Полная капитуляция - Аманда Мэдисон

— Так что же он просил? — настойчиво повторил Рубен, явно не желая отступать от темы.

— Семью, — нехотя отозвалась Энн, избегая встречаться взглядом с мужем.

— Почему же ты не приехала ко мне? — Энн лишь молча покачала головой. Какой смысл ему объяснять? Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Рубен снова заговорил: — Не знаю, что меня больше бесит, — то, что ты скрыла от меня рождение сына, или то, что собралась отдать его другому мужчине.

Боль, неожиданно прозвучавшая в его голосе, совершенно обезоружила Энн. Она поняла, какой удар нанесла человеку, которого когда-то любила без памяти. Конечно, она вовсе не собиралась отдавать кому-то Стивена, но в глазах Рубена это выглядело именно так. А тот издал низкий горловой звук — в нем было и отвращение, и отчаяние, — прежде чем вновь заговорить.

— Я вижу, ты даже не пытаешься оправдываться.

— Ты все равно ничего не поймешь.

Рубен резко повернулся и пристально посмотрел на Энн. Прядь темных волос упала ему на лоб.

— Настоящей семьей для Стивена были бы я и ты, Энн. Мы оба. Это та семья, в которой он нуждается. — Глаза Энн снова наполнились слезами. Она ведь и сама мечтала о семье, которой лишилась с гибелью родителей. Об этом грезила, выходя замуж за Рубена. У того руки сжались в кулаки, на предплечьях буграми вздулись мускулы. — Я благодарен Богу за то, что наконец обрел сына. И сделаю для него все, что в моих силах. А вот ты… это уже совсем другое дело.

Перед взлетом Рубен зашел в специальное помещение в салоне самолета и сменил деловой костюм на тонкий черный свитер и черные же вельветовые брюки. Весь в черном с головы до ног, он сейчас походил на средневекового рыцаря, готового осуществить свою месть.

— Ну что, жена, испугалась? — негромко спросил он, и в голосе его прозвучала странная смесь угрозы, любопытства и какой-то странной чувственности.

Да, он прекрасно знает, что даже сейчас, загнанная в угол, Энн отзовется на его мужественную притягательность. К ее щекам невольно прилила кровь, и она опустила голову, стараясь унять непрошеное биение сердца.

До того как получить диплом специалиста по правовому обеспечению экономических операций, Рубен изучал психологию и социологию, и в умении разбираться в людях ему поистине не было равных. Это всегда помогало ему в делах, ибо он знал, как поведет себя партнер, еще до того, как тот сам осознавал это.

И теперь он отлично видел, как разрывается Энн между страхом и желанием, как терзается чувством вины. Он осознавал, что выдернул Энн из ее мира и силой затащил в свой. Возвращение на Суэньо было для нее сродни путешествию во времени — в темные Средние века. Ибо на Суэньо царили почти феодальные нравы, особенно в том, что касалось женщин. И в то же время это был остров, наполненный чувственностью. Остров тепла и страсти, тайны и какого-то странного, ему одному подвластного волшебства.

Энн поежилась под взглядом Рубена и тяжело вздохнула. Когда-то для нее Суэньо был настоящим домом. До тех пор, пока она не совершила роковую ошибку, доверившись кому не следовало. Если бы только она обратилась тогда к Рубену со своими страхами, если бы проявила немного терпения, если бы не так терзалась неразделенной страстью…

Довериться Каролине было все равно что сунуть голову в пасть льва. Это была глупость, детская и непростительная. Ибо лев тут же сомкнул челюсти, как это делают все хищники.

Рубен пристально следил за сменой чувств на лице Энн. Надежда, гнев, страх, отчаяние. Что ж, у нее есть основания для тревоги. И правильно, пусть тревожится. А еще — хорошенько задумается о том, что совершила.

О чем она помышляла, скрывая от него сына? Как могла нанести ему такую рану? Когда-то Рубен был покорен ее красотой, ее улыбкой, умом и образованностью. Она казалась ему ангелом во плоти. Неужели ее внешность до такой степени вскружила ему голову, что обычная проницательность изменила ему? А может, он ее себе придумал, и за этими белокурыми волосами и невинным взглядом ясных светло-серых глаз ничего нет, кроме пустоты? Будто то, что он счел драгоценным камнем, вдруг внезапно превратилось в стекляшку.

Гнев душил Рубена до такой степени, что было трудно дышать. Он чувствовал: еще немного — и он взорвется, ярость вырвется наружу, и тогда…

Его взгляд упал на темноволосую головку, над которой склонилась голова его жены. Она прижимала малыша к груди, его щечка покоилась у нее на сердце, нежный ротик мальчика приоткрылся в блаженном детском сне.

Как хорошо было бы снова стать ребенком, которого любят и оберегают от жестокой действительности. На мгновение сердце Рубена сжалось от боли. В его мозгу вихрем пронеслось воспоминание: темные волосы, прекрасные, полные слез, серые глаза его матери и собственный отчаянный крик, когда его отрывали от нее: «Мама! Я хочу к маме!»

Это воспоминание было ему ненавистно, и Рубен постарался прогнать его как можно скорее. Призраки прошлого не должны его больше тревожить. В свое время он остался без матери и пережил это. Стивен тоже переживет!

И все же… Глядя на Энн и ребенка, видя любовь и доверие, которое питал малыш к матери, и ее безграничную преданность сыну, Рубен ощутил, что его решимость колеблется. Если он разлучит их, то просто уничтожит и Энн, и мальчика. И тем самым разобьет свою, пусть пока еще не сложившуюся, семью. Когда-то он дал себе слово, что свою собственную семью будет беречь как зеницу ока, что его дети никогда не будут страдать, как страдал он.

Хотя он уже не тот, каким был, когда женился на Энн, с горькой улыбкой подумал Рубен. Он уже не способен на любовь. Эта женщина жестоко уязвила его самолюбие и должна быть наказана. Он должен сломить ее непокорный дух.

Ну почему так получилось? Все ведь должно было быть совсем по-другому! Однако Энн сама сделала выбор, а теперь и он сделал свой. Она заплатит ему за все, и ох как дорого заплатит!

— У тебя был другой на Суэньо? — резко спросил Рубен, рассчитывая застать Энн врасплох своим вопросом. Одновременно ему пришлось отвернуться, ибо созерцание этой «Мадонны с младенцем выбивало его из колеи.

— Нет, — донесся до Рубена ее чуть слышный шепот, прозвучавший, как ему показалось, напряженно и нерешительно; Рубену даже почудилось в нем какое-то сомнение и намек на чувство вины.

Медленно обернувшись, он пристально посмотрел на жену и сделал шаг в ее направлении.

— Что-то ты не слишком уверенно говоришь. Может, подумаешь еще немного, прежде чем дать окончательный ответ.

— Мне нечего обдумывать. Я всегда была тебе верна.

— Физически?

— Да.

Энн ответила твердо, но к ее щекам прилила густая краска, подчеркнув белизну ее лба и ярче оттенив глаза. Сейчас она была настоящим видением, словно сошедшим с картины Рафаэля: вся словно светилась, глаза казались совсем прозрачными.