Угол падения - Наталья Андреева

— Не надо только меня учить, будто не знаешь, что я не могу себе позволить иметь ребенка. Мне квартиру на свадьбу никто не подарил.

— Ты хочешь сказать, что сейчас, когда осталась одна, родишь ребенка? Никогда не поверю. Ты к Сережке моему за шесть лет хоть раз подошла? Люди с таким характером, ^как у тебя, живут только для себя. И я в этом не в'иновата.

— Только ты и виновата. Строишь из себя святошу, гордость свою показываешь. Да ты завидуешь, что я столько получаю, что трачу все на себя, что у меня на одну косметику уходит столько, сколько ты в месяц получаешь, что я за границу езжу отдыхать, а ты нет. Тебе ведь тоже хочется, ну, скажи, что хочется.

— Нет, не хочется. Если, как ты, ездить только затем, чтоб все знали, что ты можешь себе позволить отдых где-нибудь в Италии, то не хочется. Что ты там видела, кроме магазинов, ресторанов да шмоток своих?

— Сразу видно, что ты литературу в школе преподаешь, начиталась за всю свою жизнь книжек дурацких, в которых одна сплошная ложь про жизнь. Нет такой жизни, она другая, только ты не хочешь этого видеть и знать, но придется. Я тебе промою глаза, сестричка, только ты в обморок не падай…

Лена чуть было не выложила свой главный козырь, который давно приберегала для окончательной победы над сестрой, но вовремя осеклась. Поспешностью можно было все испортить, и она удержалась.

— Что ты мне хотела сказать? Ну, о промывании глаз, о том, что я не знаю жизни. Договаривай, раз начала.

— Да ничего, отстань ты, вон Вовка пришел, иди лучше помоги водку поставить в шкаф.

— Я никуда не пойду, ты что-то скрываешь, выкладывай! Не могу, надоело смотреть на твое многозначительное лицо, когда ты так говоришь. За что ты меня жалеешь?

— Ладно, извини. Похороны все-таки, что мы будем отношения выяснять? Муж тебя зовет, иди.

В прихожую ввалился Владимир, неся два ящика с бутылками зелья. Прозрачное стекло многозначительно дзинькало.

— Куда ставить, девушки? Уф, слава богу, народ еще до водки не добрался. Тащат все, что ни попадя. Сашка, ты хоть бы макаронов купила, что ли.

— Надо говорить «макарон».

— Ох уж мне эти учителя, я ей о жизни, а она мне об орфографии. Какая разница, на что они там оканчиваются, лишь бы жрать было чего.

Он засмеялся, ему одобрительно вторила Лена.

«Господи, как они похожи, можно подумать, что она, а не я с ним прожила шесть с лишним лет. Почему я раньше этого не замечала?» — подумала Саша, но дел действительно было слишком много, и она окунулась в хозяйственные хлопоты, перестав задавать себе глупые вопросы.

Леонидов добрался до своего кабинета уже часа в три. Общение с сотрудниками фирмы «Алексер» оставило в его душе столь тягостное впечатление, что пришлось зайти пообедать в сомнительное кафе с сомнительными же ценами. Бутылка пива окончательно восстановила угасшие силы, и, придя наконец на работу, он блаженно вытянулся на убогом казенном диване, распрямив слегка гудевшие ноги. Мысли вяло пульсировали, сквозь дремоту, больше подсовывая обнаженных девушек, чем занимаясь утомительным анализом тухлого дела. В физическом состоянии Алексея наступила та сладкая минута, когда после адской усталости тело охватывает великий пофигизм. И вот в этом-то состоянии невесомости его настиг телефонный звонок. Сначала он пробовал отмахнуться, как от зудящего комара, но усни попробуй, когда вредное насекомое раздражает твой слух. Лучше бы цапнуло и улетело, чем травмировать психику. Когда Леонидов понял, что телефон звонить не перестанет, он взял трубку.

— Да, это я.

— Простите, я звоню следователю Леонидову, — пропел сладенький женский голосок.

— Почти угадали.

— Извините?

— Слушаю вас. — Алексей встряхнул головой и принял вертикальное положение протестующего по этому поводу тела. — Кто говорит?

— Это Лана.

— Какая Лана? А, Лана. Мы так мило беседовали с вами некоторую часть ночи. Чего ж вам еще?

— Знаете, Алексей Алексеевич, я вдруг вспомнила. Он ведь мне звонил в тот день, когда его… Ну, там, в лифте.

— Кто звонил?

— Шурик. Серебряков то есть.

— Звонил?!! И вы об этом сейчас только вспомнили?

— А что такого? Подумаешь. У меня память девичья. Если, хотите все подробно узнать, приезжайте сейчас ко мне.

— Сейчас? Может, вы по телефону быстренько и изложите суть вашей беседы?

— По телефону не получится.

— Почему?

