Сталинград: Записки командующего фронтом - Андрей Еременко

Кто же возглавлял армии фронта, противостоявшие противнику?

63-я армия, действовавшая на правом фланге, возглавлялась опытным и волевым генерал-лейтенантом В. И. Кузнецовым, которого я знал еще в мирное время. 4-я танковая армия, части которой оборонялись на самом восточном участке излучины Дона, примыкавшем к Иловлинской долине, вела борьбу под руководством генерал-майора В. Д. Крюченкина. О нем, к сожалению, я не имел достаточного представления, хотя и встречался с ним в мирное время, но первые впечатления говорили о том, что он справится со своими обязанностями. В дальнейшем эта оценка полностью подтвердилась: товарищ Крюченкин оказался способным и храбрым командармом.

Генерал-лейтенант А. И. Лопатин, армия которого действовала на западном берегу Дона у города Калач, был моим подчиненным в мирное время. Это как раз та знаменитая 62-я армия, которая приняла на себя вместе с 64-й армией первый удар гитлеровцев, а затем в период всей Сталинградской битвы находилась в центре событий. Генерал Лопатин был командиром 6-й Чонгарской имени Буденного дивизии в то время, когда я командовал 6-м казачьим корпусом в Белоруссии. Под моим же командованием он оказался потом и на Дальнем Востоке в 1-й Краснознаменной армии в качестве командира корпуса. Это был требовательный, энергичный, храбрый, хорошо подготовленный командир.

Здесь следует отметить, что 62-я армия, взаимодействуя с частями генерал-майора К. С. Москаленко (1-я танковая армия){15}, в течение нескольких последних дней вела упорные бои с превосходящими, главным образом танковыми, силами противника, который, понеся большие потери (нам эти бои также стоили очень дорого), вынужден был отойти и перенести свой удар на новый участок; южнее первоначального.

В то время когда генерал Никишев докладывал обстановку, [60] 62-я армия, загнув фланги, вела бои западнее Дона, в районе города Калач.

К юго-западу от Сталинграда, южнее 62-й армии, от Калача до Верхне-Курмоярской и южнее действовала 64-я армия под командованием генерал-лейтенанта М. С. Шумилова. По этой армии в то время противник наносил свой главный удар силами 4-й танковой армии генерала Гота, который уже четко обозначился вдоль железной дороги Котельниково – Аксай – Абганерово – Сталинград.

Товарищ Шумилов обладал хорошими военными способностями, сильной волей, здравым смыслом и глубокими знаниями в области оперативного искусства. Уже в первых сражениях Великой Отечественной войны он показал себя как военачальник, который в самой сложной и угрожающей обстановке не теряет присутствия духа и не поддается панике.

На участке от Котельниково и далее на юг на широком фронте отходили остатки 51-й армии, понесшей большие потери в предыдущих боях. Обязанности командарма 51-й исполнял генерал-майор Т. К. Коломиец, заместитель командующего армией. Учившийся вместе со мной в академии имени М. В. Фрунзе, он запечатлелся в моей памяти как компанейский, покладистый, веселый товарищ, обладающий нужными организаторскими навыками и волевыми качествами.

Таким образом, из всех командующих армиями фронта я не имел никакого представления лишь о двух: о генерал-майоре А. И. Данилове, части которого (21-я армия) обороняли второстепенное направление, левее 63-й армии, и генерал-майоре Н. И. Труфанове, командующем 51-й армией (в это время генерал Труфанов находился в госпитале).

Кстати сказать, применявшийся в наших Вооруженных Силах в мирное время принцип перемещений, периодические учебные сборы и другие методы, общения командного состава по службе имели очень большое практическое значение, поскольку позволяли нам узнавать друг друга, получать личное впечатление о качествах товарищей, с которыми затем пришлось вместе делить страдные дни войны.

Вывод, сделанный мной по докладу генерала Никишева, заключался в необходимости принять самые срочные [61] меры по организации обороны, налаживанию управления и взаимодействия войск; совершенно очевидному численному превосходству противника необходимо было сейчас противопоставить организованность, инициативу и стойкость.

Два слова о численном превосходстве противника над нашими силами под Сталинградом. У изучающего этот вопрос возникает недоумение: ведь соединений, именуемых армиями, у нас было больше, чем у гитлеровцев. Это несоответствие явилось результатом организационных мероприятий, проведенных незадолго до описываемого периода.

