Золотая струна для улитки - Лариса Райт

У тебя, Андреа, есть тыква весом в двести пудов. Ее семенами, своей музыкой ты можешь спасти тысячи, миллионы людей – а занимаешься вымачиванием пряжи.

– Желание родить ребенка вы называете вымачиванием пряжи?

– Нет, я называю вымачиванием пряжи зарывание таланта в землю. Тебе двадцать два, ты еще сто раз успеешь родить.

– Ну, значит, и конкурсы я сто раз успею выиграть.

– Это только так кажется, детка, только так кажется. Не веришь в восточную мудрость, послушай другую историю. Жил на свете человек, который очень неплохо умел играть на гитаре. Да нет, пожалуй, я тебе скажу, хорошо он играл, даже замечательно. Концертные залы, конечно, не собирал, но мечтал об этом. Репертуар «Beatles», «Doors», «Rolling Stones» отскакивал у него и от зубов, и от пальцев. Он воспроизводил их музыку и тексты на слух с заезженных до игольного скрежета пластинок, которые выменивал за бог весть какие ценности (собрания сочинений, мамину цепочку, джинсовую куртку) у заезжих моряков. Не понимая текста, не зная названия аккордов, молодой человек играл и мечтал о грядущей славе. Ему казалось, что восхищенные и завистливые взгляды ровесников, ругань уставших от постоянного бренчания соседей и молчаливое одобрение родителей приведут его неизломанной дорогой судьбы не куда-нибудь, а непременно на большую сцену. Шаг за шагом будущий великий гитарист совершал свое восхождение к вершинам. Лавочка во дворе сменилась стенами местного клуба, затем – районным дворцом культуры, где, естественно, невозможно было исполнять любимый репертуар маэстро, но народным мелодиям и классической музыке дорога была открыта везде. Денег особых, конечно, не водилось, но в них и не было нужды. Куртка, клеши, кипятильник, раскладушка в номере на троих и гитара – вот и все богатство будущей звезды. – Свекор горько ухмыляется и надолго замолкает.

– А потом? – не выдерживает Андреа. Свекор вздыхает, поднимает на нее грустные глаза.

– Ну, а потом, моя милая, – проза жизни: любовь-морковь, женитьба, ребенок, и отсутствие денег превратилось в проблему. Нет, молодого человека никто не упрекал, никто не просил его сменить профессию и срочно переквалифицироваться в инженеры. Просто однажды случилось так, что у него сломалась гитара. Починить ее было не на что, и музыкант справился сам. Инструмент ожил, даже зазвучал чище, а изменения эти не остались незамеченными среди профессионалов. Один за другим к новоявленному мастеру потянулись друзья с просьбами подправить гриф, отполировать корпус, настроить лады, вставить резонатор. Потом начали обращаться и незнакомые музыканты, появился неожиданный и довольно неплохой заработок, и вскоре молодой человек сделал свою первую гитару. Ему нравилось новое увлечение, приносящее невиданный доселе доход, но изготовление инструментов отнимало все больше и больше времени, заказы сыпались со всех сторон, и музыка начала отходить на второй план. Гитарист очень жалел об этом и вступил с собой во внутренний сговор: он потратит еще несколько лет на создание гитар, накопит для семьи денег, а потом вернется на сцену. Он не забросил музыку, товарищи по кочевой гастрольной жизни его не забыли. Музыкант оттачивал ночами технику своей игры и по-прежнему слыл звездой местного масштаба. Небольшое изменение планов нисколько его не напугало и не сломило, он двигался вперед с уверенностью бесстрашного альпиниста и был уверен, что новый обретенный талант поможет развитию старого. – Свекор опять молчит, погрузившись в свои, только ему понятные переживания.

– Почему же создатель гитар не вернулся на сцену? – Андреа спрашивает вкрадчиво, почти шепчет. Свекор не оборачивается, не поднимает глаз, говорит глухо, отрывисто, бросает слова, словно тяжелые камни, складывая из них памятное надгробие для своей утраты.

– Создатель гитар убил гитариста. Секундное дело. Перерезал циклей сухожилия на ладони – и все дела. Одним махом. Цикля уничтожила мечту, забрала надежду, обрубила любовь. Жена романтического музыканта превратилась в жену угрюмого столяра. Ее не очень-то это обрадовало, я бы даже сказал, совсем не обрадовало, но женщина почему-то решила, что должна нести этот крест. Что ж, хочет, пусть несет. Я не возражаю. – Он наконец смотрит на Андреа, изображает некое жалкое подобие улыбки и внушает:

– Не теряй времени, дочка. Жизнь короче, чем ты думаешь.

Андреа думает, постоянно думает, оценивает, взвешивает. Она хочет ребенка, хочет Дима, хочет сцену, хочет весь мир. Андреа принимает решение. Она много гуляет, ходит на процедуры, делает уколы, пьет витамины. Иногда по-прежнему играет на банкетах и вечеринках. А еще она репетирует, доводит до совершенства звук и мелодию, доводит до изнеможения себя и гитару. Андреа репетирует, а ее демо-записи уже в пути на отборочные туры самых престижных конкурсов.

15

Андреа больше не стоит под окнами танцевального зала. Она сама не знает, что заставило ее открыть свои мысли бабушке танцовщицы и доктору. От женщины она скрывается за толстым стеклом кафе, а от Карловича уползти не может. Он с победоносной гордостью мучителя вцепился в высунутую из раковины робкую рожку и тянет изо всех сил, чтобы увидеть наконец вторую. Но Андреа – сильный соперник. Тем более сейчас, когда на смену осени посыпалась на землю первыми колкими снежинками зима. Женщина леденеет вместе с городом, наметает в душе сугробы, собирает со стекол извилистые узоры и выстраивает из них тайные тропинки, лепит застывшую маску. Карлович пытает и выспрашивает с плотоядной настойчивостью охотника, а Андреа кажется, что он проезжает по ней острым лезвием конька: то вращается на одном месте, то разбегается и прыгает, то плавно скользит между бортиками, то пробегает нелепыми, резкими дорожками, то несется сломя голову с клюшкой, чтобы не упустить шайбу и забить долгожданный гол.

– Что нового, моя дорогая? Познакомились с кем-нибудь? – Врач задает вопрос как бы между прочим. Старательно делает вид, что его нисколько не занимает вопрос о расширении круга общения пациентки.

– Нет. Зачем? – Андреа делает непонимающие глаза. Ее забавляет игра в кошки-мышки. Может, сказать правду?

…Спасибо за призрачную надежду. Только в Ваших строках пропущена зима. А она может быть такой лютой, что в ее буранах никогда не прорастет подснежник. Как быть?

Ручка, тетрадка и белый листок,И на бумаге лишь несколько строкО мире, о жизни и о семье,О том, для чего я на этой земле,И есть ли просвет в окружающей мгле,Которая, будто бы зверя капкан,Поймала, и держит, и рвет пополам.Вы скажете, многим это знакомо…Но больно! Так больно! И так одиноко!..[19]

Кто автор этих печальных строк? Таинственный незнакомец, отбывающий наказание где-то под Иркутском, или сама Андреа? Его почерк – ее мысли.