Свет за облаками (сборник) - Елена Кочергина

— Скажи, что ты любишь меня, Адамис!

— Я люблю тебя больше жизни, Эроссита, разве ты не знаешь? — с жаром воскликнул он.

— Поклянись мне в вечной любви, Адамис, поклянись, что я буду для тебя единственной женщиной на свете!

В этот момент словно холодная иголочка коснулась его сердца, зовя Адамиса пробудиться и вспомнить о чём-то важном. Но через мгновение страсть с новой силой разгорелась в его душе, и в её огне сгорели всё его благоразумие и трезвость. Адамис готов был произнести любые клятвы, лишь бы немедленно получить желаемое.

— Я клянусь, что буду вечно любить только тебя, Эроссита, и никогда не буду с другой женщиной! — сказал он.

Как только эти слова были произнесены, девушка удовлетворённо кивнула и начала расстёгивать своё длинное красное платье.

Адамис лежал на поляне, часто и прерывисто дыша. Перед глазами стояла обнажённая Эроссита, раскинувшаяся на кушетке в пропахшей духами гримёрке.

Как только он полностью пришёл в себя и вспомнил всё, что с ним произошло, его окатило ледяной волной ужаса и отчаяния. Что же он наделал? Как теперь жить, зная, что предал любимую? Как искупить перед ней свою вину?

Адамис вскочил как ошпаренный и почти бегом кинулся искать Иветту, чтобы на коленях вымаливать у неё прощения. Он должен, он просто обязан всё ей рассказать. Конечно, она поймёт и простит его, ведь на самом деле он любит лишь её одну! Он докажет ей свою любовь, чего бы это ему ни стоило!

Когда он нашёл её, Иветта мирно спала под деревом. Адамис встал рядом, любуясь её прекрасным лицом, таким милым и родным. Как могла какая-то другая женщина хоть на миг завладеть его сердцем? Но тут он заметил, что платье Иветты слегка задралось, почти до самого бедра обнажив стройную ножку. Ножка эта помимо его воли вызвала в памяти игривую ножку Эросситы. Внезапно у Адамиса потемнело в глазах от любовной страсти. Какое-то безумие охватило его — он, сам до конца не понимая что делает, накинулся на Иветту и стал рвать на ней одежду. «Эроссита, любовь моя, как же я желаю тебя!» — беззвучно шептали его губы, пока руки ласкали нагое тело Иветты.

Проснувшаяся Иветта не сопротивлялась, а лишь молча смотрела на Адамиса своими большими печальными глазами. Ей казалось, что это какой-то дурной сон, что всё происходит не с ней, а с кем-то другим. Любящий и нежный Адамис просто не мог быть тем неистовым и грубым существом, которое сейчас овладело ею. Неужели она к этому стремилась, этого хотела?

Глава седьмая

Перемены

Адамис с Иветтой предпочли не говорить друг с другом о том, что между ними произошло. Теперь они больше не противились своему желанию и почти каждую ночь предавались телесной любви. Но оба чувствовали, что любовь их незаконна — она не приносила им радости и удовлетворения, а отдавала горечью и стыдом. Яд медленно распространяется в их душах, всё больше отравляя их, и они не в силах были остановить его действие.

Иветта подозревала, что с Адамисом произошло что-то нехорошее, но расспрашивать его не хотела. Возможно, она просто боялась услышать правду. В мечтах она всё чаще представляла себя с изысканным и внимательным Аполлонием, но так и не решилась попросить Горца о ещё одной встрече с юношей.

Однажды Иветта случайно произнесла имя Аполлония во сне, и Адамиса кольнуло острое чувство ревности — неужели Иветта была с другим мужчиной? А почему бы и нет, ведь он сам не сохранил ей верность! Эта мысль терзала его и не давала покоя, но как быть дальше, он не знал, и всё оставалось по-прежнему.

Несмотря на все переживания последнего времени, жизнь брала своё. Надо было ходить к Лавочнице за продуктами и другими вещами, как-то налаживать свой быт. Это занимало довольно много времени и отвлекало от тягостных мыслей. Постепенно у Адамиса с Иветтой накопилось уже столько добра, что они не знали, куда его девать — таскать с собой было неудобно и тяжело, а бросить всё где-то было жалко.

Однажды Лавочница предложила им построить дом.

— Дом? Что такое дом и зачем он нам нужен? — как всегда спросила любопытная Иветта.

— Дом, жилище, постоянное место жительства. Всем людям, моя милая, нужен дом. Разве можно каждую ночь спать, где придётся? Дом — это такое место, в котором можно отгородиться от внешнего мира, где можно хранить какие-то вещи, не боясь, что они попортятся или их украдут. Это единственный надёжный островок в нашем бушующем, вечно меняющемся мире. Дом оберегает от опасностей! — Лавочница повернулась к Адамису. — Ты ведь не можешь защитить её, когда спишь? — ткнула она пухлым пальчиком в Иветту.

