Убийство в четыре хода - Андраш Тотис

— Вы сказали — ненависти?

— Не я. Это Капабланка сказал однажды: он, мол, знает, что играет хорошо, когда противники его ненавидят.

— Марсо не любили?

— Еще как! — Реньяр опять оживился. — Знали бы вы, что это был за подонок. Пакостил, где только мог. Шахматистов слабее, чем он, попросту уничтожал под корень. А ведь сам был не бог весть какой сильный игрок.

— Но в прошлый раз вы сказали, что он занимал какое-то место среди первой десятки мира, — возразил Альбер.

— Можете себе представить этот мировой уровень, если Марсо входил в первую десятку! Восемнадцать лет назад я в открытом дебюте, скажем в испанской партии, играя черными, разгромил бы его не позднее двадцатого хода.

Лелаку доставляла удовольствие эмоциональная речь Реньяра, но потное тело обсохло, и ему стало холодно.

— В каких же выражениях Марсо объявил, что убьет себя?

— Ах, да!… Мой приятель поддел его: Марсо де не желает иметь дела с автоматами, так как боится проигрыша. На это Роже Марсо возразил, что он все же не такой лопух, но если отыщется автомат, который одержит над ним убедительную победу, то ему останется лишь удавиться, коль скоро в его мастерстве отпадет надобность.

Такое бахвальство трудно было принять всерьез. Плечом прижав трубку к уху, Альбер лег на спину и заработал ногами, как бы крутя педали. Он сразу же согрелся и почувствовал себя хорошо.

— Не назовете ли вы человека, кто больше других не любил Марсо?

— Да никто его терпеть не мог!

— Может, у него был недруг, способный пойти на крайности? — настаивал Альбер.

— Валь! — восторженно вскричал Реньяр. — Этот готов был утопить Роже в стакане воды.

— Почему?

— Да потому что терпеть его не мог! — Очевидно, с точки зрения Реньяра, это можно было счесть вполне достаточным основанием для убийства.

Альбер опустил ноги на пол, пытаясь вспомнить.

— Валь… Валь… Это имя мне ничего не говорит. Вчера он был на чемпионате?

— Конечно! Он наблюдал за игрой, стоя позади Марсо, когда тот проиграл.

— Вот как?

— Да… Валь сразу же помчался покупать веревку. Прямо обхохочешься! Дайте, говорит, веревку попрочнее. Лавочник спрашивает: «А вам для чего, мосье?» «Как это — для чего? Чтобы Марсо удавился!»

Лелаку показалась подозрительной такая осведомленность.

— Вы что же, присутствовали при этом?

— А как же! Этот Валь редкостный недотепа, он и веревки-то приличной купить не сумеет… После мы попросили покрасивее упаковать покупку и первую встречную девчушку уговорили написать на поздравительной открытке: «Маэстро от почитателей с любовью», — и отправили посылку по почте. А этот кретин решил опередить нас и отправился на тот свет без нашей помощи.

Терпение Альбера иссякло. Конечно, Реньяр ему необходим: Реньяр все знает, все видит и слышит, и когда дело будет закончено, полиция вправе поощрить журналиста за содействие расследованию. Но Реньяр подобен лекарству, которое в небольших дозах — врачует, а в сверхдозе действует как яд. Совершенно очевидно, что в избыточных количествах он способен вызвать зудящую сыпь, желудочные колики и болезненное сердцебиение. Альбер почувствовал, что свою дозу он принял, и попытался закончить разговор.

— Помилуйте, господин инспектор, но ведь мы еще не договорились относительно репортажа!

— Какого репортажа?

— Так ведь я к тому и веду! Прошу дать мне интервью для «Ля ви д эшек»… Послушайте, господин инспектор, если я первым узнаю, кто убил Ростана и Марсо, то этому мошеннику главному редактору не останется ничего другого, кроме как снова предложить мне работу. Конечно, я и сам не соглашусь, рад без памяти, что наконец-то раскрепостился, но пусть этот мерзавец теперь попляшет, после того как вышиб меня коленом под зад!

— Я… хм… даже не знаю… — Альберу не приходилось еще давать интервью, и вообще контакты с прессой не входили в круг его обязанностей.

— О, благодарю вас, господин инспектор! Тогда встретимся на чемпионате. Приходите непременно, сегодня будет очень интересно.

Действительно интересно, что этот адвокатишка имеет в виду: увлекательные шахматные партии или надеется на очередные трупы?