В начале войны, как известно, структура наших Вооруженных Сил выглядела следующим образом: во главе всех Вооруженных Сил стоял Верховный Главнокомандующий, ему непосредственно подчинялись командующие фронтами, им подчинялись командующие армиями, последним подчинялись корпуса, командирам корпусов – дивизии, командирам дивизий – полки и командирам полков – батальоны. Это – командная лестница, по которой шло управление.

Естественно, что с началом войны наша армия начала развертываться по штатам военного времени. Произошло большое выдвижение новых кадров, которые передвигались на одну или даже на две ступени выше. Наши командные кадры, в основном хорошо подготовленные, не имели ни опыта войны, ни опыта управления большими массами войск. Это, как только началась война, стало заметно ощущаться: то запоздают боевые распоряжения в связи с медленной обработкой их в штабах, то возникнут пробелы в организации боя и управлении войсками. Командарм же зачастую «не доходил» до дивизии, являвшейся основной тактической единицей, самостоятельно организующей и ведущей общевойсковой бой.

В начале войны для упрощения управления войсками корпусное звено было упразднено. Структура управления имела следующую схему: полк – дивизия – армия. В армиях было четыре – пять, а иногда и более дивизий.

В составе же каждой немецко-фашистской армии было четыре корпуса, а в каждом из них – от трех до пяти дивизий. Таким образом, наша армия того времени по своему составу равнялась немецкому корпусу, нередко уступая ему по численности. [62]

Доклад товарища Никишева насторожил меня, поскольку в нем были высказаны неприемлемые наметки действий, заключавшиеся в том, чтобы значительно усилить правофланговую армию и с ее помощью нанести фланговый удар по войскам противника, наседавшим на 62-ю и 4-ю танковую армии, и тем самым помочь им удержать занимаемый рубеж. Идея этого намерения на первый взгляд была хорошей, но при складывавшейся обстановке попытки осуществить его могли сыграть на руку врагу.

Подобный замысел мог быть осуществлен с успехом лишь в том случае, если бы мы располагали свободными оперативными резервами и временем; мы же не имели ни того, ни другого. В сложившихся условиях для реализации этого замысла пришлось бы снимать войска и средства усиления с направления главного удара противника.

По изложенному замыслу действий я, как завтрашний сосед Сталинградского фронта с юга, высказал свои замечания. Суть их сводилась к следующему.

Планы маневра на север и удара оттуда по противнику через переправы на реке Дон были чреваты двумя весьма опасными последствиями:

а) активные действия авиации при ее подавляющем господстве могли сковать действия войск, наносивших контрудар, или даже обескровить их, и тогда, естественно, 62-я и 4-я танковая армии не получили бы никакой помощи при ослаблении войск, оборонявшихся на направлении главного удара противника;

б) при нанесении врагом удара в ближайшие дни, в чем не было особых сомнений (если иметь в виду активность гитлеровцев в районе Калача), противник, находившийся в 100 км от Сталинграда, упредил бы контрудар с севера и прорвал бы нашу оборону ранее, чем северная группировка, находившаяся в 120-130 км от Сталинграда, смогла бы что-либо предпринять.

Сделав эти замечания, я, к своему удивлению, узнал, что автором критикуемых мною соображений является командующий фронтом генерал Гордов. Хуже всего было то, что его намерения уже были частично осуществлены. Теперь мне стало понятным, почему Никита Сергеевич говорил о недостаточности опыта у командующего Сталинградским фронтом. [63]

Будучи уверен в том, что попытка исполнить этот замысел в данный момент нанесет большой ущерб делу обороны Сталинграда, я попросил начальника штаба доложить мое мнение товарищу Гордову, подчеркнув, что активность сейчас нам нужна на главном направлении удара врага.

Товарищ Никишев обещал доложить своему командующему мое мнение и поддержать его.

Несмотря на хорошо устроенную вентиляцию, на командном пункте дышалось все-таки тяжело. Намереваясь освежиться на воздухе, я вышел из помещения. Хотя солнце уже давно зашло, было душно; при полном безветрии термометр показывал +35°. У подошвы обрыва вился небольшой ручеек, который назывался Царицей. В крутых берегах этого ручья (речушки) и в прилегающих к нему районах размещался штаб Сталинградского фронта. Штаб вновь образовавшегося Юго-Восточного фронта в ходе его формирования предполагалось разместить в южной части Сталинграда с центром в здании одной из школ.