— Вы зададите вопросы, и вдруг я еще вспомню подробности там всякие.

— Ладно, вы меня убедили, Лана. Где-нибудь через час буду у вас.

Леонидов положил трубку.

Врет ведь, наверное.

«И за каким чертом я ей понадобился? Ладно. Все равно проснулся, поеду. Ох, ждут меня сегодня поздняя дорога, бубновая дама, крестовые хлопоты и веселый разговор». Он вздохнул, посмотрелся в стекло казенного шкафа и, слегка пригладив светлые прямые волосы, шагнул к дверям.

Лана же подмигнула своему отражению в зеркале и принялась накладывать парадный макияж. Теперь-то Норка перестанет задаваться и строить из себя мисс первую красавицу. Шиш ей, а не ужин, пусть платит, змеюка.

Алексей шел по коридору, когда его окликнул коллега Игорек Матвиенко:

— Слушай, Леха, тебе звонила какая-то Нора. Ну и голосок у девицы, я тебе доложу. Оставила телефончик и просила срочно перезвонить. Мол, есть информация по делу Серебрякова. Чего-то она там вспомнила.

— Что у них у всех, массовое просветление куриных мозгов? Тоже мне спящие красавицы проснулись!

— Знаешь, я предложил свои услуги, но она хочет только тебя.

— Меня на всех не хватит.

— Вот именно, и я так подумал. Поделись секретом, как ты их охмуряешь, нельзя же быть таким эгоистом. Может, у тебя метод какой-нибудь особенный?

— Иди ты… Бумажку давай с телефоном. Записал, надеюсь?

— Я не такой жадный, как некоторые. На, звони своей красотке.

Но Алексей Норе звонить не стал. Интуиция подсказывала, что что-то задумали эти девицы.

Опять пошел дождь. У людей отняли последнюю радость — порадоваться хоть теплому солнышку, раз уж судьба показала такое неприличное место. Но пузырчатые лужи злорадно растекались по серому асфальту, солнце решило уйти на каникулы, и распоясавшийся дождь струился с угрюмого неба. Народ прятался под зонты и полиэтиленовые пакеты. Вода смывала с улиц скопившуюся грязь. Вместе с летом уходила надежда, что вернутся старые времена, когда будущее казалось светлым, а курс доллара прогнозируемым. Прошлое опадало, как листва, и впереди ждала тяжелая неприятная осень.

При дневном свете злосчастный подъезд не показался Леонидову таким угрюмым и холодным. Подъезд как подъезд, в нем так хорошо спрятаться от дождя, стряхнуть с куртки холодные капли и вдохнуть запах человеческого жилья. Но сел он тем не менее в грузовой лифт.

…В то время как Леонидов преодолевал водные преграды, Лана была занята лишь одним: подбором соответствующего ситуации туалета. Как соблазнить мужчину? Очень просто, если ты молода и красива, если имеешь в этом деле немалый опыт, а в шкафу — дорогое французское белье с кружевами. Только какое надеть? Черное — слишком мрачно. Если надеть красное, то он, чего доброго, сразу сбежит, уж очень откровенный цвет, сразу ясно будет, зачем Лана милиционера к себе в дом пригласила. А жаль, красное ей очень идет. В белом слишком уж невинно: что она, невеста? А бежевое слишком уж буднично. Наконец Лана остановилась на роскошном комплекте оливкового цвета и соответствующем пеньюаре. Немного любимой губной помады и бриллиантовые серьги, подаренные покойным Серебряковым, — и она готова выиграть любое сражение. Осталось подобрать духи, и Лана шагнула к прозрачной галерее флакончиков.

«Нет, классика явно не подойдет. Надо что-то свежее и завлекающее, от чего мужчины просто сходят с ума», — подумала она, остановившись на зеленом «Кензо» из новой серии. Запах был что надо. Пышные черные волосы были сбрызнуты энным количеством волнующей воображение жидкости, несколько капель легли на виски, шею и запястья, и она была готова к возложению на предусмотрительно разобранное ложе. Ничего не подозревающий о свалившемся на него счастье Леонидов позвонил в дверь ее квартиры. Лана бросила на себя последний оценивающий взгляд и пошла открывать.

Леонидов стоял в дверях усталый и злой. Из темноты его глаз выхватывал только контуры женской фигуры, и он еще не мог оценить все ее дорогое великолепие. Пахло, правда, здорово, но мерзкая погода могла испортить любое приятное впечатление.

— Девушка, я час до вас добирался. Спасибо! Надеюсь, хотя бы на чашку горячего чая я могу рассчитывать после такого марш-броска?

— Проходите, проходите. Я как раз думала над этим: как вас согреть. — Лана щелкнула выключателем в прихожей.

Леонидов на миг обалдел, потом зажмурился. Открыл глаза, но очаровательное видение не исчезло, а, напротив, улыбалось ласково и многообещающе.