Угол падения - Наталья Андреева

Леонидов на миг обалдел, потом зажмурился. Открыл глаза, но очаровательное видение не исчезло, а, напротив, улыбалось ласково и многообещающе.

— Что ж вы не проходите, Алексей? Можно так неофициально? Все-таки второй раз встречаемся.

— Вы ослепительны. Просто нет слов. Ждете кого-нибудь?

— Вас.

Тут Леонидов понял, что затевается знакомая игра, в которой он мысленно приготовился потерпеть поражение. Лана провела его в кухню, где уже был накрыт стол.

— А можно, мы сделаем вид, что это неофициальный визит следователя, и будем на «ты»?

Леонидов уже смирился со всем, что она готовилась с ним проделать, и послушно кивнул.

— Леша, а сыщики водку пьют? — кокетливо подмигнула Лана.

— Нет, никогда! — гордо ответил Леонидов.

— Леша, а все сыщики врут?

Ох, не нравился ему этот интригующий тон и зазывные взгляды. Ну почему она к нему привязалась?

— Лана, чего тебе от меня надо? — напрямую спросил он.

— Ну, во-первых, накормить. Ты с чем бутерброды будешь: с рыбой или с ветчиной?

— Все равно.

— А пить мы будем мартини или сухое вино?.

— Без разницы.

— Тогда я сделаю коктейль: мартини, сок и лед. Не возражаешь?

— Может, сначала все-таки поговорим? Что там со звонком Серебрякова в день смерти? Ты, надеюсь, не придумала?

— Не придумала, не придумала. Я все тебе расскажу, сыщик, но давай сначала выпьем.

Она пододвинула к нему холодный бокал с коктейлем и блюдечко маслин.

«А, все равно», — подумал Леонидов, кидаясь в происходящее, как в омут, и сделал глоток терпкого вина.

— Ты закусывай, закусывай. Голодный, да?

— Не очень.

— А я думала, сыщики всегда голодные, хмурые и обязательно старые. Ты стрелять умеешь?

— Еще как! С пятидесяти метров — наповал. Бах-бах, все, конец.

— Смеешься. Ты все время надо мной надсмехаешься, почему? Я позавчера уж подумала, что тебе не понравилась. Ты всерьез считаешь, что я могу быть причастной к смерти Шурика? Ну, посмотри на меня? Что мне, выгодно было, что ли? Осталась без средств. — Она грустно вздохнула, похлопав ресницами.

— Так что ты хочешь мне рассказать?

— Расскажу, только давай еще выпьем.

После второй рюмки Алексей стал совсем добрым и даже пожалел несчастную Лану.

— Я тебе помогу. Ты мне все расскажи, а я тебе помогу.

— Ладно, только пойдем в комнату. Здесь что-то дует из окна, и вообще…

Что вообще, Леонидов так и не понял. Он шел за Ланой в спальню, лаская ее тонкую талию. Увидев разобранную постель, присвистнул:

— Лана, я взяток не беру, тем более натурой.

— Леша, почему ты так плохо обо мне думаешь? Думаешь, мне никто не может просто так понравиться?

— Ну, до сих пор этого, наверное, не случалось?

— Думаешь, я родилась такой дрянью?

— Лана, избавь меня от истории о том, как тебя соблазнила какая-то богатая сволочь и бросила. Знаешь, сколько я их слышал? И все они похожи до тошноты. 62

Меняется только имя главного героя, возраст и место действия. Поэтому не надо из меня слезу давить. Конечно, если ты меня сюда позвала, чтобы рассказать про свою несчастную жизнь, то я послушаю. Только это будет нечестно.

— Ладно, хватит болтать…

Она потянулась к выключателю, и в плотно зашторенной комнате воцарился интимный полумрак. В этом полумраке Лана уверенно нашла губы Алексея и потянулась к молнии на его джинсах.

«Вот так сбываются самые смелые мечты», — подумал тот, развязывая пояс оливкового пеньюара.

Такое тело он видел до сих пор только в фильмах и на кассетах с порнушкой. Конечно, у него были женщины: симпатичные, хорошенькие, но такой красавицы — никогда. «Девяносто — шестьдесят — девяносто», — блаженно бормотал он, скользя ладонями по молодой упругой груди и с наслаждением осязая тонкую талию и стройные бедра. Лана умело спускалась губами по его груди к низу живота. Чего она не знала, так это комплексов, поэтому ничто не мешало ей делать то, что приносит мужчине самое острое наслаждение. Минуты растянулись в часы. Мир сжался до размеров маленькой комнаты…

Пока он был в ванной, Лана потягивалась на постели, как объевшаяся кошка, поглаживая бедра и живот. Переворачиваясь на спину, довольно замурлыкала. Она старалась, очень старалась. Если уж будет трахаться с Норкой, то пусть поймет, что она, Лана, в постели лучше. И следователь ничего мужик, крепкий.