— Опасности? Какие же могут быть в нашем мире опасности? — начал было Адамис, но сразу осёкся. В памяти всплыли голованы. Хотя в последний раз они нападали уже довольно давно, но где гарантия, что такое больше не повторится?

— Выберите полянку неподалёку, а я вам продам стройматериалов, из которых легко можно построить небольшой, но очень уютный домик, — предложила Лавочница.

Иветта подумала, что и правда неплохо было бы иметь постоянное место, куда можно складывать все накопленные ими вещи. К тому же она уже привыкла доверять Лавочнице. Та ни разу их не подводила, и все её предсказания всегда сбывались. Например, оказалось, что они очень вовремя купили у неё одежду, потому что почти сразу стало холоднее, и без одежды они бы наверняка замёрзли. Потом они купили зонт — и однажды с неба полилась вода, а зонт защитил их, и они почти не промокли. Если Лавочница говорит, что им нужен дом, значит так оно и есть — ей виднее. Очевидно, она лучше них знает этот мир и может помочь им уберечься от всех предстоящих невзгод.

Адамис был настроен более скептически в отношении Лавочницы. Конечно, она им очень помогла и с едой, и с одеждой. Но не странно ли, что лишь только они что-то у неё брали, как тут же эта вещь становилась им нужна, хотя до этого они прекрасно обходились и без неё? «Может быть, мир меняется как раз из-за того, что мы эти вещи у неё берём?» — подумалось ему.

Адамис не преминул высказать свой вопрос вслух.

— Вы слишком высокого о себе мнения, мои дорогие! — ответила Лавочница, поджав ярко накрашенные губы. — Это же самая настоящая гордыня — полагать, что из-за тебя может измениться целый огромный мир. Кто вы такие, чтобы мир считался с вами, замечал то, что вы делаете или думаете? Мы все — всего лишь мелкие букашки, ползающие по его поверхности, и ему нет дела до того, что с нами происходит. Мы можем только защищаться от его воздействий на нас, но изменить мир мы не в силах. А я просто очень предусмотрительная женщина и хорошо знаю эту жизнь. Поверьте моему опыту, все эти изменения всё равно бы произошли, а так вы были к ним уже готовы. Разве это плохо? И потом, подумайте, я ведь не зря появилась в вашем мире. Может быть, кто-то послал меня к вам, чтобы помочь приспособиться к новым условиям существования?

Иветте стало очень стыдно за Адамиса. Как он мог усомниться в этой милой женщине, сделавшей им столько добра, заботящейся о них, как о самой себе? Неужели он не видит, что она по-настоящему любит их, в то время как мир, которому они так доверяли, всё время их подводит? Нет уж, теперь она будет умнее и не позволит сомнениям закрасться в душу! Она послушает совета Лавочницы и начнёт строить дом, даже если Адамис будет против и не станет ей помогать. Он сам ещё не раз поблагодарит её за предусмотрительность.

Взглянув на Иветту, Адамис понял, что она полностью согласна с Лавочницей, и если он будет упорствовать в своём мнении, то ещё больше оттолкнёт от себя любимую. А они и так уже достаточно разобщены. Ради своей любви он решил не спорить и уступить ей на этот раз.

Дом они построили довольно быстро. Это общее дело на какое-то время даже вновь сплотило их — Иветта смеялась почти так же задорно, как раньше, глядя как Адамис неловко орудует молотком и рубанком, а он чувствовал себя защитой и опорой для своей возлюбленной. Когда дом наконец был готов, они отметили новоселье тортиком, принесённым Иветтой из Магазина. И конечно, как и предупреждала Лавочница, почти сразу наступили холода, и они больше не смогли ночевать под открытым небом.

Купаться в Озере да и просто долго гулять стало невозможно, и влюблённые затосковали, вынужденные подолгу сидеть в своём домике и ничего не делать.

Однажды от скуки они заглянули к Проповеднику. Тот прочитал им целую лекцию о том, что они тунеядцы и бездельники, думающие только о своём удовольствии и бесцельно прожигающие свои жизни.

«Вы не работаете, а получаете всё даром, но за всё в этой жизни надо платить, — говорил он. — Если бы у вас было Общество, вы могли бы приносить пользу, например, посещая тюрьмы и больницы, изобретая лекарства или технику, возводя соборы или музеи».

Про само Общество Проповедник больше ничего так и не рассказал, как его ни упрашивали Адамис с Иветтой. Зато он поведал им об искусстве — ещё одной форме культуры. В отличие от науки, которую, по его словам, отличает стремление к логическому, максимально обобщённому и объективному знанию, для искусства характерно субъективное, образное осмысление действительности, «мышление в образах», а не в «понятиях». Как объяснил Проповедник, искусство — это особый способ познания и отражения реальности, связанный с творческой деятельностью человека. Через создание художественных образов можно познавать как внешний, так и внутренний свой мир.