Удивительным образом петля вокруг Фонтэна стала затягиваться. Альбер всегда знал, насколько эффективен полицейский аппарат, подобный медленно, но верно размалывающим жерновам, однако и он, как любой француз, пребывал в уверенности, что это распространяется лишь на обычных, заурядных людей. На автомобилиста, сбившего пешехода и поспешившего скрыться. На столяра, пырнувшего ножом соседа. На грабителя, совершившего дерзкий налет на банк. Но чтобы отыскать человека в городе с населением в пять с лишним миллионов, в пятидесятимиллионной стране, в Западной Европе, где границы между государствами почти условны? Человека, за которым поддержка фанатиков-единомышленников, к услугам которого тайные убежища, фальшивые паспорта и прочие документы? Профессионального подпольщика-террориста, которому не занимать присутствия духа и дерзости? Ну уж нет, этот орешек французской полиции не по зубам.

Однако, судя по всему, Альбер заблуждался… Расчет полиции был построен на том, что Фонтэн рано или поздно вынужден будет заняться своей раной. Насколько серьезным было ранение, конечно, никто не знал, но в любом случае перевязочные, дезинфицирующие средства и антибиотики ему понадобятся. Шанс на удачу невелик. К услугам Фонтэна мог быть подготовленный на крайний случай пункт первой помощи, среди его тайных сторонников мог оказаться аптекарь. Полиция надеялась, что это не так. Решено было проверить всех, кто когда-то был исключен с медицинского факультета. Вернее, тех, кто был исключен не из-за недостатка средств или отсутствия способностей, а при компрометирующих обстоятельствах. Таких тоже было предостаточно. Но и у полиции, если надо, людей хватает, и сыщики отправились с обходом аптек, расположенных поблизости от обиталища бывших студентов.

Им повезло. В пригороде Парижа Леваллуа аптекарь, взглянув на протянутую сыщиком фотографию, кивнул головой.

— Да, этот человек на днях купил бинт и антисептические средства.

Речь шла о человеке по имени Жан-Пьер Мерка. Высокий, крепкий, лет сорока, служит в рекламном агентстве. В шестьдесят восьмом — пылкий революционер. С тех пор он успел облысеть, обрасти жирком, обзавестись автомобилем «Рено-20» и трехкомнатной квартирой. Разведен, отец двоих детей, собирает книги по медицине. В шестьдесят восьмом Мерка в кровь избил профессора анатомии, сочтя его профашистом. До получения диплома ему тогда оставалось два года.

Полицейским не хотелось повторять свою ошибку. Мерка взяли утром, по дороге на работу. Ему позволили свернуть за угол, а затем окружили. Все вдруг превратились в полицейских: юноша, с букетом цветов в руках поджидавший девушку, два солидных дельца, спорящих между собой, механик, занятый ремонтом мотоцикла. Мерка увезли, прежде чем он сообразил, что происходит.

Когда вызванный по тревоге Альбер прибыл в управление полиции, он не узнал привычное место. Похоже было, что какой-то полоумный режиссер надумал снимать здесь приключенческий фильм и поэтому сунул каждому оружие. В комнату набилось полно полицейских в штатском, которых Альбер прежде в глаза не видал. По-видимому, шеф запросил помощь у близлежащих участков. Кто чистил пистолет, кто заменял патроны; несколько человек отрабатывали прием, стараясь на манер героев Дикого Запада мгновенно выхватить оружие. На столе Альбера лежал легкий короткоствольный автоматический пистолет. Альбер огляделся. Чуть поодаль стояли оба его знакомца из отеля «Чемпион». Оба молча уставились на Лелака, и он отвел взгляд.

И тут появился Бришо, раздал фотокопии с планом ближайших улиц и подступов к дому, где жил Мерка. Каждому пометил место, где ему надлежит занять пост, разъяснил участникам операции общий стратегический замысел, из которого стало ясно, что все пути-лазейки наглухо перекрыты, а каждому из участников обеспечена подстраховка. Оперативный план был прямо-таки великолепен, вот только непонятно было, каким образом он попал к Шарлю. Как ему удалось добиться, чтобы руководство операции было возложено на него? Шутка сказать: обскакать деятелей из политического отдела, из группы по борьбе с терроризмом, специальные боевые полицейские подразделения! Возможно, когда-нибудь дружба с Бришо будет цениться на вес золота.

— Ну, что скажешь? — Шарль с высоты своего величия снизошел наконец до скромного, ненавязчивого приятеля.

— А там ли он вообще, этот Фонтэн?

— Мерка говорит, что нет. Утверждает, что перевязал Жака, и тот на следующий день ушел. Куда — конечно же не сказал. Но на всякий случай проверим.

Теперь загадка разъяснилась. Другим не хотелось проводить операцию впустую.