Частица твоего сердца - Скотт Эмма

У меня заурчало в животе, и тут же отозвался застарелый голод, который был сильнее потребностей плоти. Дом Баррера, черт возьми, просто ошеломил меня. Теплый и уютный, переполненный фотографиями и старинной мебелью, стеклянными шкафчиками со старушечьими безделушками и деревьями, созданными из проволоки и бисера. В воздухе витали запахи домашней еды. В этом доме ощущалась некая ценность, которой я никогда не знал и не понимал. Но она выражалась не в деньгах, а во всем остальном, что имело значение. Трудно было поверить, что этот дом, семейный очаг, и моя паршивая пустая квартира находились в одном и том же городе.

Мисс Баррера сидела на диване и вязала, а рядом с ней свернулись две серые кошки. Шайло видно не было, и слава богу. От меня воняло пóтом, и следовало убираться отсюда к чертовой матери.

– Как на улице? Надеюсь, не слишком жарко.

– Нет, мэм.

– Ты познакомился с моей правнучкой?

– Да, мэм.

– Надеюсь, она не доставила тебе неприятностей.

– Нет, она… милая.

«Она – произведение искусства».

– Хорошо. Она может быть довольно прямолинейной.

И это мне нравилось. Даже слишком. Очень многое в Шайло чрезмерно привлекало меня.

Я прочистил горло и вытащил из кармана еще один сложенный лист бумаги.

– Это список материалов. Я обзвонил кучу мест и выбрал самые лучшие цены.

Я протянул ей бумагу и быстро отступил.

– Ты просто прелесть! Мои глаза уже не те, что раньше, но я верю, что все в порядке. Я попрошу Шайло сегодня все заказать.

– Ага. Завтра в то же время?

– Что за глупость. Завтра суббота. Выходные нужны для развлечений. Хоть бы кто-нибудь сказал об этом моей внучке. – Она широко раскрыла глаза от внезапно пришедшей в голову мысли. – Шайло сказала, что ты учишься с ней в одном классе в Центральной школе.

– Да, мэм.

– Завтра вечером в доме одного из одноклассников будет вечеринка. По слухам, полный отпад.

Я кашлянул.

– Ладно.

– Разве не здорово, если вы с Шайло пойдете вместе? Ты познакомишься с одноклассниками, а заодно вытащишь Шай из гаража. – Она послала мне лучезарную улыбку. – Ну что скажешь, милый?

Эта женщина в самом деле хотела, чтобы я куда-то повел ее внучку? Должно быть, она видела еще хуже, чем я думал.

– Вряд ли получится, мисс Баррера.

– Пожалуйста, зови меня Биби. – Она улыбнулась, не поднимая глаз от вязания. – Очень жаль. Я просто подумала, что раз уж вы учитесь в одной школе и все такое… – она усмехнулась. – Шайло беспокоилась, что ты хладнокровный убийца.

Я напрягся, вспомнив слова Чаудера.

«Яблоко от яблони недалеко падает».

Биби ощутила, как изменилась атмосфера в комнате, и подняла голову, вперив в меня взгляд мутных карих глаз.

– Я не хотела ставить тебя в неловкое положение, милый. Если бы Шайло услышала, что я сую нос в ее дела, она бы раскричалась. – Старушка мягко улыбнулась. – На столе свежее печенье. Пожалуйста, угощайся перед уходом.

На миг я подумал о близняшках Марианн Грир, живущих в квартире подо мной. Девочки любили печенье. Но я ни за что на свете ничего не возьму из этого дома. Я уже ощущал себя захватчиком, который ворвался в идеальное жилище и осквернял его одним своим присутствием.

– Нет, спасибо. Мне нужно идти.

– Дело твое, но в следующий раз я буду настаивать. Увидимся в понедельник, милый.

– Ага.

Я вышел и закрыл за собой дверь. Отгораживаясь от материнской улыбки мисс Баррера, ласковых слов и ее внучки, самого прекрасного создания, что я видел, черт возьми, за множество уродливых лет.

«Она – собор, а я – разрушенный торговый центр».

Словно доказывая эту мысль, я зашагал к «Клиффсайду». После жилища Баррера цементный многоквартирный дом казался еще беднее, а моя собственная квартира походила на дурную шутку. Когда я только переехал, то отскреб ее дочиста, но налет бедности и одиночества проникал в каждый угол. Я попытался представить здесь Шайло.

