Записки истребителя - Анатолий Кожевников

Удар был настолько ошеломляющим, что гитлеровцы даже не успели укрыться в блиндажах и бомбоубежищах. На месте стоянок самолетов возникли черные столбы дыма. Горел бензин, горела столовая. Зенитные батареи произвели лишь несколько выстрелов, но, засыпанные пулеметно-пушечными очередями, замолчали.

Штурмовики сделали по пять заходов и, оставив за собой пылающий аэродром, легли на обратный курс.

Задание было выполнено блестяще. Не потеряв ни одного человека, мы полностью уничтожили "особую" группу Геринга.

- Складно получилось, - говорил с восторгом Кузьмин - Дали прикурить геринговым асам. Отлетались они.

- Отлетались, Кузя, отлетались, - соглашаюсь с ним. - Получилось действительно неплохо. А почему? Давай разберемся. Мы летели даже без предварительной прокладки маршрута и летели верно. Почему? Потому, что отлично знали район боевых действии, а аэродром противника был изучен заранее. Вот и выходит , что нужно постоянно изучать наиболее вероятные маршруты на территории, занятой противником. Это одно. А вот и другое. Нам помогла беспечность противника. Он совершенно не предполагал о нашем налете и вел себя неосмотрительно. Но неосмотрительность может дорого стоить не только врагу, а и нам...

Долго мы еще говорили о том, чему научил нас этот полет.

- Хватит - сказал я наконец. - Пора в столовую. Немцев "накормили", и самим нужно набраться сил. В шестнадцать часов вылет на Сторожевое.

Я ОТКРЫВАЮ СЧЕТ

Полеты на Сторожевое были для нас привычны. Мы знали даже малейшие детали этого участка фронта, поэтому специальным изучением маршрута и цели перед вылетом не занимались.

16.00... Первыми отрываются штурмовики, за ними истребители. Внизу проплывает знакомый пейзаж - зеленое поле, кусты, опять поле.

Виден Дон. Переправа в светлое время затоплена, ее не должен обнаружить противник. Здесь уже неспокойно. На берегу рвутся снаряды, поднимая столбы воды и фонтаны земли.

Вот и Сторожевое. Зенитная артиллерия противника, кажется, распарывает воздух. Тысячи снарядов огненными шарами взлетают вверх и разрываются на нашей высоте. Идем сквозь эту железную вьюгу. "Илы" совершают первый, второй и третий заходы. Сбросив бомбы и израсходовав снаряды, они разворачиваются на свою территорию, перестраиваются в боевой порядок "клин" и летят на аэродром.

Но один штурмовик не спешит уходить. Он делает новый заход над целью видимо, у него еще остались снаряды. Но как раз в это время появились три мессершмитта и сразу же устремились на него. Какая-нибудь минута - и штурмовика не станет. Быстро полупереворотом вправо выхожу на пересекающийся курс и выпускаю заградительные очереди. "Мессершмитты" отказываются от первоначального намерения и бросаются на меня. Они набирают высоту. Штурмовик вне опасности, а мне нужно принимать бой. Положение невыгодное, но что остается делать: "мессершмитты" превосходят меня в скорости - от них не уйдешь.

Фашисты уверены в победе. Они атакуют с разных направлений. Трассы их пулеметных очередей проносятся совсем рядом с моим самолетом. Гитлеровцы бьют с предельно коротких дистанций и, пользуясь преимуществом в скорости, уходят от моего огня. Главное для меня - сохранить спокойствие, вовремя увернуться из-под удара, а при удобном случае атаковать самому.

Фашисты неистовствуют. Один из них на предельной скорости проходит, едва не касаясь моего истребителя.

Его пулеметная очередь под малым углом распарывает капоты мотора. Но в этот момент мне удается поймать его в прицеле; упреждения брать не нужно: ракурс ноль четвертей. Нажимаю на гашетку, привычный сухой треск пулеметов. Машина гитлеровца перешла на крутую горку, но, достигнув верхней точки, потеряла скорость и, переваливаясь через крыло, вошла в беспорядочное падение.

- Победа! Победа! - кричу от радости, не отрывая глаз от падающего самолета. Но это увлечение обошлось мне дорого. Я потерял несколько секунд. В тот самый момент, когда машина врага врезалась в землю, пулеметные очереди двух "мессершмиттов" прошили мой самолет. В кабине мгновенно блеснул огонек, что-то хлестнуло по ногам, множество мелких осколков разбитых приборов вспыхнуло на солнце. Две разрывные пули ударились о прицел и приборную доску, третья - бронебойная - оторвала у шлемофона левый наушник.

Почти инстинктивно сваливаю истребитель через крыло, имитируя беспорядочное падение. Винт сделал последние обороты и остановился. Земля приближалась молниеносно. Но машина оставалась послушной мне, Еще виток - и я вывожу ее из штопора, планирую на посадку. Сел в поле на выпущенное аварийное шасси.

Позднее заметил, что приземлился шагах в двадцати от глубокого оврага, заросшего полынью.

Фашисты, между тем, посчитав меня сбитым, прекратили преследование и ушли за линию фронта.

Одиночество мое продолжалось недолго. На гнедом коне подскакал всадник, как выяснилось потом, председатель колхоза, а за ним прибежали и другие колхозники.

- А фриц-то того - алес капут. Я весь бой от начала до конца видел, начал словоохотливый председатель. - Не ранен? А то пошлю за доктором.

- Доктора не надо. Кажется, задело не очень. Перевяжусь сам.

Мелкие осколки разрывных пуль нанесли небольшие ранения, и я обошелся индивидуальным пакетом.

Колхозники помогли замаскировать самолет, председатель организовал его охрану.

Было совсем темно, когда мы добрались до деревни.

Председатель пригласил поужинать. Хата его до отказа наполнилась людьми, со всех сторон сыпались вопросы.

- Дайте же человеку поесть, - вмешался хозяин. Сам знаю, как это получается. Бывало, в гражданскую, когда сходишь в атаку, кажется, барана на обед не хватит. А вы с расспросами. Вот поест - тогда и поговорим.

Вопросы задавались самые неожиданные, но большинство относилось к положению на фронтах. Я едва успевал отвечать. Вперед выступил седобородый старик. Помолчав с минуту, он спросил, глядя в упор:

- Думаете дальше отступать? А может, и наступать пора? Немец Украину занял. До Дона добрался, к Волге подошел.

В голосе старика звучал упрек за наше отступление. Больно было слышать его слова. Но что можно поделать, когда фашисты были сильнее нас. Не от добра отдавали мы им на поругание свою землю, оставляли своих людей...

Было далеко за полночь, когда я лег спать на душистом сене. Сон не приходил. Перед глазами как наяву вставали картины минувшего дня. Разгром фашистских асов. Бой с тремя истребителями, разговор с колхозниками. Перебирая эти картины, я постарался сосредоточиться на последнем бое. Какой же урок следует из него? Постепенно сложилось убеждение: если ведомый, выручая товарища, пошел в атаку без команды ведущего, то ведущий обязан прикрыть его. Каждый маневр одиночного истребителя в воздушном бою должен быть в огневой связи с другими самолетами. Если бы за мной пошел ведущий Аболтусов, у которого я был ведомым, бой окончился бы в нашу пользу. Я не винил Аболтусова: устремляясь на выручку штурмовика, я не успел предупредить ведущего, а это следовало сделать.