«Нет, мне никак нельзя без мужика, — рассуждала она. — Может, пусть этот следователь приходит, а там видно будет».

Когда Алексей вернулся из ванной, обмотав вокруг бедер полотенце, она оценивающе осмотрела его тело, бицепсы на руке, подтянутый плоский живот:

— Ну?..

— Красивая ты женщина, Лана, — сказал Алексей, ложась рядом с ней на мятые влажные простыни.

— И это все?

— Ну, хочешь, я тебе поэму сочиню? Только сигареты принеси и выпить что-нибудь.

— Фу, какой ты меркантильный. Больше ничего не принести?

Он вздохнул:

— У нас же с тобой не повесть о первой любви. Чего ты от меня ждешь? Скажи, я внемлю.

— Да ладно, лорд Байрон местного разлива. Ты куришь?

— Только в исключительных случаях, сейчас как раз такой, так что можешь собой гордиться.

Лана накинула пеньюар и вышла на кухню. Спустя несколько минут они лежали, накрывшись легким одеялом, и курили слабые женские Ланины сигареты.

— Мартини налить? — прервала наконец затянувшееся молчание Лана.

— Давай докурим. Еще и напьюсь. Надо же довершить стремительное моральное падение.

— Да ладно. Подумаешь, всего-то доставили друг другу взаимное удовольствие.

— Хочешь сказать, что тебе понравилось со мной…

— А то. Что я, бревно?

— Ладно, за встречу.

Они чокнулись бокалами и мелкими глотками запили привкус сигарет.

— Слушай, я все-таки хочу услышать, зачем весь этот цирк со звонком Серебрякова?

— Просто так.

— Да ладно, а если бы я не клюнул, чем бы ты стала крыть?

— Ты ж клюнул?

— Наверняка есть у тебя в запасе какой-то козырь. Говори уж. Давай сознавайся. — Он сделал зверское лицо и с видом Отелло слегка стиснул ее нежную шею. Они завозились, комкая одеяло и шелк простыней.

— Ладно, ладно, перестань. — Со столика рядом с кроватью грохнулись на пол бокалы.

— Говори, несчастная, был звонок или ты все придумала, чтобы меня сюда затащить? Придумала? Признавайтесь, подзащитная, вы обвиняетесь в совращении чистого невинного существа, то есть меня.

— Ты, невинное… Ладно, скажу. Я не совсем тебя обманула.

— Что значит «не совсем»? — Он сел на постели, отбросив подушку.

— Был звонок. Шура действительно позвонил мне около семи вечера. Сказал, что у него ко мне важный разговор, что он обязательно приедет, но ночевать не останется. Он был очень странным, подобрел, что ли. И слова какие-то говорил непонятные.

— Что именно? Вспомни. — В Леонидове проснулся следователь.

— Что-то вроде: «Это наша последняя встреча, будь готова» — и прочую ерунду.

— Последняя? Выходит, он знал, что готовится покушение?

— Может, и знал. Я не поняла. А если и знал, чего это он был такой веселый? Будешь так радоваться, если знаешь, что завтра тебя с пушкой будут караулить?

— Мне уже говорили, что Серебряков за несколько дней до убийства изменился. И чего это он был такой веселый, не в лотерею же выиграл? — Леонидов вздохнул и стал надевать джинсы.

— Ты еще придешь?

— Ты этого хочешь?

— Ладно, следователь, я не кусаюсь. Доносы не собираюсь строчить. Попросить хочу тебя кое о чем.

— Та-ак. — Леонидов понял, что пришло время заплатить за полученное удовольствие.

— Да не дергайся ты так, не убивала я твоего Серебрякова. Не надо меня выгораживать. Я о другом… Можешь сделать мне одолжение?

— Попробую, если ты действительно ничего такого…

— Да ничего такого. Ты просто к Норке не ходи.

— Откуда ты знаешь, что она мне звонила?!

— Уже звонила? Вот стервозина. Успела подсуетиться.

— Меня на работе не было. Телефончик оставила моим коллегам.

— Ну не зараза?

— Не понял. Рассказывай давай, чего вы там придумали? Рассказывай, все равно узнаю.

— Дай слово, что не обидишься.

— Еще чего, на глупых баб обижаться.

— Да? Значит, без претензий? Ну, в общем, поспорили мы на тебя.

— В смысле?

— Ну, в смысле, кто тебя быстрее в постель уложит.

— Лихо! А на что спорили-то?

— На ужин в ресторане.

— В каком?

— Да какая разница?

— Да, действительно, какая разница. Спасибо за правду.

Леонидов не знал, плакать ему или смеяться. С одной стороны, обидно, что он так глупо приписал быстрый успех собственной мужской неотразимости. Алексей машинально потянулся за пуфиком, чтобы запустить его в красивое Ланйно лицо.