите, что вам сложно вспомнить всю финансовую информацию. Если вас спросят, какие акции показали наилучшие результаты, вы, скорее всего, не сможете дать точный ответ. Вы не можете обработать всю информацию. Однако если вас спросят, какие акции вызывают у вас наилучшие чувства, — теперь вопрос задают вашему эмоциональному мозгу, — вы неожиданно для себя сможете определить лучшие акции. Согласно Тилману Бетчу, психологу, который провел этот изящный эксперимент, эмоции «обнаруживают потрясающий уровень чувствительности» к реальному поведению различных ценных бумаг. Акции, которые поднялись в цене, будут ассоциироваться у вас с наиболее позитивными эмоциями, тогда как бумаги, стоимость которых упала, вызовут смутное беспокойство. Эти мудрые, хотя и необъяснимые чувства являются важнейшей составляющей процесса принятия решений. Даже когда нам кажется, что мы ничего не знаем, нашему мозгу что-то известно. Именно об этом нам и пытаются сказать наши чувства.

Это не означает, что можно бездумно полагаться на эти клеточные эмоции. Дофаминовые нейроны должны все время учиться и переучиваться, иначе точность их предсказаний будет снижаться. Чтобы иметь возможность доверять своим эмоциям, мы должны постоянно проявлять бдительность, ведь разумная интуиция является результатом сознательных упражнений. Сказанное Сервантесом о пословицах — «Эти короткие фразы порождены долгим опытом» — также применимо и к клеткам мозга, но только если мы их ими правильно пользуемся.

Возьмем, к примеру, Билла Роберти. Он один из немногих людей в мире, которым удалось стать экспертами мирового класса сразу в трех различных играх (для сравнения представьте себе, что, скажем, Бо Джексон начал бы выступать одновременно в Национальной баскетбольной, Национальной футбольной и высшей бейсбольной лигах…). Роберти — гроссмейстер и бывший чемпион США по быстрым шахматам. Он очень уважаемый эксперт по покеру и автор нескольких популярных книг по Техасскому холдему. Однако наибольшую известность Роберти получил благодаря игре в нарды. Он дважды выигрывал мировой чемпионат по нардам (кроме него это удалось всего одному человеку) и регулярно попадает в топ-10 игроков в мире. В начале 1990-х годов, когда Джеральд Тезауро искал эксперта в этой игре для состязания с TD-Gammon, он выбрал Роберти. «Он хотел, чтобы его компьютер учился у лучшего, — говорит Роберти, — а я и был лучшим».

Сейчас Роберти немного за шестьдесят, у него копна седеющих волос, глаза с тяжелыми веками и очки с толстыми стеклами. Он смог превратить свое детское увлечение шахматами в прибыльную работу. Когда Роберти говорит об играх, в его голосе все еще звучит мальчишеский энтузиазм человека, который до конца не верит в то, что может зарабатывать себе на жизнь, играя. «В первый раз, когда я играл против TD-Gammon, я был под сильным впечатлением, — говорит он. — Он заметно превосходил все остальные компьютерные программы, с которыми я сталкивался. Но я чувствовал, что все равно играю лучше. Однако на следующий год все изменилось. Теперь компьютер стал грозным противником. Он научился играть, играя со мной».

Компьютерная программа достигла мастерства в нардах, изучив собственные ошибки в предсказаниях. Совершив несколько миллионов ошибок, TD-Gammon сравнялся с Deep Blue, способным бросить вызов лучшим противникам среди людей. Однако все эти потрясающие машины имеют одно строгое ограничение: каждый может овладеть лишь одной игрой. TD-Gammon не может играть в шахматы, a Deep Blue — в нарды. И пока ни один компьютер не смог добиться совершенства в покере.

Как же Роберти удалось так хорошо освоить настолько разные игры? На первый взгляд кажется, что шахматы, нарды и покер опираются на совершенно разные когнитивные навыки. Именно поэтому большинство чемпионов по нардам обычно играют только в эту игру, большинство гроссмейстеров не интересуются карточными играми, а большинство игроков в покер не могут отличить латвийский гамбит от французской защиты. И тем не менее Роберти смог преуспеть во всех трех областях. По его словам, его успех объясняется просто. «Я умею учиться, — говорит он. — Я знаю, как сделать себя лучше».