Измена. Без права на помилование - Игорь Григорьевич Атаманенко

Героя Соцтруда долго не давали — противился все тот же главный идеологический цербер СССР Михаил Суслов. И действительно, не успел зимой 1982 года отгреметь похоронный марш за упокой души всесильного догматика, как — на тебе, получи, Гаврила Абрамович, «Золотую Звезду»!

* * *

На следующий день после возвращения жены из Кургана, где ей удлинили малую берцовую кость на целых семь сантиметров, полковник Лакшман Шарма собственной персоной явился в советское посольство. Он-то, наивный, полагал, что отделается выражением благодарности и заверениями в вечной дружбе между непальским и советским народом. Не тут-то было! В непальской резидентуре, да и вообще во всей советской внешней разведке, давно уже не верили всяким лозунгам типа: «Непали — Русси, бхай, бхай!» (Непальцы и русские — братья!), поэтому, вопреки ожиданиям, Шарма не получил аудиенции у посла, а был встречен резидентом, полковником Тимофеевым, и майором Рогачевым, выступавшими в роли первого секретаря посольства и атташе по культуре соответственно.

В малом банкетном зале по случаю прибытия в посольство высокого гостя был накрыт стол с традиционно русскими разносолами из личных закромов посла. Сэкономить на гостеприимстве, — решили разведчики, — значит упустить один шанс из миллиона.

Действительно, случай был уникальный. За такими высокопоставленными чиновниками из системы МИД, коим являлся Шарма, иностранные спецслужбы охотятся годами, используя весь арсенал имеющихся средств, чтобы попытаться подловить, скомпрометировать или найти порочащие их сведения, в крайнем случае хотя бы установить личный, неформальный контакт. А тут на тебе — рыбка сама в сеть приплыла!

Правда, основа для более близкого знакомства с Шармой уже имелась — операция его жене была сделана бесплатно не за красивые глаза, а в соответствии с планом Центра по созданию условий, благоприятствующих вовлечению полковника в орбиту КГБ. И все же…

Объект вербовочной разработки мог сделать вид, что не придает оказанному вниманию особого значения, и отделаться направлением в адрес посольства формальной благодарности, приложив к ней чек на энную сумму или, того хуже — какой-нибудь грошовый сувенир в виде циновки или национальной соломенной шляпы… Ан нет, — прибыл лично, да еще и без свиты!

Это было хорошим знаком, и Тимофеев решил брать быка за рога. Тем более что к тому времени располагал о непальце исчерпывающей информацией. Как? А очень просто.

Во время пребывания жены Шармы в клинике она была окружена круглосуточной заботой и вниманием не только медперсонала, но и агентов КГБ. В их когорту входили информаторы из числа непальских студентов, обучавшихся в советских вузах. А не навестить землячку в больнице — да это ж святотатство, пренебрежение кровными узами! В беседах о состоянии здоровья пациентки выяснялись подробности биографии ее мужа, сильные и слабые стороны его характера, политические симпатии, круг общения, связи в окружении короля, перспективы продвижения по службе и прочая, прочая, прочая…

Так, стало известно, что Лакшман Шарма происходит из касты торговцев. Его отец с малолетства жил в Катманду, держал небольшую лавку. Сам же Шарма никогда коммерцией не занимался, но дхарму — свод предначертаний и запретов, определяющих норму поведения каждой касты, соблюдал неукоснительно. Даже женился на девушке своей касты, несмотря на то что она была хромой от рождения. И это при том что до женитьбы Лакшман пользовался большим успехом у женщин и недостатка в любовницах не испытывал. С одной оговоркой: все они были из других сословий, из более низких каст, а значит, ни одна из них стать его женой не могла. Поступи он по-другому, родственники отвернулись бы от него.

Однако после учебы в Англии он пересмотрел свое отношение к дхарме как таковой и к ее приверженцам в частности — стал нетерпим к откровенно нелепым ситуациям, которые создавались вследствие соблюдения норм для каждой касты.

К примеру, Шарма написал пьесу, в которой высмеивал обнищавшего брахмана, священнослужителя, чья принадлежность к высшей касте заставляла его отказывать себе в самом необходимом для того, чтобы держать слугу, поскольку дхарма запрещала ему самому одеваться и даже умываться.

Затем в местной газете появился его очерк об одном земледельце, который жил впроголодь, но, боясь проклятия старейшин своей касты, отказывался даже ловить рыбу…

Словом, учеба на юридическом факультете Бирмингемского университета, а затем в полицейской академии сделала из сына непальского лавочника настоящего европейца, начисто лишенного кастово-религиозных предрассудков.

Кстати, там же, в Англии, по молодости примкнув к движению хиппи, Шарма, вдобавок к чрезмерному увлечению спиртным, пристрастился еще и к курению марихуаны. Ко всему прочему, он отпустил усы и шкиперскую бородку на английский манер, что не в почете у непальцев.

Земляки, обучавшиеся вместе с ним, считали его «чужим среди своих» и совсем уже было махнули на него рукой, ибо все их попытки образумить его оказались тщетными, как вдруг на пути Лакшмана возник гуру из Индии, некто Прапата Мехту.

Незадолго до встречи, ставшей для Шармы судьбоносной, гуру открыл в университетском городке школу йоги. Непалец из любопытства стал посещать занятия, а поближе познакомившись с Мехту, понял, что только йога спасет его от алкоголя и наркотиков. Через год занятий йогой Шарма изменился до неузнаваемости — из опустившегося хиппи он превратился в самого прилежного студента, а затем курсанта. Благодаря постоянной опеке индийского гуру молодой человек с отличием окончил оба учебных заведения.

Возможно, поэтому он по возвращении на родину сразу занял должность начальника департамента в центральном аппарате королевского Министерства внутренних дел. Назначение на высокую должность вскружило голову молодому человеку — Шарме тогда не исполнилось и Наставления Мехты, как и занятия йогой, были забыты, и новоиспеченный полковник, не выдержав испытания властью, снова принялся за старое, стал много пить. Не чурался Шарма и марихуаны, а уж о связях с падшими женщинами и говорить нечего. Однако теперь он это делал скрытно — положение в иерархической табели о рангах и близость к королю обязывали быть трезвенником хотя бы на людях.

В общем, Шарма вновь стал чужим среди своих!

К моменту второго визита Шармы в советское посольство изучение его в качестве кандидата на вербовку завершилось, условия для склонения к негласному сотрудничеству были созданы, и Тимофееву, как матадору, предстояло лишь нанести быку смертельный удар. И он нанес его…

Прежде чем перейти непосредственно к вербовочной беседе, заговорщики пригласили гостя за стол и принялись потчевать его черной и красной икрой, крабами, копченой семгой, лососем слабого посола, маринованными грибочками и другими вкусностями. Впрочем, особой заботой и вниманием разведчиков пользовался бокал визитера. Они