«Этого не будет. Никогда. И ты это знаешь».

Да, я это понимал.

Дядя Нельсон повесил возле моей двери ящик для заявок на ремонт.

– Если вдруг ты заиграешься в школу и кому-то понадобишься, – пояснил он, закатив глаза.

Кроме того, на случай неожиданностей у всех жильцов был номер моего мобильного. Но ящик пустовал, а телефон молчал.

Я приготовил замороженный ужин и пока ел, ожидая наступления ночи, что-то смотрел в телефоне. Около семи вечера внизу громко хлопнула дверь. Дочки Марианн Грир с визгом и хохотом носились по квартире, пока она готовила ужин.

Они заслужили дом как у Баррера. Теплый и безопасный, с шоколадным печеньем, испеченным в приличной духовке, а не принесенным живущим наверху чудаком.

«Они справляются как могут».

Я принял душ и, натянув майку и трусы, улегся на комковатый, пахнущий старой мочой матрас в спальне. И попытался хоть как-то справиться.

На следующий день я устранил отвратительный засор в туалете квартиры 2С. А потом передо мной замаячили остаток дня и ночь; бесконечное количество часов, которые нечем было заполнить. Меня охватило знакомое чувство пустоты. И я вдруг вспомнил о Хижине. Конечно, если Миллер не придет, я все еще буду один. Но лучше уж такое одиночество. Оно как-то чище.

Я зашел в мини-маркет, чтобы купить жидкость для розжига и пиво. Стоявший за прилавком молодой парень даже не спросил у меня документы. Вероятно, помогли татуировки, хотя я и так не выглядел на восемнадцать. Я даже не ощущал себя на свой возраст. Когда отец взял ту бейсбольную биту, он начисто выбил из меня детство.

Миллер появился в Хижине через час после меня. В руках у него был потрепанный футляр для гитары. Он сел на небольшой валун перед костром и положил футляр на колени.

– Я обнаружил ее в руках у Чета, – пояснил он в ответ на мой взгляд. – Теперь придется всюду носить с собой. Сюда. В школу. Чертов засранец.

Я вспыхнул при мысли о том, что отморозок – хахаль его мамы возился с этой гитарой. Я вспомнил слова Шайло: Миллеру нужны руки, чтобы играть. И суметь чего-то добиться. Сам-то я мало на что годился. Никаких талантов или особых навыков. Но Миллер был чертовски умен и тщательно раздумывал, прежде чем что-то сказать. Я чуть не попросил его сыграть, но вместо этого протянул пиво.

Несколько минут мы пили молча, а потом я заметил, что он, как и Шайло, разглядывал мои татуировки. Вот только с ее стороны было нечто большее, чем просто любопытство. Я ощущал это кожей, на которую устремлялся взгляд ее карих глаз, замечал в чуть приоткрытых губах…

«Прекрати».

Я отбросил мысли о Шайло и рассказал Миллеру свою историю. В произносимых мной словах ощущался вкус крови. Но Хижина была тем местом, где можно оставаться собой, пусть даже совсем ненормальным.

И все же я ожидал, что Миллер посчитает меня психом и больше не захочет общаться. Но он лишь молча принял мои слова. Да и что он мог сказать? Он не сумел бы изменить произошедшего. И сам я был не в силах ничего поделать. Шанс остановить отца упущен, и возвратить его уже нельзя.

Когда я, собрав побольше дров, вернулся обратно к костру, Миллер возился с гитарой.

– Давно пора, – проговорил я.

– Я не часто играю для других.

– Почему нет?

– Не знаю. Да ты и не захочешь слушать то дерьмо, что я написал.

Я бросил свежие дрова на тлеющие остатки зажженного ранее костра.

– Откуда ты, черт возьми, знаешь?

– Какую музыку ты слушаешь?

– Тяжелую. «Melvins». «Tool».

– Да, а играю я вовсе не это. По большей части я писал песни для девушки.

– Девушка. – Я открыл очередную бутылку пива и протянул ему. – Сейчас мне по-настоящему жаль, что ты не можешь напиться.

– Аминь, – проговорил он, и мы чокнулись бутылками с пивом. Из-за диабета Миллер мог выпить максимум две.

– Что за история? – спросил я.

– Ты просто назовешь меня слюнтяем, посоветуешь трахнуть другую девчонку и смириться с этим.